Вдруг выпал снег. Год любви - Юрий Николаевич Авдеенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Об чем ты говоришь? — кисло произнес Онисим, свесив ноги с телеги. — Ты, главное, в момент верь. В момент… Нравится, красивая, гладкая — и давай… Знаешь, пословица есть: «Не откладывай работу на завтра, а дела с бабой на старость». Тпр-ру-у, хорошая!
15
У вокзала напротив касс был небольшой магазинчик ОРС ЖД, или, как называли его попросту, железнодорожный магазин — единственное место в городе, где продавались сигареты «Метро». Я почему-то привык к этим сигаретам и примерно дважды в неделю после работы наведывался сюда, покупал пару пачек.
На прилавках магазина, тесного, полутемного, можно было увидеть винно-водочные изделия, хлеб, селедку, сыр, трости из орехового дерева, карнавальные маски, политическую и спортивную литературу, но самое главное — новые ручные часы марки «Победа», которые красиво лежали под стеклом на темно-голубом бархате.
Возле этого стенда всегда толпились мальчишки и мужчины, реже женщины. И хотя я уже имел часы, подаренные отцом по возвращении с войны, все равно никогда не уходил из магазина, не поглазев на новую «Победу». Чего греха таить, не отказался бы от таких часиков, особенно золотых. «Если, конечно, Онисим не брешет, — думал я, — и мы найдем его чертов клад. И мне перепадет сколько-то копеек. Без золотой «Победы» отсюда не уеду».
В галантерейной палатке на рынке я даже купил кожаный ремешок. Очень приличный, как раз под «Победу». Носил его завернутым в обрывок газеты в заднем кармане брюк.
Однажды я заскочил в магазин часов в шесть вечера. Неделя стояла сухая и в общем теплая. Но в шесть часов уже начало темнеть: затемнело быстро. Вместе со звездами приходила осенняя свежесть, которую можно было бы назвать холодом. Вернее, репетицией холода. И тогда думалось: как хорошо у нас там, на берегу моря, где еще можно купаться в море, завтракать, обедать и ужинать во дворе.
Покупателей в магазине было много. Две пачки сигарет я традиционно взял без очереди, потому что продавец — худой высокий адыгеец — получал у нас на складе дрова. Я наложил ему полную подводу хороших дров, и он запомнил меня в лицо. Затем я продвинулся к стенду с часами, наклонился.
Лампочка в магазине вспыхнула. И в этот момент кто-то крепко взял меня за плечи, тряхнул. Я повернул голову до боли в шее. За моей спиной стоял Витек Баженов. Невозмутимо улыбался. Может, думал, что я стану обнимать его на радостях. Но я не стал, и тогда он спросил шепотом:
— Ты что тут делаешь?
— Смотрю, — ответил я.
Он отпустил мои плечи. Мы вышли из магазина. Улицу окутывала темнота, еще не глубокая, но вязкая. К станции подошел поезд. Светящиеся квадраты окон тянулись цепочкой, скрывающейся за темным зданием вокзала с колоннами, побитыми осколками во время войны.
— Как ты сюда попал? — спросил Баженов.
— Долго рассказывать, — я не намеревался давать подробные объяснения.
Впрочем, он и не надеялся на ответ. Спросил просто так. Признался:
— У меня и времени нет долго слушать.
— Я здесь живу, — сказал я. Добавил: — Временно.
— Хата есть? — Он схватил быка за рога.
Я кивнул. Я уже однажды попался вот так в гастрономе, когда Баженов без всяких усилий забрал мои деньги и потом затащил к Жанне. Тем не менее и сейчас я кивнул, как дурачок.
— Подожди вон за той акацией, — Баженов показал рукой на высокую акацию, которая темной колокольней возвышалась на углу узкой улицы в маленьких домиках по обе стороны. Больше не сказал ни слова. Его серая вельветовая куртка мелькнула на перроне. Скорее всего он вошел в здание вокзала.
Под акацией густо лежала темнота, и, наверное, меня не было видно с освещенной привокзальной площади, где стояли автобусы и длинные очереди пассажиров.
Странно. Какими судьбами оказался здесь Баженов? Мне почему-то думалось, что он в Одессе, пытается вернуться в моряки. Или что-нибудь в этом роде.
И вправду говорят: мир тесен…
Я ожидал полчаса. Даже немного больше. Баженов появился с чемоданом — большущим, перевязанный; двумя веревками. Сказал:
— Тащи домой. Я потом заберу. У меня, понимаешь, дела. А камеры храпения, сам знаешь, здесь нет. Чемодан не запирается. У чужих оставишь — свистнут чего-нибудь. Потом пляши, доказывай…
Честно говоря, поручение не очень меня обрадовало. Во-первых, тащиться через весь город с чемоданом. Во-вторых, я помнил отношение Онисима к Баженову и догадывался, что старец заворчит. Присутствие Баженова его определенно напугает, хотя бы по причине врожденной подозрительности. Но, с другой стороны, отказать Витьку в такой пустячной просьбе я не мог.
Витек раскрыл пачку «Казбека», протянул мне. Я отказался, сморщившись и повертев головой: не любил я эти папиросы.
— У тебя все в порядке? — спросил Баженов в общем-то безразлично.
— Как сказать… — я закурил сигарету. — Ни плохого, ни хорошего.
— Так у большинства.
— Я здесь с Онисимом. Помнишь старца?
— Плешивого пса… Чего он от тебя хочет?
Я пожал плечами:
— Ничего особенного. Скоро расстанемся.
Баженов слушал меня невнимательно, смотрел то на вокзал, то на площадь, то на улицы, выходящие с площади.
— Наличные хорошие? — спросил он словно между прочим. Его худое небритое лицо вдруг стало настороженным, как у принюхивающейся собаки.
— Гроши, — честно ответил я. — Только на жратву и хватает.
Тогда Баженов перевел взгляд в мою сторону, взгляд и любопытный, и сожалеющий, точно вот только в эти секунды увидел меня. Спросил:
— Зачем молодость зря растрачиваешь?
— Да нет, — сказал я, оправдываясь. — Закругляюсь.
Он кивнул: наверное, понял. Произнес быстро:
— Ты адресок оставь. Забегу за чемоданом утром.
— Утром мне на работу.
Баженов озабоченно присвистнул:
— К какому часу?
— К восьми, — я назвал адрес.
— Хорошо. Я успею. Привет старцу. Чтоб у него геморрой лопнул. — Баженов хлопнул меня по плечу и ушел, вернее, сорвался с места. Похоже, увидел кого-то в толпе на площади.
Обреченно вздохнув, я поднял чемодан и поплелся к дому. Душу скоблила досада.
…Онисим выпучил глаза. Дед Антон, наоборот, глядел как святой, без тени удивления. Они сидели по обе стороны стола. Керосиновая лампа освещала одного справа, другого слева.
— Откель чемодан? — спросил Онисим.
— С вокзала, — ответил я. Поставил чемодан возле печки и облегченно вздохнул.
— С ума двинулся, — вскочил Онисим. — Кто ж прямым ходом тащит чемодан через весь город и в свой собственный дом? Припрятать вначале надо было. Осмотреться, не заметил ли кто…
— Баженова этот чемодан, — устало пояснил я.
Сил не было двинуть старца по морде.
— Какого Баженова?
— Ну Витька… Что у Глухого во времянке жил.
— Значит, все равно ворованный, — твердо сказал Онисим. Подошел
