Вдруг выпал снег. Год любви - Юрий Николаевич Авдеенко

class="p1">— Это верно, — согласился Онисим. — Мы человеки.

17

Большой, широкий, он приехал на заляпанном грязью «студебеккере». Очки в золоченой оправе. Под цвет оправы и шапка волос на непокрытой голове. Из кабины вышел вразвалку, как медведь. Закричал басом:

— Эге-е! Хозя-ева!

Заведующий складом выбежал из конторки, считай, на полусогнутых. Задохнулся в приветствии:

— Рад вас видеть, Никанор Никанорович.

И тогда я понял, что Никанор Никанорович и есть тот человек, которого я ждал целый месяц. И вместе со мной ожидали его штабеля дубовых дров.

— Ну и труха тут у вас, — Никанор Никанорович барственно протянул ладонь заведующему.

Тот принял ее бережно. Пожимал двумя руками, говорил:

— Всякие есть, всякие…

— Дрова сырые, под открытым небом. Осина… — брезгливо говорил Никанор Никанорович, оттопыривая розовые, как у ребенка, губы.

— Не волнуйтесь, Никанор Никанорович. Конечно, поставить крышу не по силам. Бюджет не позволяет. Но дровишки хорошие найдутся… Антон, — заведующий подбородком указал на южную часть склада, туда, где стояли штабеля, — машину.

Я вскочил на подножку машины, сказал шоферу:

— Подавай потихоньку.

Шофер отжал тормоз. Машина покатилась медленно, только щепки трещали под колесами, да на мокрой земле оставались четкие и широкие следы.

Никанор Никанорович шел осанисто: не шел, а подминал под себя пространство. Помнится, Витек Баженов говорил: «Если человек на коне, это и за квартал по походке видно». Никанор Никанорович, конечно же, был на коне — тут и слепой не ошибся бы.

— Правее, — сказал я шоферу. — А теперь назад…

Взобравшись в кузов, я опустил задний борт. Машина подкатила к самому штабелю. Мы с шофером влезли на вершину штабеля. Вдвоем грузили дрова в машину. Поленья были большие, по два-три метра, толстые. Дуб же вообще дерево тяжелое.

— Как тебя зовут? — спросил меня Никанор Никанорович.

— Антоном, — ответил я.

— Ты старайся, Антон, старайся. За мной не пропадет.

Я старался. Ведь, если верить Онисиму, под этими штабелями в земле лежало то, ради чего мы сюда приехали.

Баженов, бывало, частенько повторял: «Не суетись под клиентом, пупок развяжется». Сегодня я все-таки суетился. Мне казалось, что машина огромная и в нее войдет весь штабель. Однако через час, когда кузов уже был заполнен доверху, я с грустью убедился, что штабель не убавился даже на четверть. Усталые шофер и я сидели на дровах, курили.

Время подходило к вечеру. Тучи на западе немного рассосались. Золотая кромка тянулась по низу горизонта, деревья чернели, будто нарисованные углем.

— Кем работает Никанор Никанорович? — спросил я шофера. — Наверное, начальником.

— Бери выше, — сказал шофер, тоже молодой парень. — Ветеринар он из района. Специалист огромной квалификации. Ему здесь все председатели колхозов и совхозные директора в ножки кланяются.

— Ты посмотри, — удивился я.

— То-то…

Машина выкатилась к воротам склада, остановилась. Минут через пять из конторки вышли Никанор Никанорович и наш заведующий. Судя по раскрасневшемуся лицу и блестящим глазкам заведующего, мужчины немного выпили.

Никанор Никанорович деловито посмотрел на кузов, сказал:

— Добро.

И сунул что-то в карман моей стеганки. Когда машина уехала, я опустил в карман руку. Вынул двадцать пять рублей — целиком. Щедрый дядька: двадцать пять рублей — большие деньги.

— Я пойду, — сказал заведующему.

— Валяй, — добродушно согласился он. — Сегодня уже больше никого не будет.

Шел берегом. По реке шлепали весла. Дым костра вытягивался над запеленатой в зеленое водой, тихо отходящей ко сну. Красновато подрагивали на песке блики пламени, которое было невысоким и неярким.

Кто-то в ближайших домах жарил рыбу. Жарил картошку…

…Онисим сидел на скамье. Без порток, но в гимнастерке и шапке. Парил ноги в старом грязноватом тазу. Деда Антона не было: он нынче дежурил.

— Хлопай в ладоши, старец, — сказал я. — Раздирай глотку в песне.

— Чтой-то? — настороженно спросил Онисим, быстро вынул ноги из тазика и принялся растирать их мешковиной.

— Добрался я наконец до штабеля. Целый «студебеккер» дубовых бревнышек отгрузил.

— Много осталось?

— Осталось, — заверил я. — Но сам понимаешь: лиха беда начало.

Распотешился Онисим. Ударил шапкой о пол, топнул ногой, круто согнув ее в колене. На старую клеенку в потеках от чая, на сухие хлебные крошки полетели мятые трешки и рубли.

— Эх! И поживем же мы с тобой, Антон! Тащи-ка поллитруху.

За окном, перечеркнутый крестовиной рамы, грустно горел закат, яркий, как сок раздавленной малины. Сумрак терся о стекло, дышал сыростью. Огородами к реке подступал туман, еще прозрачный и редкий.

Я неторопливо пересчитал деньги.

— Нужно добавить, — сказал. — На хлеб и колбасу…

— Добавляй, добавляй, — покладисто разрешил Онисим. Лицо его по-прежнему оставалось счастливым, помолодевшим.

— Только без фокусов, — сдержанно попросил я. — Сам знаешь, у меня третий день ни копейки.

Я не собирался делиться двадцатипятирублевкой.

— Да-а, — озаботился Онисим, почесал затылок. Лицо его вдруг приняло обычное выражение.

— Не придуряйся, старец, — сказал я.

— Ладно, — вздохнул он, вынимая из кармана гимнастерки червонец. — Гулять так гулять…

18

Боевое донесение:

«К 2.00 23.4.1945 г., штадив 118.

1. В 15.00 22.4.1945 г. части дивизии из р-на Добристро — Дрохов выступили на марш по маршруту: Залльгаст, Лихтерфельд, Лугау, Кирххайны.

В 16.00 при движении штаба дивизии в Зальхаузен на штаб и спецподразделения было произведено нападение крупной группы немцев (до 4 тысяч солдат, 7 «тигров», 13 СУ и бронетранспортеров — из допроса пленных).

Огнем танков была сожжена головная машина, что не позволило вывести остальные. Штаб дивизии организовал круговую оборону на юго-восточной окраине Зальхаузена и до 19.00 вел бой с превосходящими силами противника. Вторая группа штаба с двумя батареями организовала оборону на северо-восточной опушке леса юго-западнее Зальхаузена 0,4 км.

Колонна пехоты и танки противника прорвались по шоссе на юг от Зальхаузена.

С марша были возвращены стрелковые полки. 398-й стрелковый полк очистил от противника Зальхаузен.

В 24.00 части выступили по указанному выше маршруту.

2. Наши потери: сожжена одна грузовая машина с документами оперативного, шифровального отделов и начальника топслужбы. Разбито 2 «виллиса», 4 грузовых и 3 легковых автомашины, разбита одна рация РСМ, смонтированная на машине, убит командир 463-го стрелкового полка майор Домбровский, ехавший со штабом, тяжело ранен начальник 4-го отделения майор а/с Топорков, легко ранен начальник штаба артиллерии капитан Жаворонков. По предварительным данным, убито 15 человек, ранено до 40.

463-й стрелковый полк присоединился к дивизии в 16.00 22.4.1945 г. и продолжает действовать с частями 4-го танкового корпуса.

Командир дивизии гвардии генерал-майор Сухинин.

Начальник штаба полковник Ларин».

19

— Поют, — сказал Онисим. — Все поют. А в жизни так не поют…

Над горой висела луна, яркая, полная. И небо было полно звезд, как фильм, который мы сейчас смотрели, был полон музыки.

— Я в Сибири