Vagina obscura. Анатомическое путешествие по женскому телу - Рэйчел Гросс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Двести лет спустя, в 1827 году, Карл Эрнст фон Бэр, биолог, работавший в Кенигсбергском университете в Германии, первым мельком увидел саму яйцеклетку. Он был убежден, что яичники млекопитающих производят яйцеклетки. Он полагал, что видел у вскрытых собак матки, «состоящие из настолько тонких мембран, что они меняли форму, даже если на них просто подышать, почти как мыльные пузыри, которые любят пускать дети». Он решил разрезать собаку, которая недавно спарилась, в надежде, что ее фолликулы только что открылись, чтобы выпустить яйцеклетки. Он вспоминал: каким-то чудом в доме его коллеги оказалась именно «такая собака; она была принесена в жертву». Вскрыв «еще живую матку», он обратил внимание на яичник.
Яйцеклетка была там – «настолько заметная, что даже слепой не смог бы это отрицать».
«Наблюдая за яичником, – писал он, – я обнаружил маленькое желтое пятнышко в маленьком мешочке[339]. Потом я видел эти же пятна у нескольких других особей, в большинстве из них – только одно маленькое пятнышко. Как странно, что это может быть? Я вскрыл один из этих мешочков, осторожно подняв его ножом на часовое стекло, наполненное водой, и положил под микроскоп. Я отшатнулся, как от удара молнии, четко разглядев маленькую и хорошо развитую сферу желтка». То, что он увидел, поразительно напоминало куриное яйцо. Желток был не идеально сферическим, а немного сплющенным, с ореолом, который напомнил ему планету Сатурн. Он назвал это яйцеклеткой, или маленьким яйцом.
Но яйцеклетка была только половиной уравнения. Вот тут-то и появился Гертвиг. Он родился в германском Гессене и был учеником Эрнста Геккеля, натуралиста (и евгеника), который преподавал в Йенском университете. Геккель убедил Оскара и его брата Ричарда бросить химию и заняться медициной, и вскоре эти двое решили разобраться, как животные развиваются из эмбрионов. Лысый, привередливый, с аккуратной треугольной бородкой, Гертвиг хотел постичь тайны первого этапа новой жизни. В 1875 году он узнал, что его брат вместе с Геккелем отправляется в научную поездку в лабораторию на Средиземном море. Гертвигу было 26 лет, он только что получил степень доктора медицины и принял должность помощника профессора в Боннском университете. Но он немедленно оставил свою новую должность и присоединился к ним.
И именно там, в приморской лаборатории на берегу Неаполитанского залива в Италии, он нашел свою настоящую любовь: морского ежа.
Морские ежи, или Toxopneustes lividus, были идеальными животными для экспериментов Гертвига. Их было много, они быстро росли и нерестились легко и по команде. Одна капля хлористого калия – и самцы выпускают заряд, а в воде плавают густые облака миллионов сперматозоидов. Массы ежей собираются для спаривания, и вода вокруг них становится мутной от яйцеклеток и спермы. Одна самка может выделять миллионы яйцеклеток одновременно; при оплодотворении все они начинают синхронно делиться. Лучше всего то, что их гаметы прозрачны: это позволяет любому наблюдателю заглянуть в глубины их стеклянного желе и увидеть магию, происходящую внутри. Для Гертвига эти морские колючки с фиолетовыми иглами стали находкой.
Вооружившись только своим микроскопом и каплей ежиной спермы, Гертвиг решил поймать морского ежа на «месте преступления»[340]. И однажды весенним днем 1875 года ему это удалось. Глядя на прозрачную яйцеклетку сквозь линзу, он нацелился на ее ядро – темное пятно в желейной лужице. Затем он выпустил рядом с ней немного спермы. На его глазах крошечный извивающийся сперматозоид медленно приблизился к поверхности и взобрался по ней. Затем появилось ядро сперматозоида – внутри яйцеклетки. Ученый наблюдал, как ядро сперматозоида приближается к ядру яйцеклетки, словно его притягивает магнит. Внезапно эти двое слились в одно. Через несколько минут вокруг яйца образовалась оболочка и одно ядро превратилось в два.
Гертвиг только что стал первым свидетелем первых секунд с момента оплодотворения. Сквозь шар из прозрачного желе он наблюдал, как зарождается жизнь. «Надменный и одинокий», по словам его биографа, Гертвиг ощущал остроту момента, созерцая этот судьбоносный союз. Появляется одно ядро там, где когда-то было два, «и расширяется, будто солнце внутри яйца»[341].
После этого уже нельзя было утверждать, что за зачатие ответственны только мужчина или только женщина. Было очевидно, что оба ядра сливаются в одно, а затем делятся и для этого необходимы клетки обоих полов. Появление более совершенных микроскопов позволило ученым исследовать содержимое яйцеклетки и сперматозоида и определить, что именно представляет собой результат этого двойного наследования – спиральные нити, которые позже станут известны как хромосомы. За двадцать лет наука установила, что каждая зародышевая клетка наделяет потомство равным количеством хромосом. Один протеже сказал, что своим наблюдением Гертвиг «блестяще пролил свет на целую научную область»[342].
«Ядра двух зародышевых клеток в морфологическом смысле абсолютно эквивалентны[343], – писал в 1895 году Эдмунд Уилсон, генетик, который однажды станет учителем Мириам. – В целом оба пола играют одинаковые роли в формировании наследственности».
* * *
В 1956 году Мириам пригласили выступить с лекцией о ее исследованиях яйцеклеток перед аудиторией школьников. Она восхищалась тем, как происходит встреча яйцеклетки со сперматозоидом. «Если задуматься, насколько мала яйцеклетка, разве не удивительно, что, высвобождаясь из фолликула и попадая в огромную полость тела, она не теряется?[344] – спросила она у детей. – Как такая крохотная штучка, пылинка, находит верную дорогу?» Таким же удивительным образом и Мириам в конце концов нашла свой путь обратно к Року и в мир исследований фертильности. Яйцеклетку толкают вперед чудесные изменения в женском организме. Мириам помогли только настойчивость и немного удачи.
Где бы она ни оказывалась, переезжая вслед за мужем, она искала возможности поохотиться за яйцеклетками в лабораторных условиях. Как только они с семьей обосновались в Дареме, она начала стучаться ко всем репродуктологам, кто мог дать ей ткань яичника, и попросила Рока рекомендовать ее. «Нужны были недюжинные дерзость и настойчивость, чтобы подойти к человеку ни с того ни с сего и сказать: “Эй, я работала с Джоном Роком, можно мне немного поработать у вас в лаборатории?” – говорит Сара Родригес, историк из Северо-Западного университета, написавшая о вкладе Мириам в репродуктологию[345]. – Это требует если не смелости, то как минимум уверенности в себе и желания».
Будучи женой и матерью, Мириам не вполне себе принадлежала. Хирург из больницы Дьюка, доктор Хэмблен, предложил ей работу в клинике по лечению бесплодия. В основном
