«Крот» в окружении Андропова - Аркадий Жемчугов

Через ту же Леонтину Коэн «Марку» удалось активизировать работу с агентом «Гербертом», кадровым сотрудником американских спецслужб. Через него, в частности, были получены копия законопроекта президента Г. Трумэна об образовании Совета национальной безопасности и создании ЦРУ, а также текст указания того же Трумэна о передаче ФБР от военной разведки функций по охране атомных бомб, реактивных самолетов и прочих секретных видов вооружений.

Активность и, главное, результативность усилий «Марка» были по достоинству оценены в Центре. В августе 1949 года он был награжден орденом Красного Знамени.

В сентябре 1950 года верные помощники Фишера супруги Коэны были вынуждены срочно выехать из США по нелегальному каналу в связи с реальной угрозой их ареста. Для Фишера это была серьезная потеря. Да и Коэны тяжело переживали вынужденную разлуку.

«С «Марком» работать было легко, — вспоминали они позже в Москве. — После нескольких встреч с ним мы сразу почувствовали, как постепенно становимся оперативно грамотнее и опытнее. «Разведка, — любил повторять Абель, — это высокое искусство. Это талант, творчество, вдохновение». Именно таким — невероятно богатым духовно человеком, с высокой культурой, знанием шести иностранных языков и был наш милый Мильт — так звали мы его за глаза. Сознательно или бессознательно, но мы полностью доверялись ему и всегда искали в нем опору. Иначе и не могло быть: как человека в высшей степени образованного, интеллигентного, с сильно развитым чувством чести и достоинства, добропорядочности и обязательности его нельзя было не любить. Он никогда не скрывал своих высоких патриотических чувств и преданности по отношению к России».

Добросовестно выполняя задания Комитета информации, Фишер ни на минуту не забывал и об интересах МГБ. На Западном побережье США им была создана разветвленная агентурная сеть, объединявшая агентов в Калифорнии и «нелегалов», осевших в Бразилии, Аргентине и Мексике под видом чехословацких эмигрантов. Эта разведывательно-диверсионная сеть в любой момент могла быть задействована для проведения операций по саботажу и диверсий в американских портах на Тихоокеанском побережье, откуда военная техника, амуниция и боеприпасы направлялись на Дальний Восток в помощь китайскому диктатору Чан Кайши и другим проамериканским марионеточным режимам. Когда осенью 1950 года война на Корейском полуострове достигла апогея, группы «Марка», состоявшие из профессионалов-подрывников, были приведены в состояние повышенной боевой готовности. В любой день из Центра могла последовать команда. Ожидание продолжалось два месяца, после чего был дан «отбой».

С аналогичными целями усилиями «Марка» была сформирована еще одна разветвленная агентурная сеть, но уже на Восточном побережье США. Ее костяк составили немецкие иммигранты, занимавшие солидное положение в тамошнем судостроении. Это обеспечивало прямой доступ ко всей закрытой информации, касающейся режима функционирования всех портов и связанных с ними структур. Более того, из докеров и обслуживающего персонала портов были сформированы бригады подрывников-диверсантов.

Одним словом, если бы «холодная война» между США и Советским Союзом вдруг переросла в «горячую», акты саботажа и диверсий охватили бы США от Западного до Восточного побережья. «Марк» позаботился бы об этом.

В 1952 году Фишер стал полноправным гражданином США и обрел таким образом надежную «крышу» для ведения разведывательной деятельности. В Москву он сообщил об этом радиограммой, отправленной с одной из трех конспиративных квартир-радиоцентров, которые он заблаговременно подыскал и оборудовал между Нью-Йорком и Норфолком, в районе Великих озер и на Западном побережье. Гражданство США позволило Фишеру вполне официально работать свободным художником-фотографом. А отлаженная им личная система связи с Центром освобождала его от необходимости иметь радиста и быть в какой-то мере зависимым от него. Он сам был радистом высочайшего класса. Но в Москве почему-то думали иначе. Там было принято решение направить «Марку» радиста-связника Рейно Хэйханена, финна по происхождению. Что побудило начальника Управления нелегальной разведки КИ Короткова предпринять этот явно нелогичный шаг, осталось тайной. Но дело было сделано. И именно оно обернулось трагедией.

Прибыв в Нью-Йорк, Хэйханен практически сразу же показал себя пьяницей и нарушителем элементарных норм конспирации. Он не гнушался запускать руку в кассу резидентуры. И вскоре стал элементарным растратчиком. Когда в Центре узнали об этом и решили досрочно отозвать деградировавшего оперативного сотрудника, то было уже поздно. Он переметнулся к американцам и первым делом выдал своего шефа, «Марка», настоящую фамилию которого, к счастью, не знал.

Фишер не доверял своему радисту и не посвящал его в свои дела. В этой связи возникает вопрос: мог ли он избежать ареста? Много лет спустя, уже в Москве, он как-то признался в кругу своих друзей-коллег, что мог бы, видимо, избежать ареста, если бы не решил забрать тридцать тысяч долларов казенных денег, которые были спрятаны на конспиративной квартире в Бруклине. «Я же обязан был отчитаться за них перед Москвой», — смущенно объяснял он, хотя, конечно, прекрасно понимал, что неразумно было возвращаться за деньгами. Но он боялся, что если не вернет деньги, то его могут заподозрить в том, что он их присвоил.

Фишера арестовали ранним утром 25 июня 1957 года. Один из трех сотрудников ФБР, проводивших задержание, обратился к нему со словами: «Полковник! Мы знаем, что вы полковник и что вы делаете в нашей стране. Давайте знакомиться. Мы — агенты ФБР. В наших руках достоверная информация о том, кто вы и чем занимаетесь. Лучший для вас выход — сотрудничество с нами. В противном случае — арест».

О том, что ему буквально несколько дней назад присвоили звание «полковник», знал лишь один человек — радист, принявший шифровку об этом из Москвы. Поэтому Фишеру сразу же стало ясно, кто предал его.

Предложение о сотрудничество он сразу же решительно отверг. После этого чиновники из службы иммиграции арестовали его за нелегальный въезд на территорию США.

Во время обыска у Фишера были найдены бумаги и ряд предметов, уличавших его в шпионской деятельности. Несмотря на это он отказывался признать свою принадлежность к советской разведке. Но его беспокоило то, что с помощью предателя Хэйханена ФБР может начать радиоигру с Лубянкой. Поэтому нужно было упредить американцев и проинформировать Центр о случившемся. Но как?

«Я буду давать показания, — заявил он на очередном допросе, - но при условии, что вы разрешите мне направить письмо в Советское посольство». Американцы согласились.

Но писать от своего имени Фишер не мог, не имел права. Поэто-. му он назвался Рудольфом Ивановичем Абелем, с которым его связывали многие годы крепкой мужской дружбы. На службе они были неразлучны. Сослуживцы так и шутили: «Вон два Абеля на обед пошли». Поэтому, присвоив себе имя умершего друга, Фишер знал, что в Центре сразу же догадаются, от кого исходит тревожный сигнал.

Американцы сдержали слово и доставили письмо в консульский отдел Советского посольства. Но там к нему отнеслись сугубо бюрократически. Заглянули в списки находившихся на тот день в США советских граждан и поспешили уведомить американцев о том, что никакого Абеля по консульским учетам не значится. Письмо же подшили к делу. Помогла падкая на сенсации американская пресса, поспешившая оповестить мир об аресте в США советского шпиона Рудольфа Ивановича Абеля. На Лубянке сразу же поняли, о ком идет речь.

Сдержал свое слово и Фишер. Он дал фэбээровцам показания, в которых заявил: «Я, Рудольф Иванович Абель, гражданин СССР, случайно после войны нашел в старом сарае крупную сумму американских долларов, перебрался с ними в Данию. Там купил фальшивый американский паспорт и через Канаду в 1948 году въехал в США». Американцы, разумеется, надеялись услышать от арестованного совсем другое.

…По свидетельству сослуживцев, Вильям Фишер «производил впечатление робкого, нерешительного человека. Однако его проницательные, живые глаза, тонкая ироничная улыбка и уверенные жесты выдавали в нем железную волю, острый ум и верность убеждениям». Таким показал он себя на протяжении всего судебного разбирательства, начавшегося 14 октября 1957 года в Федеральном суде Восточного округа Нью-Йорка.

В деле № 45094 «Соединенные Штаты Америки против Рудольфа Ивановича Абеля» выдвигались обвинения по трем пунктам: заговор с цель передачи Советскому Союзу атомной и военной информации (предусмотренное наказание — смертная казнь); заговор с целью сбора подобной информации (10 лет тюремного заключения); пребывание на территории США в качестве агента иностранной державы без регистрации в госдепартаменте (5 лет тюремного заключения).