Единственные дни - Наталья Бондарчук

– Куда же девался снег? – спрашивала Фалина.

– Его почти не стало… – удивлялся Бемби.

– Так бывает в начале зимы, его смыло дождем, – отвечала детям мама Бемби, олениха Агни.

Через минуту должна была начаться страшная зимняя охота, облава.

– Волки! Это его волки! – кричала мама Бемби, пытаясь вместе со всеми поднять обессилевшего олененка Гобо.

– Собаки! – гневно уточняет Неттла. – Уходите, я их отвлеку.

Неттла выбегает на поляну и кричит охотничьей своре:

– Предатели, предатели леса!

Инне Владимировне Макаровой не просто дался этот кадр. Ведь в жизни она обожает четвероногих друзей, особенно нашего лохматого Чудика. Но для оленей собака хуже волка, собака наводит охотника на след, собака выдает лесных братьев и предает их.

Десять пар рук держали охотничьих собак и выпускали по команде на актрису. Бесстрашная и веселая в своей отваге Неттла увлекала их за собой. Что-то было в этом кадре от прежних ролей мамы, от ее светлой и отважной Любки Шевцовой.

А в вольере готовили непростой для меня кадр – одного из оленей должны были ранить. Для этого мы воспользовались проверенным во всех заповедниках приемом временного усыпления животных. Через полчаса после введения строго рассчитанной дозы снотворного олень Демон зашатался и упал. С ним мы и сняли все необходимые падения якобы застреленных человеком животных. Демон пытался встать на ноги, но сон одолевал его, и он снова и снова падал. Через час Демон проснулся окончательно и резво бегал, пытаясь поиграть с нашими операторами, наскакивая на плечи или покусывая наши бока.

Поздно вечером я пришла к Велге поблагодарить ее за помощь. Возвращаясь от нее к автобусу, три раза упала – так было скользко. Началось обледенение. Асфальтовая дорога стала сплошным ледяным катком. Я вошла в автобус и предупредила всех взрослых о сильном гололеде, попросила взять детей на руки и сделать упор ногами. Автобус тронулся, но, проехав тридцать метров по ледяной дороге, вдруг накренился и плавно осел на бок, упираясь в ближайшие деревья. Пострадала только мама Кати Лычевой, Марина, которая не услышала моего предупреждения, так как сидела в конце автобуса. Она сильно ушиблась головой о железный угол, пошла кровь.

Положение было не из легких. У нас оставался еще один микроавтобус. Пересадив туда раненую Марину и всех детей, мы стали пробираться к выходу из заповедника. Автобус был быстро поднят и следовал за нами до развилки, но потом… Водитель, видимо от пережитого шока, поехал другой дорогой. А мы напрасно ждали его у единственного выхода.

Пришлось развести костер, оставить детей и ехать на поиски автобуса. Другая дорога вела в тридцатиметровый карьер, то есть обрыв. Мы нашли автобус за двадцать метров до обрыва, его опять завалило на бок. Подняв машину, метр за метром мы стали продвигаться к выходу, члены группы и взрослые актеры шли по лесу пешком.

Только к середине ночи мы добрались с Катиной мамой до больницы. К счастью, травма оказалась не опасной.

Я стояла с мегафоном, окруженная детьми и взрослыми – исполнителями одной из самых трудных сцен в фильме, сцены охоты, вернее, беспощадного «гона» людей-оленей. Пальцы мои щипало от прикосновения к металлу мегафона, люди, одетые в сказочные костюмы, топтались на месте: мороз небольшой, но сильная влажность, от этого холодно и зябко.

Через минуту всей этой массе людей, более ста человек, приехавшим на первые в жизни съемки, предстояло выполнить важную актерскую задачу: на общем плане создать мятущийся, беззащитный образ людей-оленей.

Я начала со стихов, написанных Николаем Бурляевым для этой сцены:

Живое единение губя,Зло бумерангом в сердце возвращаешь.И разрушая жизнь вокруг себя,В себе самом ты душу разрушаешь.Убить для развлечения, поверь,Себе не позволяет даже зверь.Лишь Человек – Венец и Царь Природы —Встал вне закона над лесным народом!..

«Их гнали долго, через бурелом и болота, через пронизанный сыростью лес. Малыши выбивались из сил, взрослые падали и вновь поднимались. Черная сила гнала их по родному лесу и сеяла смерть. Люди-олени никого никогда не убивали, им непонятны мотивы жестокости, зла и насилия. Они не могут сопротивляться, по своей природной сути, они могут только бежать… Уже есть раненые и убитые, перепуганные насмерть дети, есть общая беда – охота на всех без исключения, без сострадания к слабым и беззащитным…»

Я читала текст и видела, как постепенно люди теснились друг к другу, как прижимали к себе чужих детей, и продолжала объяснять сцену…

– Мы будем снимать сверху, с подвесной дороги, но сильные объективы камеры способны выделить каждого исполнителя, взрослого или ребенка. Можно падать и вновь бежать, натыкаться (но осторожно!) на преграды, помогать раненым и детям, можно звать на помощь, искать пропавших. Но главное… вырваться из кольца ужаса и смерти – спасти детей! Во что бы то ни стало спасти!

Подвесная дорога в Сигулде проходит над холмами, поросшими лесом, спускается к бурной реке Гауи и тянется дальше через речной берег и поляны к новому лесу. Мы расположили людей так, чтобы в одной из фаз оказаться вертикально над ними и увидеть бегущих как бы с птичьего полета.

Вместе с операторами Филатовым и Лозовским и их помощниками мы вошли в железные кабины подвесной дороги и облачились в спасательные монтажные пояса. Только после того как нас приковали цепями к железным стойкам, был открыт люк в центре пола кабины. Саша Филатов лег на пол и, почти нырнув в люк, свесился наполовину вниз с кинокамерой.

Внизу остался Локосов – второй режиссер – с ассистентами, с которыми мы поддерживали связь по рации.

Итак, все готово. Звякнул предупредительный сигнал, и наша кабина поплыла над верхушками берез и сосен. Нас охватило удивительное состояние плавного вертикального полета, какое бывает только во сне… Мы приближались к отметке, большому упавшему дереву, и я увидела через окно кабины бегущих актеров.

«Внимание! Мотор!» Филатов включил камеру. Внизу, под нами, бежали люди-олени, и вот чудо: с высоты птичьего полета не было разницы между человеком и животным. На светлом фоне призрачного, обнаженного леса выделялись живые фигуры, объятые общим страхом.

Мамы-оленихи метались среди объятых ужасом детей, некоторые фигуры падали и не поднимались. Мы обогнали актеров, и только один бежавший впереди всех был виден из люка кабины. Он бежал вниз с холма, огромными нервными прыжками перепрыгивая через кусты и поваленные деревья, но вот он на краю берега, дальше бурная река, фигура заметалась в отчаянии и замерла у обрыва… А мы поплыли дальше через темные воды Гауи.