Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Мадам Вулворт — единственный ребенок в семье. После смерти родителей ей достался их магазинчик — бакалея в Бруклине. К тому времени она уже была замужем за мсье Вулвортом, поэтому поставила туда управляющего. Но вот уже три года, как магазин закрыт. Все в хорошем состоянии, нужна только генеральная уборка. Мадам назначит скромную арендную плату, а на мои сбережения мы закупим товар.

Бонни умолкла, чтобы перевести дух. Жан только хлопал глазами, все еще не веря в такую удачу.

— И на втором этаже, над магазином, есть квартирка! — добавила Бонни финальный штрих.

— Все так, как вы хотели! — сказала Элизабет. — Дядя Жан, ты согласен?

— Не знаю, надо подумать. Даже слишком хорошо для правды, — отвечал Жан. — Наверное, есть еще условия?

— Никаких! — помотала головой Бонни. — А что до арендной платы, это мое требование, мы будем ее платить! Мадам это не интересует. Она рада помочь!

Жан внезапно осознал, какой шанс дает им судьба. Положил руки невесте на плечи и, восторженно глядя на нее, сказал:

— Я был бы полным кретином, если бы отказался! Бонни, я тебя не разочарую. Работать буду как проклятый.

— Ия! Сколько я мечтала, как буду стоять за кассой в собственном магазине! Можно будет еще приторговывать выпечкой и кулинарными полуфабрикатами.

Их радость и энтузиазм умилили Элизабет. Она на цыпочках вышла, оставив будущих супругов обмениваться идеями, не размыкая объятий. И снова вспомнила Ричарда.

«А как бы жили мы? Я этого никогда не узнаю. У него авторитарный отец, и он заранее решил, чем сын будет заниматься в Нью-Йорке. А я, готова ли я была бы стать светской дамой и женой, чей день протекает в праздности?»

Молодая женщина осмелилась наконец признаться себе, что у них с Ричардом не было такого взаимопонимания и искренности в отношениях, как у Бонни с Жаном.

«С ним я не была собой. Ни в начале знакомства, ни во Франции, когда он уже был моим любовником. А с Жюстеном я ощущала себя свободной, раскованной. Все с ним было просто и чудесно — устроить пикник у реки, наблюдать за птицами, чистить лошадей…»

— Лисбет, ты почему в коридоре, одна? Мейбл беспокоится!

Эдвард подошел, деликатно приподнял ей подбородок. Он тоже выглядел встревоженным. Элизабет с нежностью отметила про себя, что виски его посеребрила седина.

— Я все равно думаю о Ричарде, па, это сильнее меня. И какое будущее меня ждет. Но, благодарение Богу, у меня есть вы с ма. Уехать от вас было большой ошибкой, потому что во Франции ничего хорошего меня не ждало.

— Мне очень-очень жаль, что все так сложилось, Лисбет. Мы сделаем так, что ты забудешь… свои огорчения. Скажи, Жан уже высказался по поводу нашего предложения?

— Вы осчастливили дядю Жана! Па, спасибо!

— Тогда идем к Мейбл!

Элизабет позволила увести себя за руку, как та шестилетняя девочка, обретшая здесь, в Дакота-билдинг, любовь и заботу, в которых она так нуждалась.

Нью-Йорк, Дакота-билдинг, месяц спустя, в среду, 16 августа 1899 года

Окна были все в серебристых каплях дождя. Элизабет, в черном платье, с высокой прической, открывавшей изящную шею, расчесывала щеткой медно-рыжие волосы Мейбл, сидящей за туалетным столиком.

— Мы поменялись ролями, — заметила она. — Помнишь, как я любила тебя расчесывать, когда ты была маленькая? Накручивала твои кудряшки на палец, распускала…

— Помню, конечно. А потом, с годами, волосы стали просто волнистые, и ты очень из-за этого расстраивалась!

Их отражения в зеркале улыбнулись друг другу. Мейбл припудрила кончик носа, поморщилась.

— Лисбет, только честно: я еще хороша?

— Да, ма! Что за вопрос? Ты прелестна, свежа как роза. Что тебя так страшит? Боишься не понравиться подруге Скарлетт, которая решилась наконец со мной познакомиться?

— В письме говорилось, что она вынуждена срочно уехать в Бостон к сестре на следующий день после твоего приезда. Думаю, Скарлетт осталась недовольна, что ее протеже уволили. Но я не жалуюсь, что ее так долго не было. Мы с тобой проводили столько времени вместе, сколько хотели, и никто нам не мешал. Скарлетт умеет быть приятной, поднять настроение, но, с другой стороны, ее причуды меня раздражают. Больше я слушать ее не стану! Стыдно признаться, но я верила всем ее измышлениям насчет Эдварда!

— Тебя легко ввести в заблуждение, ма. Так что не надо себя винить.

В дверь трижды тихонько постучали, и хрипловатый голос спросил:

— Мадам, какой чай подавать?

Это была Норма, домоправительница Вулвортов.

— Черный китайский, и не забудь подать молоко и имбирное печенье, — крикнула в ответ Мейбл.

Высокая белокурая девушка, уроженка Канзаса, вернулась к обязанностям домоправительницы благодаря Элизабет, которая на следующий же день сходила в Бюро по трудоустройству на 72-й улице, недалеко от Дакота-билдинг. Норма подала заявку, из которой следовало, что она ищет новое место, и достаточно было оставить ей записку, чтобы назавтра она явилась к Вулвортам.

— Ма, милая, ты чуть было не лишилась такой замечательной помощницы из-за козней миссис Тернер, — заметила Элизабет. — Она придумала эту историю с адюльтером, только чтобы навязать тебе Джудит. Норма намного симпатичней, мы с ней прекрасно ладим.

— Я это заметила, Лисбет. Тем лучше, потому что ты очень скучаешь по Бонни.

Я права?

Мейбл тихонько вздохнула. Чем ближе была эта встреча со Скарлетт, тем больше она нервничала. Еще раз изучила в зеркале свое отражение. Может, надеть другое колье?

— Ма, что не так? — спросила у нее Элизабет, от которой не укрылось смятение приемной матери. — Чего ты боишься?

— Откровенно говоря, мне совершенно не хочется снова встречаться с этой женщиной. Лисбет, у нас со Скарлетт есть общие… скажем так, секретики, о чем обычно не говорят. Эдвард меня предупреждал, но я не слушала. И с тех пор, как вернулась ты, я не понимаю, как я могла быть такой легковерной!

Элизабет кивнула. Что ж, секреты были и у нее. Как ни уговаривали ее Жан и Бонни, она до сих пор не рассказала приемным родителям об изнасиловании и, впоследствии, — попытке суицида.

— Я еще не готова, — отвечала она. — Ма и па будут слишком шокированы. Всему свое время…

Перед дверью Вулвортов Скарлетт Тернер остановилась. Она испытывала странную смесь возбуждения и страха. Месяц, проведенный вдали от Нью-Йорка, в уединенном доме в штате Мэн, показался ей бесконечно долгим. Но нужно было выдержать эту паузу во избежание новых промахов со своей стороны. По уверениям Джудит, Элизабет Джонсон — та еще штучка, не чета наивной Мейбл…

Она позвонила, чувствуя, как колотится в груди