К черту моральные принципы - Алина Лис

И, конечно же, началось.

— Во тьме и боли приходим мы в сию юдоль скорби. Темен человек, темен и жалок путь его. Лишь свет слов Господа озарит его благодатью своей, — возведя очи горе, рек старец. Задав таким образом общее направление беседы, он перешел к конкретике, то есть к моей скромной персоне.

— Вот ты, — тут его грязный заскорузлый палец почти уперся мне в плечо, — дщерь недостойная, погрязшая в суете мирской. Не там и не того ищешь ты.

Благополучно было позабывшие о моей скромной персоне алкоголики повернулись в нашу сторону.

— А нормально разговаривать вы умеете? Без этого велеречивого благолепия? — вежливо поинтересовалась я.

Надо бы промолчать — что возьмешь с убогого, но очень меня эта выходка разозлила.

— Кгхххммм... — Старик смутился так, как будто я предложила ему что-то неприличное. Возможно, раньше его жертвы просто убегали или делали вид, что не слышат, и моя готовность к диалогу напугала его. Минуты на три установилась чудесная тишина.

— Мнится мне, что зрил я чело твое, дева. — Старикан суматошно зашарил по карманам. — Печать бесов на нем. Зерцало истины откроет облик, и да не убоятся праведные.

С этими словами он извлек откуда-то из складок одежды треснувшее пенсне, нацепил на нос и уставился на меня.

— У вас плохое зрение? — сочувственно поинтересовалась я.

Вообще-то я сумасшедших побаиваюсь, но этот старик был совсем не страшным, его даже было немного жалко.

— ВИЖУ! Вижу облик твой, — в экстазе закачался старик. — Печать беса и ангела на нем! Не там ищешь ты, где найдешь, дщерь непутевая. Дорог много, но лишь одна ведет к Богу, остальные в ад, в ад, в ад.... — Голос его снизился до едва различимого бормотания.

— Не расстраивайтесь так, — как можно ласковей попыталась я его утешить. — Все будет хорошо. Вот, возьмите на новые очки. — Я протянула старику сто рублей, но он отшатнулся.

— Нет! Изыди! Сатанинские бумаги, знак дьявола!

Сатанинские сто рублей, предложенные от чистого сердца, так напугали старичка, что он спешно покинул пивную, продолжая что-то бормотать. Но остаться в печальном одиночестве мне была не судьба. Сто рублей привлекли компанию в углу, как запах крови в воде привлекает акул.

Посовещавшись, алкаши отрядили послом ко мне самого чистого из их компании. Он подошел, шутливо поклонился, ухмыльнулся нагло и одновременно просительно:

— Здрассьте. Доброго здоровьица.

Я кивнула. В принципе, понятно было, чего им надо, но если отдать стольник старику казалось естественным и правильным, то теперь меня неожиданно начала давить большая жаба.

— Эта... Одолжи сто рублей. До завтра.

— Зачем?

— Короче... купить кефира и хлеба, — сообщило это чудо в перьях, дыхнув на меня забористым свежим перегаром.

— Не могу. Денег нет, — невозмутимо ответила я.

Его лицо исказилось от злобы:

— А если найду?

— Правильно, поищите. Вдруг кто-нибудь обронил, — пожала я плечами. Потом ткнула пальцем в угол..— Вон там десять копеек валялось.

Понятия не имею, что на меня нашло. Было что-то в этом типе настолько мерзкое, такая ядреная смесь подхалимажа и борзости, что отдать ему деньги означало для меня навеки потерять уважение к самой себе. Что за дела — среди бела дня, в общественном заведении меня пытается гоп-стопнуть какой-то урод!

Несколько минут урод пытался осмыслить мои слова. Потом до него дошло, что его тут не уважают:

— Да ты че?! Да ты... — Далее последовала непередаваемая идиоматическая игра слов, из которой следовало, что алкаш неоднократно вступал с кем-то в половые отношения. И еще что-то про мою маму.

Я выдохнула, мысленно досчитала до десяти и заставила себя демонстративно зевнуть. Это его доконало, и он замахнулся. Я приготовилась нырять под столик. Мда... не зря в голову приходило сравнение с салуном. Вот и пьяная драка тут как тут. И кто мне мешал ответить вежливо?

— Жорик, остынь, — раздался хмурый мужской голос, и алкаш сразу как-то скис и даже стал ниже ростом.

В лучших традициях голливудских блокбастеров в самый драматический момент на сцене появилось новое действующее лицо. Он даже не вошел в дверь, а как будто возник из воздуха сразу около прилавка.

При мимолетном взгляде на него мне стала понятна причина уныния алкаша Жорика. Мужик был не просто большой или объемный — такие жалкие эпитеты не шли ему. У прилавка стоял былинный богатырь комплекции «шкаф двустворчатый с антресолями». Богатырь был коротко стрижен, обряжен в засаленный тренировочный костюм, а черты его лица чем-то неуловимо напоминали олигофрена, намалеванного на вывеске. Надо полагать, что это и есть Васяня?

— Вась, а че она? — заныл алкаш...

— Я сказал — остынь. Или выматывайтесь! — Богатырь развернулся всем корпусом и, не удостоив меня даже взглядом, просочился куда-то в подсобку.

Таким образом моя честь, здоровье и даже сто рублей были спасены. Алкаши притихли, и я осталась в гордом одиночестве. Кола кончилась, пришлось взять еще банку и вернуться к своему дозору. Я искренне надеялась, что террористы не ускользнули незамеченными во время моих разборок с местными люмпенами.

Так я и стояла у окна. Время от времени в пивную заходили суровые мужики пролетарской наружности, жадно поглощали пиво и пирожки. Продавщица уже давно косилась на меня с подозрением, неохотно отпускала газировку и явно ожидала какой-то подлянки. Спина и ноги болели все сильнее, голова под париком невыносимо чесалась. Я стояла у столика, как памятник самой себе...

По прошествии двух часов и трех банок колы мое терпение подверглось новому испытанию. Жутко захотелось в туалет. Некоторое время я безуспешно боролась с собственной физиологией, потом сдалась и решила поинтересоваться у продавщицы, как здесь насчет удобств.

— Только для персонала, — ответила она, отвесив мне долгий неприязненный взгляд.

— Девушка, — жалобно пробормотала я, доставая все те же несчастные сто рублей. — Мне очень-очень надо. Я заплачу.

Наверное, вид у меня был архижалкий, потому что даже каменное сердце работника общепита смягчилось, и она проводила меня в подсобку. Боже! Какое это было счастье!

В туалете я стянула ненавистный парик. Моя несчастная шевелюра, изуродованная недобросовестным парикмахером, выглядела еще более убого, чем обычно. Это стало последней каплей. Я словно взглянула на себя со стороны. Что за детский сад: террористы, слежка? Чего я надеюсь тут выследить?

Времени уже больше четырех, а я категорически не могу ехать на встречу с красавчиком Стасом с такой головой и расплывшимся макияжем. Ну их на фиг!

Уже не заботясь о конспирации, я сунула парик в сумочку, поблагодарила продавщицу и покинула гостеприимное заведение.И практически налетела на террористов.

— Дамочка, полегче! — сердито проворчал Дамир, когда я, поскользнувшись, ухватилась за его плащ и чуть ли не повисла на нем.

— Эй, а я тебя знаю, — хмыкнул Крыс.

— Точно, — согласился его напарник. — Ты эта... как ее... с работы... О! Анфиса!

— Алиса, — поправил его Крыс. — Привет, Алиса. А чего ты тут делаешь?

— Гуляю, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — Дышу воздухом. Люблю гулять по промышленным районам.

Дамир посмотрел на меня так, как обычно смотрят на психически больных — сочувственно и опасливо.

— Так у тебя же эфир через два часа, — удивился Крыс.

— Ну да... Я уже иду. — Последовала неловкая пауза. Беседу надо как-то продолжить. — А вы сегодня будете?

— Будем.

— Кстати, можешь нас поздравить, — снова вмешался Крыс. — Мы только что выиграли в большой лотерее под названием «Жизнь».

— В смысле?

— В том смысле, что прошли кастинг и подписали контракт! — парень просто излучал торжество на окружающий мир. — На три аудиокниги! Три! Ха, Жужельский может отдыхать.

— То есть вы теперь не будете работать на «Свободе Звука»? — перепугалась я.

— Будем, будем, — успокоил меня Дамир. — Запись днем, эфиры по вечерам.

— Мы смогли, — ликовал Крыс. — Именно мы! Знаешь, какой там конкурс?! Не так-то легко пройти, особенно без опыта!

Дамир хмыкнул:

— Не так-то сложно пройти, особенно если подарить продюсеру часы на день рождения.

— Все равно! — заспорил Крыс. — Если бы мы не тянули, он бы нас не взял, хоть «Ролекс» дари.

— А что за аудиокниги? — поинтересовалась я.

— «Мохнатый против Горбатого».

— Звучит многообещающе. А продолжение будет называться «Сопливый против Кривого»?

Дамир от моей попытки сострить только поморщился:

— Название как название. Боевик. Тиражи большие, мужики читают.

— Ладно, нам пора. Бывай, Алиса.

Крыс радостно помахал на прощание папкой. Дамир сдержанно кивнул, он все еще прижимал к груди деревянный ящик, полученный в мечети.

* * *

На радио я даже не опоздала, но сразу после моего приезда Жужельский затребовал меня к себе и с порога начал обрабатывать: