Люблю трагический финал - Ирина Арбенина

— Да! У них настоящий Луксор, а у меня зато — настоящие героини… Живые, трепетные, достоверные… Из плоти и крови… У этих девушек настоящая жизнь, настоящая трагедия, настоящие мучения… И — настоящая смерть!

Виктория, замерев от испуга, слушала этот монолог…

Все это было, разумеется, похоже на бред. Из которого с трудом, но можно было понять: у произносившего свой чудовищный монолог человека в каком-то подземелье спрятана, прикована, содержится в неволе — настоящая девушка… темнокожая, живая… Для него она — Аида, рабыня… Прекрасная темнокожая рабыня!

Что другую девушку, слепую, ту, что он называет Иолантой, он изуверски убил…

Нет, в это невозможно было поверить нормальному человеку, коим Вика Цвигун, разумеется, себя считала. Но интонации говорившего — искренние, неподдельные, совсем не театральные — убеждали, что это было правдой! Пусть правдой, по всей видимости, маньяка, а не нормального человека, но тем не менее правдой!

Наконец Виктория пришла в себя…

Кофеварка, оказывается, была выключена… Проклиная свою рассеянность, из-за которой она невольно стала обладательницей страшной тайны, Вика так же, на цыпочках и почти не дыша, двинулась к выходу…

Почему она, Вика Цвигун, сразу не побежала в милицию?.. Ведь эту «Аиду» из подземелья — какой-то страшный гараж! — наверное, можно было еще спасти…

Ну, во-первых, в пересказе то, что Вика услышала (без его голоса!), уж точно выглядело бы настоящим бредом… Наклюкалась девушка-секретарша под вечер, и вот примерещилось. Органы прибывают на место происшествия, а там — никого… А наутро Кирилл Бенедиктович глазками от удивления хлопает: кто ходил по кабинету?! Кто сам с собой разговаривал?! Какая такая девушка в гараже, за кого вы меня принимаете?!

Может, Дорман, конечно, и маньяк, но уж точно не дурак, нет… Вряд ли пленница — в гараже рядом с его московским домом. А голос, кстати, в этом Цвигун и не сомневалась, принадлежал именно Кириллу Дорману. Секретарша не могла бы не узнать голос своего начальника. Это было бы противоестественно.

Так вот, во-первых, Цвигун бы, конечно, не поверили.

Ну, а то, что ее совесть по крайней мере тогда была бы чиста — сообщи она об этой случайной страшной тайне… Так надо было знать Вику Цвигун, чтобы понять, почему она все-таки этого не сделала.

…Все всегда были выше! Она, Вика, конечно, умнее, лучше, красивее. Но они выше… или, как говорил Наполеон, длиннее! Понятно, что самая маленькая в классе, понятно, что в метро — всегда чуть ли не под чьей-то подмышкой…

Может быть, эта физиологическая ее приниженность и их превосходство не так бы мучили ее… Если бы они наконец поняли, что она «выше» — в том смысле, что красивее, лучше, умнее… Но они этого не замечали. Потому что для того, чтобы хоть кто-нибудь в этом сумасшедшем городе, несущемся, мчащемся, с устремленными мимо твоего уха глазами, что-нибудь заметил, надо было сесть в очень дорогую машину — которой «еще ни у кого», надеть очень красивые наряды… Вот тогда бы обратили внимание, стали бы говорить, тогда бы выяснилось, что она умнее — раз всего этого добилась… Вечернее платье подчеркнуло бы, какая красивая у нее фигура, даром что крошечная, зато очень красивая… Сияние драгоценностей — какие лучистые у нее глаза, компьютер последней модели — какая она умная и продвинутая.

Но как всего этого добиться?! Ей уж казалось, что никак и никогда… Потому что она бегала и бегала с кофейными чашками вокруг начальства… Конечно, она никогда не теряла надежды до конца и внутренне готовилась к тому, что и ей выпадет шанс… Возможно, это произойдет внезапно, и надо быть готовой…

Не имея конкретного плана, она всегда тем не менее вела себя в «Делосе» словно шпион иностранной разведки… Хотя шпионила она исключительно для себя. Без ясной цели — для чего она это делает — она все-таки все запоминала, была очень внимательной. Тщательно изучала все проходившие через ее руки документы. Не ленилась расклеить конверт, прочесть и заклеить снова. Вика, кстати, сделала дубликаты всех ключей, которые доверены были ей на хранение.

Снимала, не стесняясь, параллельную телефонную трубку и прослушивала все разговоры.

Никто из окружающих не догадывался, что целомудренное Викино поведение недотроги объяснялось тем же комплексом превосходства. Принца, а на меньшее самая лучшая в мире Вика не согласилась бы, рядом не было. А выйти замуж за своего скромного — ну, и должность! — воздыхателя или просто улечься с ним в постель… Да Вику просто передергивало от ужаса, когда она думала об этом. Вся выстроенная с тщательностью за двадцать семь лет жизни картина мира: внизу такие глупенькие, ничтожные, никудышные людишки, а наверху она, божественная Вика, просто рухнула бы в тот же миг, согласись она так «низко пасть»…

И наконец ее день настал. Точнее, не день, а вечер… Тот самый, когда она вернулась выключить кофеварку и услышала страстный монолог своего шефа.

Всю ночь Виктория не спала, обдумывая свои дальнейшие действия и выпавший ей шанс… Но на следующий день в милицию Вика не побежала. Она продолжала еще некоторое время разрабатывать свой план…

И наконец настало утро, когда она вошла в кабинет своего шефа и спокойно, вальяжно — сколько она репетировала это спокойствие! — уселась в кресле напротив.

Так состоялся уже знакомый нам разговор…

О своей попытке шантажа и намерении получить деньги с Дормана за сохранение его страшной тайны, о том, что этому предшествовало, Вика Цвигун, разумеется, не призналась никому на свете. Кроме, правда, только своего поклонника… Ему, самому преданному и безобидному, Вика все рассказала. Именно потому, что был безобиден и очень предан, и очень влюблен в нее… А ей могла понадобиться помощь.

«Твоя жена молодец… Она нашла труп», — думала про себя Аня, сервируя Старикову стол для ужина. Следователю-пофигисту это, конечно, все равно не поможет. А вот ей, Светловой…

Разговорившись, в итоге вялый молодой человек, ведущий следствие, все-таки объяснил Светловой, что:

В картине преступления явно присутствуют штрихи какой-то постановки… Преступление совершено в манере, указывающей скорее всего на маньяка или человека, охваченного какой-то идеей фикс. Жертва не просто убита в порыве гнева, или в отместку, или в наказание… Преступник явно руководствовался какой-то идеей, возможно, очень отвлеченной…

Найти такого человека крайне трудно. Потому что у него не было, по всей видимости, понятного нормальному человеку мотива. Мотив этого преступника может быть столь изощренным… Нам с вами он просто в голову не придет, и стало быть…

— Если бы серия… — мечтательно протянул Анин собеседник, — тогда хоть накопились бы повторяющиеся детали и от них протянулась бы какая-то ниточка к жизни преступника. Понимаете, если предполагается, что преступник — это нормальный человек с нормальным мотивом, — стараясь быть доходчивым и понятным Анне, излагал следователь, — мы шерстим все окружение жертвы, мыслимое и немыслимое, и находим того, у кого был мотив… Ну, вы посмотрите на это платье, в которое жертва наряжена, Федорова… Ну, что тут можно сказать?! Только то, что шел, возможно, психически ненормальный человек по улице и в своей больной голове обкатывал любимую идею. Увидел женщину и решил: пора воплощать планы в жизнь. Что о нем еще можно сказать? Где его теперь искать? Ищи-свищи.

— А вы все-таки будете?

— Что?

— Ну, искать-свистать…

— Опять вы за свое! Ну кто его знает, о чем он там кумекает своей больной головой… Косметикой она, эта жертва, какой, обратите внимание, намазюкана… как клоун.

— Да, — Аня вздохнула. — Странный макияж.

— Вот именно. Может, вообще она сама это с собой сделала? С поехавшей крышей забралась на чердак… Кстати, «с крышей на чердак» — смешно, правда?

— Очень.

— Нет, ну правда?

— Обхохочешься.

— Так вот… забралась на чердак, нарядилась, намазалась и… Съела что-нибудь не то. Или выпила.

Очевидно, это была неделя печальных находок. Звезды так встали или что-нибудь еще в этом роде… Сатурн против Урана или наоборот.

Ох, уж эти звезды… А интересно, что же тогда будет в мае 2000 года, во время парада планет?! Страховое общество «Ллойд», говорят, уже заказало специальное исследование, чтобы оценить возможные последствия, прикинуть, во что это им, страховщикам, обойдется…

И то сказать… Шесть планет выстраиваются в одну линию. Обычно максимум три… Говорят, возможны бури, землетрясения, тайфуны. Такое было только шесть тысяч лет назад. Тогда были, говорят, настоящие катаклизмы.

Ну а пока неделя находок. Так ведь бывает по гороскопу: то полоса пропаж, потерь, потом вдруг все разом находится. Эти находки были, правда, чересчур мрачными… Находились пропавшие мертвые люди. Простое совпадение, конечно.