Наследство Лэндоверов - Виктория Холт

Солнце освещало памятник, слышались пронзительные крики детей, голоса нянечек, уговаривающих их чинно гулять по дорожкам, спокойно играть на траве или кормить уток в Круглом пруду.

Джереми не собирался ходить вокруг да около.

— Я влюблен в вас, Кэролайн, — сказал он. — Это чувство зародилось на балу, а потом росло не по дням, а по часам. — Я только радостно кивнула. — Я так много думал о вас… собственно говоря, ни о ком и ни о чем не мог больше думать После нашей первой встречи. Такое положение продолжаться не может, я не могу ограничиваться этими встречами в постоянном присутствии когото еще… хочу, чтобы вы принадлежали мне безраздельно. Есть только один выход. Выйдете вы за меня, Кэролайн?

— Конечно, — сразу ответила я. Мы оба расхохотались.

— Вы должны были сказать: «Боже, это так внезапно!» Насколько мне известно, именно такого ответа требуют светские условности даже после целого месяца ухаживания.

— Боюсь, что вам придется привыкнуть к жене, не соблюдающей условностей.

— Поверьте, я другой не хочу.

Он обнял меня и поцеловал. Я была так счастлива. Это был необыкновенный день, а со мной рядом сидел необыкновенный возлюбленный. От сурового, печального героя моих мечтаний не осталось и следа. Его место занял реальный мужчина, мой будущий муж: красивый и обаятельный.

Я была страстно влюблена.

— Всегда буду любить вас, — пообещала я.

— Дорогая Кэролайн, вы так очаровательно… свободны.

— Свободна от чего?

— От условностей, от этикета, от всего того, что так утомляет в обществе. Наша жизнь будет восхитительна. Теперь скажу вам, что я собираюсь сделать: напишу вашему отцу и спрошу, может ли он принять меня. Когда мы встретимся, я попрошу его разрешения сделать вам предложение.

— Он ни за что не разрешит.

— Тогда нам придется бежать.

— Я спущусь из окна по веревочной лестнице.

— В этом не будет необходимости.

— О, так вы рискуете все испортить. Я настаиваю на веревочной лестнице. Вы будете ждать с каретой внизу, чтобы увезти меня. Мы немедленно поженимся и всегда будем жить счастливо. Но где?

— Ах, — сказал он, — так вы все-таки не лишены практической жилки. Этот вопрос нам предстоит решить. У нас будет небольшой домик недалеко отсюда, так, чтобы мы могли часто приходить сюда, садиться на эту скамью и говорить: «А помнишь?»

Я мечтательно заглянула в будущее.

— Помнишь тот день, когда Джереми попросил Кэролайн стать его женой, а она немедленно, забыв о девичьей скромности, ответила: «Конечно».

— И он еще больше полюбил ее за это, — продолжал Джереми.

Мы торжественно поцеловались.

— Я не могу больше ждать. Пойду сейчас домой и напишу вашему отцу.

Я мрачно покачала головой.

— Ему никогда не нравилось видеть людей счастливыми, даже когда он был здоров, а теперь, мне кажется, он стал еще хуже.

— Во всяком случае, начнем с него. Надеюсь получить его согласие. Это избавит нас от ненужных осложнений.

— Не беспокойтесь, я помогу вам справиться с ними. Разве не сказала я, что нам предстоит счастливая жизнь?

К моему изумлению, отец принял Джереми и дал согласие на нашу помолвку.

Моя жизнь полностью изменилась. Из самого незаметного члена семьи я превратилась в важную персону. Наступил мой звездный час. Мойра Массингем приехала к нам с визитом, и на этот раз мое присутствие не просто терпели из снисходительности. По мнению Мойры, я была настоящим чудом. Все это было так романтично, а я даже еще не «выезжала». Девушка, еще не принятая в свете, и вдруг помолвлена! Беспримерный случай! «И подумать только — этот роман начался у нас на балу!» — восхищенно повторяла Мойра.

Я поднялась во мнении не одной только Мойры.

Меня стали приглашать. Я была на чае у Массингемов, и леди Массингем смотрела на меня с одобрением. Там присутствовали матери и других девушек на выданьи. В их глазах я была каким-то феноменом: мне удалось обзавестись женихом без безумных затрат, которых родителям обычно стоит каждый сезон в свете.

Как я упивалась своей славой!

Мне было жаль Оливию: за два сезона она не сумела достичь того, что мне удалось, даже не начиная.

Сама тетя Имоджин соблаговолила заметить меня.

— Лучше нельзя было и придумать! — сказала она. — Нужно будет снять со счета деньги, оставленные тебе твоим дедушкой со стороны матери. Это небольшая сумма — всего несколько сот фунтов, которые ты должна была получить, когда тебе исполнится двадцать один год или в случае замужества. У тебя будет годовой доход всего в пятьдесят фунтов. Семья твоей матери была небогата. — Она фыркнула с некоторой долей элегантности, чтобы выразить презрение маминой семье. — Но деньги пригодятся — мы сможем начать готовить тебе приданое. Июнь — хороший месяц для свадеб.

— О, но мы не хотим ждать так долго.

— Я думаю, так будет лучше. Ты еще очень молода и даже не начала появляться в обществе. Тебе очень повезло, что этот молодой человек предложил тебе выйти за него замуж.

— А вот он считает, что повезло ему, — самодовольно заметила я.

Тетя Имоджин отвернулась.

Я подумала — не будем мы ждать до июня. Но когда я затронула эту тему в разговоре с Джереми, он сказал:

— Если ваша семья так считает, мы должны подчиниться.

Мы начали подыскивать для себя жилье. Какой это был счастливый день, когда в одном из узких переулков, выходящих на Найтсбридж, мы обнаружили премилый небольшой дом! В доме было три этажа по три комнаты на каждом, и к нему примыкал садик с единственным грушевым деревом. Я знала, что смогу быть там счастливой.

Слуги относились теперь ко мне с особым уважением. Джереми получил разрешение навещать меня, а иногда мы с ним выходили вдвоем. Я жила как в чудесном сне. Никогда в жизни мне не было так хорошо, и я думала, что это будет длиться вечно.

Конечно, Джереми нельзя было назвать главным призом сезона. Ему удалось всего лишь проникнуть в магический круг, очерченный, как он выражался, Орденом матерей в поисках женихов. Он был этим обязан, скорее, родственным связям своей семьи, чем ее состоянию, тогда как по-настоящему завидный жених должен был обладать и тем, и другим. В некоторых случаях, правда, допускалось наличие только одного из этих качеств.

Сколько мы смеялись вдвоем! Дни казались полными солнечного света, хотя вообще-то я погоды не замечала. Даже во время сильного ветра или дождя, солнце продолжало сиять для нас. Мы постоянно были вместе и не уставали радоваться полученному от отца разрешению на брак. Не потому, что мы не могли бы преодолеть любые затруднения, говорил Джереми, но все же лучше было обойтись без этого. Меня удивляло, что он придает такое значение официальной стороне дела. По его словам, он боялся задержек. При его страстной влюбленности его раздражали налагаемые на нас ограничения. Он мечтал о том времени, когда мы сможем не расставаться ни днем, ни ночью.