Жены Натана - Мирон Изаксон

Испортил я им все. Сдался еще до начала войны. Лишил их множества битв и вообще большой войны. Я полагаю, что многие французы смеются над моим пленением. Они предпочли бы, чтоб я погиб в бою. Она не знают, что, сдавшись в плен, я спас многим из них жизни, ограничил разрушения. А теперь вопрос: в чем все же я остался их король? Может, в том, что их спас. Или тем, что они должны выкупить меня из плена по повышенной цене. Или тем, что они посылают мне вопросы и ждут моих советов. Или, в конце концов, тем, что я был их королем.

Что делает такой король, как я, в плену? Ест меньше, чем полагается его королевскому величеству, получает удовольствие от прогулок, засыпает только к утру, много спорит с собственными воспоминаниями, беседует с приставленными к нему английскими советниками. Я испортил им войну, а они испортили мне плен, превратили мое изгнание в странное скучное занятие, в стыд, в пустое времяпрепровождение. Они мне ни в чем не отказывают, ни в желании встретиться с кем я хочу (за исключением самого английского короля, но и он изменит со временем свое поведение), ни в особой пище, привозимой из Франции, ни в женщинах, ни в передаче писем, которые шлют мне мои сыновья. Может, они надеются, что я останусь здесь навсегда, или наоборот, они напуганы, что плен окажется для них провалом, и желают, чтобы я поскорее отсюда убрался.

Несколько часов в неделю я записываю свои размышления. Полагаю, что эти записи останутся навсегда, как доказательство вражеским королем его победы. Я пытаюсь рассказать самому себе о том, чем я здесь занимаюсь, подвести итоги времени моего властвования, заложить основы дальнейшего существования во Франции королевской власти и будущих побед в войнах. Я одержу победу с помощью моего дневника. Есть простой человек, который ведет свой дневник и мечтает в один прекрасный день властвовать, подобно королю. И есть король, как я, который учится властвовать с помощью своих воспоминаний. Я уже понял: все, записываемое мной, и есть то, что устанавливает и определяет будущее, ведь все слова и строки, что я пишу, станут официальным мемуаром Франции. Каждое сражение будет изучаться по моему описанию и каждый закон толковаться по моим словам. Достаточно тех считанных деяний во времена моей власти, чтобы я еще властвовал много лет, ведь я могу использовать много слов, чтобы описать немного дел.

Неясно, сколько еще Европа останется одной в мире. Если французы и англичане не поторопятся, возникнут новые силы. В один прекрасный день мы выйдем захватить или отыскать новые земли, и тут обнаружится, что они захватывают нас. Я бы хотел подготовиться. Кроме меня и коромя Англии (может быть, еще нескольких людей) нет в Европе никого, кто мог бы подготовиться. Меня веселят слова типа «развитие событий» из уст разных «специалистов». Все, что есть, это считанные люди (два-три короля и еще одиночки), которые и есть – всё мышление и всё развитие.

Надоело, скучно размышлять о моих достижениях. Попрошу англичан познакомить меня с интересными типами, есть у них несколько таких визионеров. Может быть, даже разрешат мне путешествие в Святую Землю. Хотелось бы посетить многие места. Пока же я немного в депрессии: в моей стране почти управляются без меня, в Англии равнодушны к моему присутствию. Если бы вернулся сейчас, мне было бы трудно властвовать. Почему это именно я должен строить и решать? Большинство людей остерегаются принимать решения, а я должен каждый день решать – уже и неясно, как решают… Лучше мне сосредоточиться на моем освобождении. Нельзя разбрасывать силы. Главное, кого подкупить, кого обмануть. И всех тех, кто привел к поражению, следует уничтожить. На этот раз я не отступлю. Тот, кто быдет против Франции, умрет.

Я предложу королю Англии целостный план. Отныне я посвящу свой дневник разработке общих предложений. Не следует заново делить Европу. Цели же войн ограничены. Можно решить, что ни в коем случае война не должна продолжаться без перерыва более полугода. Как следует правильно относиться к иудеям. Где должен находиться Святой Престол. Может, стоит создать общую школу для принцев. Почему бы им не учиться вместе, ведь и так ни у кого из нас, королей, нет желания долго пребывать с сыновьями. Сейчас сообщают мне, что завтра будут новости: придет советник английского короля ввести меня в курс событий. Просят отдохнуть, ибо придется принимать трудные решения. Спрашивают, что пожелаю на ужин и захочу ли совершить обычную свою прогулку. Говорят, что есть почта из моего дворца, ее принесут мне после проверки. Намекают, что я исхудал, особенно лицо, и не слежу достаточно за чистотой. Говорят, что очень меня уважают, и всегда будут по-доброму помнить, что я сдался. Они не понимают, что отсюда я одержу над ними победу. Они отобрали у меня мой Париж, они скрывают от меня мой дворец, но если они будут держать меня здесь еще несколько лет, все у них смешается. Как я разрушил им войну своим пленением, так я разрушу им и мое пленение своими опасными записями.

Надоело мне. Правы были те, кто боялся моего властвования и говорил, что я слаб. Сейчас пусть оставят меня в покое. Почему не быть мне с сегодняшнего дня, и даже в плену, человеком, который занят лишь самим собой. Если французы захотят, чтобы я продолжал быть их королем, буду лишь как человек, занятый только самим собой, надоели мне другие. Даже дневник мой они портят. Англичане требуют передавать им каждую написанную мной страницу для прочтения. «Мы перепишем красивым почерком. Ваш королевский почерк весьма неясен, – так они говорят мне. – Есть у нас особые королевские писцы, которые умеют копировать слова короля». Я, понятно, даю им эти листы, и они возвращают мне ихпереписанными для проверки, и всегда я нахожу хотя бы одну ошибку. Как человек, который боится завершить работу из страха, что его уволят, как влюбленная женщина, которая боится остаться одна, так каждый раз, копируя мои записи, они делают несколько ошибок, теряют строку или даже заменяют одно-два слова. Вначале я думал, что они так хотят надо мной поиздеваться, унизить мнея или заставить прекратить записывать воспоминания. Но теперь я думаю иначе: писец, копирующий мой текст, боится, что я завершу свои записи слишком скоро, и хочет оставить для себя еще работу, хочет усилить мою зависимость от него. Только так он может подчеркнуть важность своего труда, посвященного мне, а кто бы не желал служить такому королю, как я?

Но они боятся и других вещей. Мои воспоминания могут превратиться в единственный исторический документ. И в конце концов от всей их великой войны, которую они считают победоносной, останутся лишь мои слова, и они все определят в будущем. Не захват земель, не солдаты, а только то, что написано. Этому я научился у иудеев. Их не интересует никакая территория. Я слушал их комментаторов, которые проживали в моей стране, в своих домах, в совершенно отделенном от нас, самостоятельном мире написанных слов.

Кто знает, до каких пор будут в мире такие короли, как я. Предупреждаю, что могут явиться еще более слабые короли, чем я, или более жестокие, чем я. Был у меня приставленный ко мне отцом учитель. «Силу ты и так получишь, я буду учить тебя слабостям, – говорил он мне, когда отец не слышал. – Столько слабостей у каждого человека! Достаточно тебе познать лишь часть из них, и ты будешь королем долгие годы», Конечно же, я был удивлен и даже изумлен. Но какое это сейчас имеет отношение к нему, ко мне, к моему дневнику, который я пытаюсь вести. Даже одного слугу я не в силах выдворить без жалости. Даже одного часа я не могу прожить спокойно без моего Парижа. Хорошо, что я создал для себя новую систему здесь, в Англии. Согласно этой системе, только я, странный король, только воображаю, что я один реагирую, действую, меняю, влияю. Что такое человек в моей жизни? Он, как лист, который падает или держится на ветке. Как мелодия, которая забывается или записывается. Или, может быть, как море, которое топит или успокаивается – вот что такое человек в моей жизни. А все остальное лишь выдумки его воображения. Дела мои подобны опавшему листу, но по глупости своей я пытаюсь понять, есть ли еще моя доля в этих делах.

Но хватит. Нельзя мне сходить с ума. Что-то во мне завершило мои сегодняшние записи, да и жаль нагружать до такой степени английского писца. Еще испугаются того, что я пишу, будут ждать, когда я дойду до описания женщин, будут любопытствовать, интересуюсь ли я ими. Пока следует отдохнуть. Может, все же пригласит меня король Англии на охоту, или на игру, или на прогулку, или на пытку. Только сейчас он начинает понимать, что Францию он не победит, только сейчас он видит, что я здесь в одиночестве, как мелодия, которую сочинил неизвестно кто, но все ее напевают.

Будем снова королем, обращаться к себе во множественном числе, готовить список изменников, узаконивать новые налоги на всех моих скупцов. Все это я умею делать, но всегд аостается одна проблема, я бы назвал ее медицинским диагностированием. Но как ставить диагноз? Я знаю, что в мире существует болезнь сердца, но не могу узнать, есть ли она у меня. Я знаю, что в моей стране существует измена, но не знаю, когда она выйдет наружу. Я знаю, что существует в мире падение, но не знаю, таково ли сегодняшнее мое положение. Я знаю, что существует в истории король, который теряет свою страну, но не знаю, я ли это.