Мириал. В моём мире я буду Богом - Моника Талмер

Керт снова любовно стряхнул с моего плеча невидимую пылинку и убрал руку, преграждавшую мне путь.

— Я тебя не держу, -сказал он.-Иди к Элли, малыш, и развлекайся на здоровье, но если тебе всё же захочется поговорить, я буду тебя ждать. Преданно и верно, каждое утро, день и вечер (по ночам я, уж прости, всё-таки буду спать), как Мерс ждёт жестокого Гейрана, надеясь, что когда-нибудь он к ней вернётся.

Я осторожно сделал шаг в сторону, повернулся и пошёл по коридору на подгибающихся ногах. Керт пристально смотрел мне вслед, и его страшные мысли просверливали дыры в моей спине.

Мы с Элли расположились у бассейна и долго лежали молча. Я никак не мог придти в себя, а она, наверное, обдумывала какие-то детали своей книги. Я так привык находиться рядом с ней, что всё время без неё просто ждал, когда она освободится. Может, рядом с ней я был полным ничтожеством, актёром-неудачником, не заработавшим ни цента за свою жизнь и живущим у своей подружки, но я её уже почти любил, и мне казалось, что это даёт мне право её видеть. Я же, похоже, был нужен ей просто для компании — со мной можно было отдохнуть и повеселиться, поболтать о пустяках и позагарать, но я довольствовался и этим. Я даже строил планы покорения её сердца, но для этого существовало только одно условие — показать ей, на что же я способен, продемонстрировать свой талант. Тогда уж совершенно точно она не устоит, и я смогу чувствовать себя с ней на равных, и быть настойчивей. Может, даже она сама прибежит ко мне, и в её глазах я увижу уважение и восхищение. Не судите меня строго — я должен был на что-то ставить в жизни, и я ставил на то, что казалось мне наиболее вероятным и осуществимым.

Но одна вещь меня немного тревожила и даже казалась кощунственной — Элли писала книгу про Мерс с Рексом. Её вдохновила эта история, и она, особо не стесняясь, использовала несчастную Мерс и выдавливала из неё подробности их отношений и чувств. Я пытался даже возразить и сказать, что, может, не стоит её так мучить, на что Элли ответила, что Мерс только рада возможности поговорить. Но это было всё-таки жестоко, на мой взгляд. Теперь у бедняжки просто не оставалось шансов избавиться от мощной энергетической тени Рекса и злобного поблёскивания стёкол его очков.

Но мне было приятно, что Элли посвятила меня в свои планы, и даже иногда давала читать напечатанные страницы. Конечно, имена героев были изменены, но зато в описаниях было очень много общего. Кэмели был в восторге — его правдолюбие торжествовало. Кому дано, тот поймёт.

Чем больше я узнавал, тем больше незаурядная личность Рекса Гейрана вызывала у меня священный ужас. Не говоря уже о том, что его знаменитое умение вовремя «включать дурачка» позволяло ему добиваться желаемого с наименьшими потерями времени и сил, я опускаю его успехи на профессиональном поприще и в области руководства людьми, которые неоспоримы и просто невероятны, и перехожу к Рексу жестокому, самолюбивому, затаившему либо скрытые обиды, либо великую злость — Рексу-Дон Жуану, Рексу-покорителю сердец.

Талантом в этой области он обладал недюжинным. Если мои методы сводились к обаятельной улыбке и нежным прикосновениям, то у него их насчитывалась, вероятно, не одна тысяча. Не обладая ни внешностью, ни обаянием, ни респектабельностью, он выглядел каким-то беспомощным и домашним, доступным и легко идущим в руки. Он казался погружённым в работу неизбалованным женским вниманием одиноким холостяком и представлялся более чем лёгкой добычей молоденьким актрисам. Он был робок и нежен, трогателен и нелеп до смехотворности. В эти сети легко попадали все, кто имел честь с ним поговорить, и даже упорные слухи не могли убедить их в обратном.

Его правилом было никогда не обманывать надежд. Чтобы заставить себя полюбить по-настоящему, надо очень постараться, и Рекс не жалел на это ни времени, ни сил. Он бросался помогать своей несчастной жертве, выкладываясь на полную катушку. Не надо даже и говорить, что роль была ей обеспечена — разве можно было полюбить того, кто обманул твои ожидания? Такие разбиватели надежд вызывали у него глубокое презрение, их недостойные методы казались ему верхом ограниченности и тупости. Он брал выше — он становился незаменим.

Он брал все проблемы жертвы на себя, играя роль безумно влюблённого в первый раз в жизни несчастного стареющего холостяка, он был рядом каждую секунду, готовый помочь и утешить. Он возвышал актрису в собственных глазах, и без него она не могла даже пошевелиться, словно источник её вдохновения он уносил с собой.

Конечно же, Мерс, словно под наркозом, была полностью поглощена этим красивым романом. Она уже слабо помнила, с чего всё началось, и сама работа интересовала её настолько, насколько позволяла быть рядом с Рексом. Заваливая её с ног до головы дорогими подарками, он давал ей понять, что это — навсегда. За несколько месяцев таких отношений мог потерять голову кто угодно, а тем более актриса, слабая и чувствительная.

Разумеется, когда съёмки подходили к концу, Мерс уже и думать не могла ни о чём, кроме Рекса. Само собой подразумевалось, что теперь им одна дорога — под венец. Но не тут-то было! Рекс так вовсе не считал. Он ушёл совершенно некрасиво, просто устроив скандал и обвинив её в корыстных мотивах, а она до сих пор так ничего и не смогла понять. Обрушившаяся на неё слава была просто наказанием, оказавшись ненужной и даже лишней. Она её испугалась, как человека с ножом, выскочившего из-за угла. Она не знала, зачем ей это и как дальше жить и не могла даже вспомнить, почему мечтала о ней с самого детства.

Всё это было бы легко поправимо, если бы Рекс не маячил у неё перед глазами. Можно было его забыть и справиться с болью, и распробовать вкус славы, и полюбить его, и снова полюбить себя. Но нет — Рекс поджидал её на каждом углу, чужой и далёкий, словно и не Рекс вовсе, а его копия, хранящаяся на складе. Вежливые кивки, полуулыбки, полнейшее безразличие и новые жертвы — это теперь стало её жизнью, и другой жизни у неё не было.

Просто голова шла кругом, так это всё было страшно. Прослеживались чудовищные взаимосвязи, напрашивались жуткие открытия. В Мириале каждый получал то, что хотел, но, Господи, чем же он за это платил?! Голову готов дать на отсечение, господа, что это были вовсе не деньги!

По вечерам я стал захаживать в бар, поджидая Алекса. Элли трудилась над книгой, и свободного времени у меня было — хоть отбавляй.

Алекс ждать себя не заставлял и появлялся сразу. Господи, я был просто счастлив, что он вернулся!

Похудеть для него оказалось делом двух недель, и он, вернувшись в прежнюю форму и к прежней мрачности, снова обрёл невероятную притягательную силу. Я слушал его, раскрыв рот, смотрел на его острый профиль, и его грустные глаза неземной красоты светились отражением какого-то далёкого, давно погасшего света. Он жил с какой-то нечеловеческой болью, источник которой я никак не мог определить. Стрисси говорила, что в таком состоянии он беззащитен, потому что неполноценен, но, по-моему, дело было не только в этом.

Алекса совершенно не интересовал женский пол, по крайней мере, я этого не замечал. Я пытался убедить себя в том, что с его мутациями вряд ли кто-то выдержит совместное проживание, но это было не единственной причиной. Было что-то ещё, и я, кажется, снова предчувствовал ответ, впрочем, как всегда.

Однажды Керт явился за Алексом в бар, они уединились и сели за столик, заказав бутылку коньяка. Тут вовремя подоспел Кэмели, и я с удовольствием скоротал вечер с ним. Через пару часов я имел возможность наблюдать такую картину — Алекс с Кертом, здорово набравшись, встали из-за стола и, шатаясь, в обнимку двинулись к выходу. Я просто замер от изумления — я никогда раньше не замечал, что они ТАК похожи! Совершенно одинакового телосложения, одного роста, они шли рядом, словно близнецы, и единственное их различие было в цвете и длине волос. Тёмные густые волосы Алекса немного вились, и он стриг их достаточно коротко, а Керт был блондином, и его волосы были тонкими, ровными и доставали почти до самых плеч. Он зачёсывал их назад или собирал в хвост, что подчёркивало его изящество и элегантность. Я ещё забыл про цвет глаз — карие у Алекса и серые, почти белые у Керта. В остальном они были похожи, как две капли воды!

Глава 24.

Тонита рано разбудила меня утром. Она жарила на кухне картошку, а так как у нас не было элементарной вытяжки, я чуть не задохнулся. Я встал и побрёл в ванную возиться с протекающим умывальником и корчить рожицы в мутном зеркале. Привет, Аль-Торно!

Днём позвонил Дик. Пытка продолжалась.

— Ты трезв?-Спросил я его.

Он промычал что-то невнятное. Пришлось ехать к нему. Как-никак, он был моим приятелем, и я не позволял себе по отношению к нему ни одной дурной мысли. Просто наступало время Дика Стоуна, и он вовсе не был в этом виноват.

Я начинал понимать, что творилось с Диком, зачем он так отчаянно цеплялся за своё прошлое и искал поддержки у бывшей труппы — он боялся. Он боялся просто нечеловечески, но безотчётно, и этот страх сидел так глубоко внутри, что он и сам не подозревал о его существовании. Дело в том, что в том мире, куда он попал, ему, как это ни странно, не было места. Он был хронически ленив и робок, он мог только играть, но и сам до конца не понимал, зачем он это делает. Он не нашёл общего языка ни с кем на студии, потому что не умел и не хотел, и жаловался мне, что его все ненавидят. Едва вернувшись, он бросался к телефону и звонил мне или ещё кому-нибудь, чтобы убедиться в реальности происходящего, услышать в голосе собеседника уважение и зависть. Он хотел, чтобы его любили, любили просто за то, что он — Дик Стоун, а на студии никто этого делать не хотел и никто с ним не считался.