«Крот» в окружении Андропова - Аркадий Жемчугов

Как же отреагировали на это в Москве? Какие меры были предприняты для того, чтобы как можно скорее обнаружить и обезвредить опасного немецкого шпиона? Н-И-К-А-К-И-Х!!!

Но ведь шпион-то был и действовал?! В своих мемуарах «Лабиринт» Вальтер Шелленберг, шеф внешней разведки Службы имперской безопасности рейха, пишет, что этот «ценнейший агент служил в штабе Рокоссовского офицером связи. Он был настроен антисоветcки и ненавидел Сталина за то, что подвергся репрессиям в 30-х годах и сидел два года в тюрьме».

Так чем же все-таки объяснялось бездействие Лубянки?

Александр Петрович Демьянов родился в 1910 году в именитой дворянской семье. Его прадед, Антон Головатый, вошел в историю России как первый атаман Кубанского казачьего войска. А отец, есаул казачьих войск, пал смертью храбрых за царя и отечество в 1915 году. Дядя же, младший брат отца, был непримиримым врагом Советской власти, в годы Гражданской войны возглавлял белогвардейскую контрразведку на Северном Кавказе. Чекистам удалось пленить его и как «очень важную птицу» препроводить в Москву. Но до первопрестольной он не дотянул — скончался от тифа в железнодорожном вагоне.

Его мать, княгиня Александра, выпускница Бестужевских курсов, слыла красавицей в аристократических кругах Санкт-Петербурга. После того как власть перешла к большевикам, ей неоднократно поступали приглашения эмигрировать во Францию. В частности, от лично знавшего ее генерала Улагая, одного из лидеров той части белогвардейской эмиграции, которая в 1941–1945 годах открыто сотрудничала с нацистами. Не поддавшись на уговоры генерала и прочих, княгиня Александра предпочла остаться в Петрограде.

При такой родословной Александр Демьянов просто не имел права на получение в России высшего образования, но попытку такую все же предпринял. Утаив сведения о своих корнях, он поступил в Петроградский политехнический институт. Но как только вскрылось его «непролетарское происхождение», был с позором изгнан оттуда. Несостоявшийся студент переквалифицировался в заурядного электрика, правда, ненадолго.

В 1929 году его привлекли к сотрудничеству чекисты, окрестив агентурной кличкой «Гейне». Оценив личные качества нового агента и оперативные возможности по линии родственных связей и знакомств в эмигрантских кругах, чекисты сразу же выделили его из когорты рядовых осведомителей и стали готовить к серьезной разведывательной работе. Перевели из Ленинграда в Москву. Устроили инженером-электриком на киностудию «Мосфильм», где он вскоре стал своим человеком среди кинорежиссеров, драматургов, композиторов и писателей. У него, в частности, сложились близкие отношения с самим Михаилом Роммом. Популярности «Гейне» в мире кино способствовали его приятная внешность, благородные манеры, умение быть интересным собеседником.

А. Демьянов — кавалер советского  ордена «Красной звезды» и фашистского «Железный крест» с мечами

Выделенную ему в коммуналке, правда в центре Москвы, комнату он делил с одним из актеров МХАТа. Он прекрасно использовал это, чтобы проникнуть в театральную среду, где обзавелся широким кругом знакомств.

И все же главным козырем, предоставленным ему Лубянкой, была собственная лошадь. Тогда это было редкостью и воспринималось как роскошь, многим недоступная. Именно на лошадь «клюнули», помимо представителей «богемы», иностранные дипломаты и корреспонденты, многие из которых были завсегдатаями ипподрома.

«Гейне» ни от кого не скрывал своего дворянского происхождения. При этом все, что он говорил о себе, можно было без особого труда проверить в среде русской эмиграции в Париже, Белграде и Берлине. На это и делали ставку чекисты, которые очень бережно относились к своему талантливому агенту. Встречались с ним крайне редко, предпочитая со стороны, терпеливо наблюдать, как он выполняет поставленную перед ним задачу — привлечь к себе внимание представителей иностранных разведок, работающих под дипломатическим или журналистским прикрытием.

Наконец произошло то, что и должно было произойти. Сотрудники посольства Германии, в том числе установленные разведчики, всерьез заинтересовались «Гейне». Наиболее активно и целенаправленно проявлял себя сотрудник экономической секции, который стал регулярно встречаться с ним. И вот однажды немец как бы невзначай назвал в разговоре с «Гейне» несколько фамилий из числа тех, кто еще с дореволюционных времен числился в друзьях семейства Демьяновых. «Гейне» пропустил это мимо ушей — ему было предписано не реагировать на попытки немца «прощупать» его, заставить раскрыться и тем самым дать повод для вербовочного предложения о сотрудничестве с немецкой разведкой. О том, что именно эту цель преследовал немец, стало известно из опубликованных после войны мемуаров Рейнхарда Гелена «Служба, воспоминания 1942–1971 годов». Шеф военной разведки генштаба сухопутных войск Германии констатировал, что после этой беседы Александр Демьянов был поставлен на оперативный учет в абвере под кодовым именем «Макс».

Не осталась эта беседа и без внимания чекистов: в агентурном деле «Гейне» появилась специальная пометка о том, что агент будет одним из первых, кем заинтересуется абвер в случае войны между Советским Союзом и Германией.

Сам же Александр Демьянов, ничего не ведая о том, какие виды на него имеют немцы, да и чекисты, записался на второй день войны добровольцем в кавалерийскую часть Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА). Но на фронт не попал. Его направили в распоряжение Особой группы (четвертое Управление НКВД). А в декабре 1941 года, после соответствующей спецподготовки, он перешел линию фронта и объявился перед гитлеровцами в качестве эмиссара глубоко законспирированной антисоветской и прогерманской организации «Престол», созданной, конечно, усилиями Лубянки с чисто контрразведывательными целями: внедрение в действующую на территории Советского Союза агентурную сеть абвера, а также обезвреживание регулярно забрасываемых в советский тыл новых групп разведчиков-диверсантов.

Немцы с недоверием отнеслись к перебежчику, тем более, что он пришел к ним на. лыжах по заминированному полю. Справедливости ради следует отметить, что сам Демьянов даже не подозревал, что шел по минам и чудом уцелел. А зацикленные на конспирации чекисты попросту забыли поинтересоваться, что представляет собой тот участок фронта, на котором они осуществили вывод агента в расположение противника. За их оплошность пришлось отдуваться агенту.

Прифронтовая группа немецких контрразведчиков долго и пристрастно допрашивала «Гейне». Не обошлось и без инсценировки расстрела, дабы заставить его признаться в сотрудничестве с НКВД. Затем Демьянова этапировали в Смоленск, где им занялись сотрудники абвера из штаба «Валли». Но и у этих многоопытных контрразведчиков недоверие к перебежчику постепенно менялось на возраставшую уверенность в том, что он тот, за кого себя выдает. Окончательно же ему поверили после того, как о нем навели справки в белоэмигрантских кругах Парижа и Берлина, а главное — получили сведения о том, что Демьянов — это тот самый «Макс», которого не успели завербовать в Москве еще до начала войны.

После обучения шпионскому ремеслу в специальной школе абвера иод Смоленском «Макс» с двумя помощниками в феврале 1942 года был заброшен на парашюте через линию фронта с заданием осесть в Москве и, используя возможности «Престола», приступить к созданию разветвленной сети агентов-диверсантов для организации саботажа и диверсий на железных дорогах, а также для внедрения своих людей-информаторов в руководящие структуры Красной Армии.

Добравшись до Москвы, Демьянов сразу же связался с Лубянкой, а затем доложил по радиосвязи своим новым хозяевам о том, что прибыл к месту назначения и приступил к выполнению поставленных перед ним разведывательных заданий. В его распоряжении были два радиопередатчика, которыми его снабдили абверовцы. Один должен был быть развернут в Москве, другой — на периферии. Последний вскоре замолчал. Зато первый заработал, что называется, на полную катушку. Поначалу информация от «Макса» принималась в Вене. Но к концу 1942 года «приемный пункт» был передвинут в Софию. Это было сделано с целью зашифровки места нахождения источника информации: из Москвы в Софию, оттуда — в Вену и наконец — в Берлин, в штаб-квартиру абвера.

На Лубянке потирали от удовлетворения руки — контрразведывательная операция удалась. С помощью «Гейне» было обезврежено более пятидесяти диверсантов, включая двух его помощников. Некоторые из арестованных были перевербованы и стали работать на НКВД. Им предоставлялась возможность возвращаться через линию фронта к немцам и докладывать там об успешной деятельности «Макса» и его группы. Подтверждение этому немцы находили в появлявшихся время от времени сообщениях в советской прессе о вредительстве и диверсиях на железнодорожном транспорте. Подобные сообщения, разумеется, инспирировались Лубянкой.