Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана - Бембер Гаскойн

Чтобы ослабить влияние Махабат-хана, Hyp Джахан добилась его смещения с должности советника Парвиза и назначения правителем далекой Бенгалии. Помимо этого, она выдвинула против него серьезные обвинения в недобросовестном обращении с государственными средствами. Однако реакция военачальника на подобное давление была, как и у Шах Джахана, весьма агрессивной, и за короткое время он подготовил восстание куда более успешное, чем бунт царевича. Под тем предлогом, что ему нужно подготовить отчет о своей деятельности, он отправился в Лахор, а в марте 1626 года в лагере, разбитом на берегу реки Джелам, присоединился ко двору на пути его следования в Кабул, вызвав немалую тревогу императорского окружения тем, что явился в сопровождении пяти тысяч раджпутов. В отместку за такую демонстрацию силы, пока еще мирную, ему было направлено пренебрежительное по тону послание с запретом являться ко двору, пока его не позовут. Асаф-хан оказался настолько безрассудным, что переправил основную часть имперской армии через реку, оставив царские шатры на восточном берегу под незначительной охраной. И Махабат-хан вполне резонно рассудил, что если Hyp Джахан и Асаф-хан могут управлять империей через посредство императора, то почему бы ему не делать то же самое. Он оставил у въезда на лодочный мост две тысячи раджпутов, чтобы воспрепятствовать кому бы то ни было переправиться с западного берега на восточный, а сам поехал верхом в императорский лагерь.

Мутамид-хан, который вел дневник Джахангира с тех пор, как император настолько ослабел, что не мог делать это сам, был в этот день при деле и оставил нам свидетельство непосредственного очевидца событий. Махабат-хан въехал в лагерь в облаке пыли, поднимаемой копытами коня на пересохшей к середине лета почве равнины, и в сопровождении двухсот пеших раджпутов с копьями и щитами. Они пытались проникнуть в баню, где предполагали найти императора, и опрокинули ограждение бани, но Джахангир вышел из другой двери. Махабат-хан убедил императора сесть верхом на коня и отправиться вместе с ним к нему в лагерь. Позже, когда окружающие убедились, что их повелитель поступает по доброй воле, Махабат-хан предложил Джахангиру пересесть в беседку на спине слона, что император и сделал. Они в полной безопасности добрались до шатров Махабат-хана. Похищение, таким образом, вроде бы произошло успешно, но тут Махабат-хану пришло в голову, что было недальновидно и неумно оставлять без присмотра Hyp Джахан и Шахрияра. И он уговорил Джахангира совершить торжественную процессию в обратном направлении и забрать из императорского лагеря семью. Однако жена и сын исчезли. Раджпутам у моста не велели задерживать тех, кто станет перебираться с восточного берега на западный, и Hyp Джахан, переодетая до неузнаваемости, ускользнула в сопровождении одного из своих евнухов и присоединилась к брату. Устрашенные потерей императора, брат и сестра предприняли плохо продуманную атаку с целью пробиться за реку, однако их отряд был основательно потрепан и рассеян. Hyp Джахан вначале отказалась воссоединиться с мужем, но Асаф-хан с недостойной поспешностью сбежал в большую крепость, выстроенную Акбаром в Аттоке, где его вскоре убедили сдаться, когда Махабат-хан подступил к крепости, причем примирившиеся друг с другом Джахангир и Hyp Джахан находились в его лагере. И в таком глубоко пародийном виде – император, его всемогущая супруга и зять во власти одного из военачальников – царское семейство продолжило прерванный на время путь в Кабул.

Трудно представить, что думал Махабат-хан о том, куда приведет его такой успех и долго ли все это протянется, особенно после того, как он предоставил своим царственным гостям относительную свободу, но он умудрился оставаться хозяином положения несколько месяцев, а когда дело подошло к концу, все совершилось, как это ни странно, без особого насилия. Hyp Джахан потихоньку создавала себе в лагере опору, но побуждала Джахангира соглашаться со всеми приказами Махабат-хана, чтобы тот пребывал в убеждении, что его необычный статус принят. На обратном пути из Кабула, когда лагерь расположился возле Рохтака, Hyp Джахан была уже готова. Джахангир объявил, что хотел бы сделать смотр ее силам, и попросил Махабат-хана пройти на несколько миль вперед, чтобы во время такого большого парада не произошло случайного столкновения между двумя армиями. Если Hyp Джахан и Джахангир могли провести подобный парад и выдвинуть подобное требование, это свидетельствует, что контроль Махабат-хана над ситуацией оказался непродолжительным; он не только принял предложение, но продвинулся на несколько миль с поспешностью, которая скорее походила на бегство, и явно понимал, что час его пробил. В погоню за ним было послано войско, но догнать и захватить Махабат-хана не успели. Сама необычайность всех глав этой саги о последних месяцах болезни Джахангира наводит на мысль, что у Махабат-хана не было ясной цели, которой он хотел бы добиться, и не было заранее обдуманного плана, которому он следовал; обнаружив, что Джахангир беззащитен, Махабат-хан предпринял свой смелый акт похищения сгоряча и, убедившись в несовершенстве установленной им системы контроля и навязывания своей воли, понял, что проиграл, и спасся бегством. То была самая странная историческая интермедия, но благодаря здравому смыслу ее участников она началась, продолжалась и кончилась, не превратившись в кровавую мелодраму.

Махабат-хан направился к югу и вскоре заключил союз с Шах Джаханом (поистине за это время господства переменчивой преданности не найти и одной пары противников, которые бы рано или поздно не встали плечом к плечу), однако император повернул на север, к тем единственным местам, где он теперь находил облегчение от своей болезни. В течение нескольких лет Джахангир почти ежегодно отправлялся в Кашмир, который еще со времени поездок туда с отцом в детские годы стал его любимой областью. Он считал Кашмир природным раем, но и сам Джахангир, и его двор немало сделали для того, чтобы он стал раем рукотворным. Сады Моголов, главная достопримечательность и слава Сринагара, – прямой результат энтузиазма Джахангира.

Самая привлекательная черта этих садов – вода, ниспадающая с террасы на террасу, сбегающая по наклонным мраморным плитам и переливающаяся через край, словно прозрачное ледяное полотно; она падает на землю, но снова взмывает ввысь из фонтанов или отдыхает в глубоком пруду, окружающем со всех сторон какой-нибудь изящный павильон, к которому можно добраться лишь по каменному мостику, столь низко нависшему над прудом, что кажется, будто он плывет по воде. В принципе количество воды пополнялось из родников, но если этого оказывалось недостаточно, Моголы принимали соответствующие меры. В одном из садов Агры тридцать две пары волов работали неустанно, подвозя воду из колодцев, чтобы фонтаны играли постоянно. Кашмир был богат пологими холмами, и после таяния зимних снегов величественные естественные потоки, стекая по склонам, пополняли запасы воды.

Перед двумя большими садами в Сринагаре – один назывался Шалимар Баг, а второй Нишат Баг – простиралось озеро, а сразу за озером высились крутые скалистые холмы, весной все еще накрытые снежными шапками. Шалимар Баг, заложенный Джахангиром, примечателен обилием летних павильонов, установленных на черных каменных столбах-опорах с великолепной резьбой и окруженных водоемами с расположенными в них скамьями, к которым можно добраться лишь по выложенной из плоских камней дорожке. Расположенный поблизости Нишат Баг привлекает естественной красотой местности; он спускается к озеру рядом террас, по краям которых посажены красивые чинары, доставленные из Кашмира. Сад насадил Асаф-хан, и Джахангир выразил несколько болезненное удивление тем, как это нечто столь простое может быть таким прекрасным. В сорока милях далее, в Вернаге, находится впечатляющий образец природного источника, укрощенного на пользу садам Великих Моголов. Здесь берет начало река Бихар, изливаясь в широкий чистый водоем глубиной в сорок два фута (по тщательному измерению Джахангира) и с водой синей, точно летнее небо. Джахангир приказал построить вокруг водоема цепочку небольших купольных павильонов, а когда они были закончены, устроил здесь прием, предложив гостям вино и прекрасные персики, доставленные гонцами-скороходами из Кабула специально по этому случаю. В водоеме множество больших рыб; Hyp Джахан и Джахангир продели некоторым рыбам в ноздри золотые кольца. Когда Франсуа Бернье посетил Вернаг сорок лет спустя, он обнаружил, что самые крупные рыбы так и носили эти кольца в носу. Их потомков, кольцами не украшенных, можно видеть в водоеме и сегодня.

Но в тот год, 1627-й, даже Кашмир не помог императору. Астма его усилилась; он потерял аппетит; он выдержал лето, но возвращение на юг в Лахор далось ему очень мучительно. Он все еще старался развлекать себя спортивными упражнениями, и как-то раз ему устроили дневную засидку, и Джахангир сидел, положив мушкет на опору и дожидаясь, пока загонщики пригонят оленя под выстрел. К несчастью, один из слуг сорвался с обрыва и погиб, а Джахангир, для которого в другие времена зрелище насильственной смерти было вполне обычным, на этот раз был глубоко встревожен происшедшим, приняв его как знак того, что ангел смерти вот-вот явится за ним самим. Он утратил покой и даже не смог выпить стакан вина, за которым посылал слугу, – это произвело тяжелое впечатление на окружающих императора людей, как свидетельство серьезности его состояния. Три дня спустя после случая на охоте, 28 октября 1627 года, Джахангир скончался.