Страж фараона - Михаил Ахманов

– Соображаете на троих, святые отцы? А я вам зачем? Вроде бы лишний…

– Молчи и следуй за мной.

Человек повернулся, что-то скрипнуло, растворилась другая дверь, за ней открылся коридор, проложенный в толще стены, узкий, длинный и мрачный, освещавшийся сквозь редкие бойницы у сводчатого потолка. Не коридор, а тараканий лаз или крысиная нора.

– Иди!

Семена подтолкнули в спину, мышцы его напряглись, но он, ссутулив плечи, шагнул куда приказано. Похоже, началось! – мелькнула мысль, и он еще больше согнулся, стараясь казаться не таким огромным – скорее, безобидным и даже испуганным. Он вдруг ощутил, что находится среди врагов, которым нельзя раскрывать ни силу свою, ни другие таланты, ибо внезапность тоже была оружием – возможно, пострашней секиры.

Они повернули в другой коридор – видимо, во внутренней стене; снова что-то скрипнуло, зашелестело, и Семен очутился в глубокой темной нише, будто в каменном ящике, запрятанном среди пьедесталов пятиметровых изваяний. За ними в сумрачном величии застыл огромный зал размером с футбольное поле; подпиравшие свод колонны тянулись вверх, раскрываясь цветочными лепестками или метелками папируса, свет, падавший сквозь окна центрального нефа, озарял потолок, расписанный золотыми звездами, и отражался в мозаике пола – пестрой и будто бы переливавшейся всеми цветами радуги. Дальше стены раздавались распахнутыми вратами, и в их широкий проем Семен увидел лестницу, пилоны с трепещущими на вершинах флагами и часть храмового двора, выходившую к Царской Дороге.

Он был в главном зале святилища. И не один – крепыш с плетью дышал в затылок, а в ярких лучах, что падали в окна нефа, на расстоянии шагов шестидесяти или семидесяти, виднелись четыре фигуры. Софра и Хоремджет – друг против друга; верховный жрец в леопардовой накидке, с длинным изогнутым посохом, военачальник – в шлеме и кожаных доспехах, с кинжалом и секирой на перевязи. За Софрой, чуть отступив, стоял Рихмер, а рядом с Хоремджетом – воин из знатных, тоже в панцире и при оружии. Лицо его было Семену незнакомо.

– Стой здесь, – сказал бритоголовый, не приглушая голоса. – Стой и слушай! Так повелел Рихмер, хранитель врат.

– Не боишься, что и нас услышат? – полюбопытствовал Семен.

– Если не двинешься дальше статуй богов, ни речь, ни крик туда не долетят, – жрец кивнул в сторону нефа. – Но ты различишь каждое слово и каждый вздох. Ты в Ухе Амона, ваятель.

Скрипнула дверь, провожатый исчез, и в огромном зале воцарилась тишина. Четверо под световым потоком не двигались, застыв, как восковые фигуры: две – в белоснежных одеяниях, две – в коричневой коже панцирей и блеске бронзы. Потом рука Софры с длинным изогнутым посохом приподнялась, конец его гулко стукнул о камень, и Семен услышал:

– Так ты согласен, Хоремджет? Согласен с тем, что предлагают тебе боги?

– Боги? Я думал, это твое предложение. – Голос военачальника был громким и хриплым, будто он находился не в храме, а перед шеренгой солдат. – Ну, если боги, то я готов послушать еще раз.

Посох снова стукнул о пол, будто предваряя речи Софры.

– Ты станешь наместником нижних земель и хапу-хесепом в Хетуарете. Получишь право набирать войска. Еще – право воевать с темеху; можешь загнать их в Западную пустыню, сбросить в Великую Зелень или утопить в болотах. Еще получишь шестую часть зерна, собранного в Дельте для пер’о, шестую часть плодов, скота и птицы. Еще – рудники в стране Син и право посылать караваны в Гебал и другие прибрежные города, а также в земли востока и севера. Еще…

– Рудники и караваны! – бесцеремонно прервал Хоремджет. – Шестая часть зерна! И право воевать с темеху! Неплохо, очень неплохо! А что насчет меша Сетха и меша Монта, что в нижних землях, в Хетуарете и Саи?

– Меша Сетха будет под твоей рукой, – произнес верховный жрец после недолгих колебаний. – Меша Монта отправится в верхние земли… скажем, в Санофре или в страну Пиом.

– Ты щедр! – Хоремджет осклабился, и в голосе его послышалась издевка. – Значит, я получу еще корпус Сетха… А что получишь ты?

Софра гордо вскинул голову.

– То, что причитается человеку древнего рода, в котором течет кровь царей! Я стану супругом царицы и повелителем Та-Кем! Однако, – добавил он с меньшей резкостью, – Великий Дом не будет ущемлять твои права. Все обещанное исполнится, клянусь солнцеликим Амоном!

– Ну, что скажешь, Хуфтор? – Хоремджет взглянул на стоявшего рядом воина. – Что скажешь, чезу моих колесничих?

– Кал гиены – вот что я скажу! – рявкнул тот. – И еще скажу: лучше жрать песок, чем соглашаться на подачки!

– Верно, лучше жрать песок, – отозвался Хоремджет, поворачиваясь к Софре. – К чему мне нижние земли, если я стану наместником при молодом пер’о? Зачем мне слать караваны на восток и север – не лучше ли послать солдат? И я еще не лишился разума, чтобы воевать с темеху в Западной пустыне! Что я возьму с этих нищих? Стадо коз? Или пару ослов?

Тут он прав, подумал Семен. Ослы да козы – что еще возьмешь с ливийцев, если воевать? А если с ними миром обойтись, пойдут в наемники и пошагают туда, куда прикажет фюрер. В Сирию, Палестину, Финикию… Словом, дранг нах остен!

– Ты забываешься, немху, – с высокомерным видом молвил жрец. – Ты думаешь, в Та-Кем, кроме твоих солдат, нет воинов? Нет лучников и колесничих? Нет тех, кто носит копье и секиру? И нет у них начальников? Есть! – Посох снова грохнул о камень. – Есть Саанахт, правитель Дома Войны! Есть Инхапи и меша Сохмет! Есть Ранусерт и меша Птаха! Есть Сетна и Рени!

Лицо Хоремджета потемнело, жилы на висках вздулись. Стиснув кулаки, он шагнул к верховному жрецу, заставив того попятиться.

– Саанахт, говоришь? У Саанахта болезнь хесбет[27], и он испражняется под себя! Инхапи стар и глуп, Ранусерт и Сетна – стары и трусливы! Все они – змеи, пережившие свой яд! Ну, а Рени… с Рени мы договоримся. – Он выпятил грудь, обтянутую ремнями панциря. – Знаешь ли ты, первый пророк, чего хотят воины? Воевать! А кто возглавит их, если не я? Мы пройдем страны Джахи и Хару до самых Перевернутых Вод! А там посмотрим… Конечно, во мне нет царской крови, но есть ли она у сосунка в Великом Доме? – Хоремджет ухмыльнулся и, глядя в лицо Софры, медленно произнес: – Мечтаешь о власти, старый павиан? Думаешь, что заберешься к царице на ложе? А что ты будешь там делать? Петь гимны Амону? Царица молода и жаждет объятий льва, а не лысой обезьяны!

Что-то такое уже было, подумал Семен – в Шабахи, где торговались вождь с колдуном. Правда, эти мерзавцы посерьезней…

В глазах у него потемнело. Сейчас он ненавидел их обоих лютой ненавистью – сильней, чем Баштара, Дукуза, Саламбека и остальных своих хозяев вместе взятых. Мир, доселе огромный, стремительно сузился, явив из всех картин одну, самую мерзкую и страшную: нагая Меруити с застывшим лицом и жадные чужие руки, что мнут и тискают ее грудь. Он прикусил губу до крови; боль заставила прийти в себя.

Не сторгуетесь! – мелькнула злорадная мысль. Зрел виноград, да висит высоко – шакалам не дотянуться!

Щеки Софры стали бледнеть. Нахмурившись, он подался вперед, почти касаясь лбом шлема Хоремджета, и прошипел:

– Амон знает, кто здесь лев, а кто обезьяна! Не боишься, что он разгневается? Что поразит тебя прямо на этих камнях?

Военачальник отшатнулся.

– Я знаю, вы, жрецы, владеете тайной магией… знаю про убийц Рихмера… и знаю, что смерть неугодных будет объявлена волей богов… И потому я здесь не один! – Он сделал знак рукой, и Хуфтор, стоявший рядом, попятился к вратам святилища. Стиснув рукоять секиры и не спуская глаз с Софры и Рихмера, Хоремджет спросил: – Скажи-ка, чезу колесничих, что ты видишь? Может, кто-то прячется за пилонами? Или у подножия стен?

– Прячется, – подтвердил Хуфтор. – Похоже, тут Унофра с тремя сотнями своих лучников.

– А кто такие эти лучники? – снова спросил Хоремджет, отступая к вратам и лестнице.

– Наемники хик’со из Хетуарета. Там поклоняются Сетху и не очень любят Амона и его жрецов. Могут передавить их как блох в собачье шкуре… Если позволишь.

– Не позволю. Пока!

Быстро повернувшись, военачальник, сопровождаемый Хуфтором, сбежал по ступеням и исчез за каменной громадой ближнего пилона.

Софра скрипнул зубами. Несколько секунд он стоял, вытянув шею и запрокинув лицо к потолку, расписанному золотыми звездами, стараясь унять бушевавшую ярость. Постепенно черты его разгладились, исчезли резкие морщины у рта и алые пятна на щеках; теперь у него был вид человека, принявшего важное решение. Голос его тоже звучал почти спокойно.

– Рихмер!

– Слушаю твой зов, великий господин.

– Отправишь гонца с посланием в Дом Радости.

– Как повелишь, господин. И что должно быть сказано в этом послании?

– Время раздумий кончилось, и пора решиться. Только эти слова. Так, чтобы стало ясно: других посланий не будет.