Не время для славы - Юлия Латынина

– Аллах свидетель, – сказал Ташов, – я развожусь с этой женщиной.

И повторил это еще два раза. Потом он вышел из гостиной, сел во дворе в машину и уехал.

На следующий день он явился в ОМОН, как ни в чем не бывало, и после утреннего развода к нему приехал Джамалудин Кемиров. Джамалудин, конечно, был в бешенстве. История о разводе Ташова уже гуляла по городу, обрастая самыми фантастическими подробностями, и так как в этой истории муж бросил племянницу президента, общественное мнение было не на стороне племянницы.

Некоторые рассказывали, что Ташов застал ее и Ахмеда голыми в ванне, и прибавляли, что Ташов бы убил свою жену, если б она была не Кемирова. Джамал слышал все эти россказни, и когда он вошел в кабинет Ташова, он закрыл за собой дверь и спросил:

– Правда ли, что она тебе изменяла?

– Я этого не говорил, – сказал Ташов.

– Если она тебе изменяла, иди и убей ее, – приказал Джамал Кемиров, – а если тебе взбрело в голову, что ты можешь бросить Фаину, как банку из-под кока-колы, то тебе слишком многое взбрело в голову в последнее время.

– Я устал убивать, – ответил Ташов.

– Тогда тебе не стоит здесь работать.

Ташов молча вынул из кармана служебное удостоверение, а из кобуры – служебный пистолет. Все это он положил на стол перед Джамалудином, а потом повернулся и снял с подоконника маленький зеленый кактус с красной нашлепкой. Этот кактус Ташову подарила Диана два года назад, и Ташов никогда не держал его дома, а держал на работе перед глазами.

Потом он повернулся и хлопнул дверью, и все омоновцы, слонявшиеся в коридорах, молча наблюдали, как их начальник спускается по широкой лестнице с пустой кобурой и маленьким красно-зеленым кактусом в руках.

Глава седьмая

Пир победителей

Трехстороннее соглашение между государственной нефтяной компанией «Аварнефтегаз», компанией Navalis и Российской Федерацией было ратифицировано строго по графику 4 декабря, в Большом Кремлевском дворце, министром топлива и энергетики РФ, президентом Navalis сэром Мартином Метьюзом и президентом республики Северная Авария-Дарго.

За час до ратификации президент республики Заур Кемиров имел короткую, но содержательную беседу с Семеном Семеновичем Забельциным по прозвищу Эсэс. Семен Семенович настоятельно рекомендовал Зауру Кемирову внести некоторые дополнения в договор. Дополнений не внесли.

По подписании договора все его участники были приняты в Кремле. Джамалудин Кемиров тоже приехал в Кремль. На это многие обратили внимание, потому что Заур и Джамалудин редко бывали на публике вместе. Вот уже десять лет, как даже в поездках они никогда не садились в одну машину, чтобы если одного убьют, другой остался жив.

Но тут случай был слишком торжественный, и Джамал во время церемонии стоял рядом со старшим братом, худой, черноволосый, в пиджаке, который висел на нем, как на вешалке, и бело-розовом галстуке, который он беспрестанно поправлял. Третьим с ними был новый глава парламента республики Сапарчи Телаев, и Сапарчи аплодировал громче всех, и даже несколько раз кричал: «Ура!»

Президент России вручил главе республиканского АТЦ Хагену Хазенштайну и Джамалудину Кемирову по Ордену Мужества за борьбу с терроризмом, и поздравил Джамалудина с убедительной победой на выборах мэра в Бештое.

После Кремля Кирилл и Navalis повезли всю публику в «Черный бархат».

Джамалудин Кемиров не любил Москву. Москва напоминала ему о нечистых годах. Годах, когда Джамал уже отвоевал в Абхазии и еще не вернулся домой.

В те годы Джамал редко бывал в мечетях и часто – в казино, хотя нельзя сказать, что он всегда там играл. Чаще он и его ребята ждали выигравших клиентов в ста метрах от входа. Они выкидывали клиента из машины и уезжали с машиной и выигрышем. Конечно, играть было грех, но Джамалудину трудно было считать свое обращение с игроками делом, угодным Аллаху.

Поэтому Джамал не любил Москву.

Джамалудин не сразу поехал в «Черный бархат». У Хагена дядя лежал в больнице, и после Кремля друзья поехали к дяде.

Они поговорили с больным и оставили его дочери денег, а когда они вышли в коридор, они увидели там старика. Старик полз по стеночке, голый, и бедра у него были в бинтах, а бинты – в крови.

Потом старик потерял сознание и упал.

Джамалудин бросился поднимать старика, а Хаген побежал за врачом. Было семь вечера, и врачей на этаже не было. Не было и медсестер.

В это время старик пришел в себя, и оказалось, что он шел в туалет. Он сказал Джамалу, что три дня назад ему проперировали рак простаты, и что после операции он ни разу не ходил, кроме как под себя, и что ни одна медсестра не заглянула к нему. Старику стало совестно ходить под себя, вот он и пошел в туалет.

Джамалудин помог старику справить его дела, а потом он пошел вниз и купил еды и белья. Тут пришел Хаген, с какой-то медсестрой, которой он отыскал двумя этажами ниже, и медсестра, поджав губы, сказала, что таких старых пердунов у нее три этажа, и что она не нанималась за гроши копаться в дерьме.

Джамалудин спросил, есть ли у старика дети, и оказалось, что есть. Они даже оставили свой адрес, чтобы больница известила их, когда старик умрет. Джамалудин был очень зол. Если бы дело было в Бештое, он бы приехал к этим детям, и они бы у него танцевали, но всех неверных не исправишь. Он дал медсестре тысячу долларов и сказал, что приедет и голову оторвет, если что будет не так, и когда они с Хагеном ушли, медсестра сплюнула, посмотрела им вслед и сказала:

– Обезьяна черножопая! Он еще тут свои порядки будет наводить!

Антуанетта приехала в «Черный бархат» к восьми вечера: раньше никак было нельзя. У нее были съемки, и еще перед этим открывался бутик Tiffany, и надо было туда заскочить.

Над столиками, тонувшими в полумраке, нависали серебряные деревья с серебряными шарами, и сложенный как Шварценеггер кавказец катил на инвалидном кресле сразу троих девушек, – одна сидела у него на коленях, а две другие обсели ручки.

Кирилл, с бокалом в руке, стоял прямо посереди зала с высоким сухим англичанином с редкой овчиной волос. Рядом с сэром Мартином стоял смазливый паренек лет двадцати, и на всех них тоже висели разноцветные девочки, как пыль в засуху висит от протарахтевшего по полю мотоцикла.

Антуанетта поморщилась, увидев эту толпу золотоискательниц, набежавших к ручейку с ведрами и лопаточками; настоящие выдры! У одной, по имени Лиза, в ушах качались бриллианты размером с гранатовое зернышко, которые парень по имени Михаил подарил бы Антуанетте, если бы не застукал ее с Водровым. Антуанетта была уверена, что Водров женится на ней. Хотел же он жениться на этой бляди Норе!

Антуанетта была одета необыкновенно просто – узкие черные брюки, высокие сапоги, и белая рубашка с пышными отворотами и глубоким вырезом, но едва она вошла, все мужчины обернулись к ней. Кирилл оборотился так стремительно, что шампанское в его бокале заплескалось, как упругая янтарная капля. Они не виделись месяц, с тех пор, как Кирилл выгнал Антуанетту из дома, раздетую и босую.

– Здравствуй, дорогуша, – сказала Антуанетта, – а где же твоя жена?

– Она не ходит по ночным клубам, – ответил президент Navalis Avaria.

– Кирилл Владимирович, – кокетливо воскликнула одна из девушек, – а правда, что вы женились на чеченке? Говорят, что она вдова боевика и у нее куча детей!

– Она ничья не вдова, – ответил Кирилл, – у нее брат пятнадцати лет и еще мы усыновили двоих мальчиков, которых она воспитывала. Это дети ее троюродного брата.

– Девочки, срочно надо кого-то усыновлять! Растет шанс выйти замуж!

– Зачем мне замуж? – с досадой сказала одна из красавиц, – я еще не развелась.

Она была замужем за президентом крупного инвестиционного банка, который при разводе предложил ей сто миллионов; подлец-адвокат присоветовал ей судиться, имея в виду получить долю. Маша подала в суд и обнаружила, что не только ста, но и десяти официальных миллионов у мужа нет. Сейчас ей грозила пятерка в месяц и жалкий особнячишко на Рублевке.

– А вы, сэр Мартин, еще не устали от жены? – со смехом спросила Антуанетта.

Англичанин поклонился и очень серьезно ответил.

– Нет. Мы очень привязаны друг к другу и встречаемся не реже раза в год. Правда, Дик?

Молодой его спутник, розовощекий и сероглазый, по-детски улыбнулся, и рука его нежно сняла с пиджака сэра Мартина какую-то пылинку.

– О, леди Анна очень приятная женщина, – ответил паренек.

В зеленоватых глазах Водрова взблеснула насмешка.

Вся кровь бросилась Антуанетте в лицо. Водров знал! Водров наверняка знал, и предвкушал, как он над ней посмеется. Черт побери, как честной девушке выйти замуж, когда половина женихов – голубые, а другая предпочитает немытых дикарок!

– Салам, Кирилл!

Антуанетта обернулась, и ее точеная черно-белая фигурка описала круг в умножающих мир зеркалах.