Внутреннее Царство - Епископ Каллист (Уэр)

Однако, несмотря на все опасности, юродство существует и по сей день. В Православной Церкви по–прежнему находится место для этого необычного, но живительного призвания. И этому стоит только радоваться.

Хотя юродивые Христа ради не входят в церковную иерархию, они, несомненно, входят в «апостольскую иерархию» пророков и провидцев, духовных отцов и матерей, составляющих свободную, неуправляемую «харизматическую» жизнь Церкви. Но всегда ли мы готовы принять их в наши общины? Ведь община, которая не терпит юродивых, может однажды обнаружить, что захлопывает дверь перед лицом Божественного Юродивого, Самого Христа.

11. ВРЕМЯ: ТЕМНИЦА ИЛИ ПУТЬ К СВОБОДЕ?

Проповедь, произнесенная в университетской церкви Пресвятой Девы Марии (Оксфорд), в воскресенье, 11 июня 1989 года.

«Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, а как мудрые, дорожа временем… "

(Еф 5, 15–16)

Круг, линия, спираль

Поразительная, хотя зачастую остающаяся незамеченной деталь есть в Новом Завете: и в начале своего общественного служения, и в самом конце земной жизни, в последней беседе с учениками Христос говорит о времени. «Исполнилось время» (Мк 1, 15), поэтому начинается проповедь Царства; «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в своей власти» (Деян 1, 17), — перед вознесением говорит Он апостолам. В самом начале и в самом конце рассказа о земной жизни Христа мы находим слова о времени. Время, исполнившееся во Христе, и время — тайна, по–прежнему сокрытая в Боге. Что же тогда оно для нас значит?

Тема времени красной нитью проходит через все евангельское повествование, и потому мы не вправе отнести ее к области чисто философских спекуляций. Она имеет самое прямое отношение к каждому из нас, и перед каждым стоит тот самый вопрос, над которым бьется Филипп Ларкин:

«К чему нам дни?Мы обитаем в днях.Они приходят, утром будят нас,Все повторяется, все повторится снова…Где жизнь дано прожить? В днях. Только в днях»[ [354]].

«К чему нам дни?» Вопрос не о том, «что такое время», но «к чему нам время»? Нас интересует не отвлеченная сущность времени, а его воздействие на нашу жизнь. Как нам следует с ним обращаться? Чем оно должно стать для нас?

Оскар Кулльман в своей классической работе «Христос и время «описывает два наиболее распространенных образа времени. Оно может представляться циклическим — в виде круга, кольца или колеса, или же линейным — образ прямого пути, реки или летящей стрелы. Не вдаваясь сейчас в различия между эллинской и иудейской картинами мира, скажем лишь, что первый способ представлять время — типично греческий (по словам Аристотеля, «само время кажется каким–то кругом»[ [355]]), тогда как второй преобладает в древнееврейском и древнеиранском сознании. Оба символа не только не исключают друг друга, но образуют разные грани одной и той же истины. Круг знаменует собой повторяемость природных ритмов, линия передает наше ощущение времени как направления, движения и развития. Но самое удивительное, что каждый из этих символов — «о двух концах». Движение по кругу можно переживать как спасительное возвращение к золотому веку и потерянному раю, а можно увидеть в нем лишь бессмысленную повторяемость, обреченность и тщету. Он может быть образом вечности — «огромное кольцо чистого и бесконечного света», — как называет его Генри Вэгэн, а может стать знаком ада, кругом замкнутым и порочным. Так же обстоит дело и с линейным представлением о времени. Действительно, линия может быть строго горизонтальной, а значит, нейтральной. Но вполне возможно представить себе наклонную линию, и в этом случае она будет направлена или вверх, или вниз. Осмысленная положительно, линия времени становится путем, ведущим к вершине святой горы, при отрицательном истолковании она — символ деградации, распада, движения «по наклонной вниз»: Facilis descensus Aver–ni.. [ [356]] Опять же двузначный образ.

Более удачный символ времени — это спираль, в которой соединилось все лучшее, что есть в линии и круге. Спираль точнее, чем круг или прямая, соответствует модели, которая преобладает в физическом мире, начиная от траектории движения галактик и заканчивая формами извилин человеческого мозга. Она отображает циклические ритмы природы, но круг в спирали не замкнут, и потому предполагает постоянное устремление к цели. Более того, спираль трехмерна, и таким образом может служить символом присущего всем нам пост–эйнштейновского ощущения бытия в пространственно–временном континууме. Св. Дионисий Ареопагит считал спираль совершеннейшей из всех форм движения, наиболее подобающей ангельским силам3; похоже думал живший в Италии в XIII веке странный пророк Иоаким Флорский — и я вполне готов согласиться с ними. Но тут же появляется новый вопрос: какая спираль? Ведь она может быть восходящей или нисходящей, либо, как обнаружил матрос в рассказе Эдгара По, и той, и другой одновременно. Что мы увидим в спирали времени — водоворот, затягивающий в небытие, или нескончаемый танец любви, уводящий «все выше и глубже»?

Противник или друг?

Как показывают эти три символа, наше переживание времени по сути амбивалентно. Что для нас время — противник или друг, темница или путь к свободе? Оно воздействует на нас двояко, но что мы предпочитаем видеть — цепь страданий или исцеление, угнетение или надежду, распад или созидание, разделение или путь к единству? Если верить второму изданию Оксфордского словаря цитат, время чаще считали опасностью для человечества, а не даром ему. У Шекспира оно — «жирный гробовщик», «завистливое, клевещущее время»[ [357]]; для Бена Джонсона время — «старый, лысый плут»; «Время с даром слез», — пишет Суинберн, а Теннисон называет время «маньяком, сеющим пыль». Иные, правда, именуют его более почтительно — «садовником» или «врачом», но таких меньшинство. Для Исаака Ваттона необратимость времени напрямую связана с переживанием ирреальности и невозвратимой потери:

«Стремительный поток времен Уносит вдаль своих сынов. Никто не помнит их имен, Как поутру не помнят снов. "

Столь же сумрачный образ времени находим и в Библии, в книге, где о нем говорится более всего — у Екклесиаста. Уже в Прологе мы видим, что время для Проповедника — бессмысленный круговорот, причина «трудов» и разочарований:

«Суета сует, сказал Екклесиаст,суета сует, — все суета!Что пользы человеку от всех трудов его,которыми трудится он под солнцем?Род проходит, и род приходит,а земля пребывает вовеки.Восходит солнце, и заходит солнце,и спешит к месту своему, где оно восходит.Идет ветер к югу,и переходит к северу,кружится, кружится на ходу своем,и возвращается ветер на круги свои.Все реки текут в море,но море не переполняется;к тому месту, откуда реки текут,они возвращаются, чтобы опять течь.Все вещи — в труде…и нет ничего нового под солнцем» (Екк 1, 2–9).

Однако можно заметить, что в других книгах Писания о времени говорится менее враждебно. Да и сам Проповедник в последующих главах связывает время с красотой и вечностью: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом… Все соделал он прекрасным в свое время и вложил мир в сердце их… «[ [358]] (Екк 3, 1; 3, 11). Положительное отношение ко времени окончательно закрепляется в Новом Завете. «Время исполнилось» (Мк 1, 15), а значит, оно не бесцельно, а целесообразно;

Христос приходит в «полноте времени». Теперь уже оно не бессмысленно и своевольно, но его «Отец положил в Своей власти» (Деян 1, 7). Апостол Павел говорит о «времени благоприятном» или «времени благодати Божией» и потому им следует «дорожить» (Еф 5, 16). Бог сотворил «лета» или «эоны» времени (Евр 1, 12), и Он есть «Царь веков» (1 Тим 1, 17). Таким образом, библейское представление о времени однозначно: время — часть творения Божия, и потому оно — «хорошо весьма» (Быт 1, 31).

Рассекая мир времени

Если мы хотим сполна оценить красоту времени, нам необходимо постоянно держать в уме две очень важные истины. Во–первых, время и вечность не противоположны, а взаимозависимы, не исключают, но дополняют друг друга. Во–вторых, смысл времени раскрывается только во взаимоотношениях, в общении, в отклике и открытости другому. Время невозможно определять «от противного», как выражение человеческой предельности и способ ограничить нашу «вольность»; оно — выражение смысла человеческой личности, неотъемлемая предпосылка подлинной человеческой свободы и любви». Ключ к пониманию времен и сквозь призму этих двух истин дает нам воплощение Христово.

Время и вечность не противостоят друг другу. Трудно согласиться со второй частью утверждения Спинозы о том, что «вечность не может ни определяться временем, ни иметь ко времени какое–либо отношение»[ [359]]. Именно Боговоплощение стало той «точкой», в которой пересеклись «вневременное и время»[ [360]], как писал в «Четырех квартетах» Элиот. А в «Камне» Рождество Христово осмысливается им как событие, не просто происходящее во времени, но преображающее время: