Карнавал - Сергей Герасимов

В этой морали меньше десяти заповедей.

– Так мы едем? – спросил мальчишка.

– Сейчас, подожди.

Он быстро добьется успеха. Он будет иметь деньги и будет считать, что имеет все. Свою машину он будет ставить так, чтобы прохожие могли обойти ее только по лужам. Потом он построит гараж и срубит для этого сад, конечно, чужой. Сначала его будут ненавидеть, потом уважать, потом любить – деньги действуют на убеждения, как летняя жара на сосульку.

За ними будущее. Приближается время таких, как он. Будут угоняться самолеты, будет отниматься последнее у тех, кто это последнее имеет, на улицах будут взрываться автомобили, убивая детей. Это будет.

Она подумала о том, что сейчас часто представляет будущее. Может быть, это еще одно нарушение работы мозга, может быть, это проблески пророчеств? Можно ли предсказывать будущее?

– Так мы едем или нет? – настаивал мальчишка.

Она почувствовала грусть и обрадовалась ей, как старому знакомому, – грусть несовпадения – оказывается, она все еще способна ошибаться. Она хотела просто покатать ребенка. Человеческий глаз различает шесть миллионов оттенков, но в радуге мы называем всего семь цветов. Мы различаем двадцать миллионов звуков, но знаем всего семь нот. Наверное, есть сорок миллионов оттенков любви, для которых не придумано названий. И наверное, есть сотня миллионов печалей (ведь печали в жизни больше, чем любви, звуков и цветов), но для них нет названий.

– Знаешь, парень, лучше в другой раз, – сказала она.

26 

Самые взаимоисключающие чувства на самом деле ничуть не исключают друг друга. Они только прячутся друг у друга за спиной – и иногда меняются местами.

В душе у Лизы противоположные чувства не смешивались, а ложились прослойками, как тесто в слоеном пироге. Она давно замечала за собой эту странность. Однажды, в дет­стве, ей приснился сон – очень живой и яркий – о смерти любимой бабушки. Бабушка жила в другом городе. Вечером того же дня пришло тревожное письмо, извещавшее, что бабушке стало плохо. Известие поразило Лизу, уверенную в вещей силе своего сна; еще неделю после этого она чувствовала себя так, будто в ней самой что-то умерло, причем не меньшая и не наихудшая часть. Ей так хотелось, чтобы сон оказался ошибкой – и, странно, – в то же время не хотелось. Она чувствовала горе так глубоко, что ей не хотелось обмануться в своих глубоких чувствах. Когда впоследствии оказалось, что бабушка жива, она одновременно ощутила и радость, и гнусное противоположное чувство. Оба чувства преспокойно жили на разных уровнях и ни капельки не стеснялись друг друга.

Лиза была достаточно порочной женщиной и не обманывала себя на этот счет. Она бы смогла, конечно, обмануть себя, как обманывала в жизни многих других людей. Но обмануть каждого невозможно, потому что порочный человек похож на змею, проглотившую кубик: содержание все равно торчит сквозь кожу всеми восемью углами. Поэтому Лиза уважала себя за порочность и была этим вполне удовлетворена. Но иногда, совершенно неожиданно, в ней возникало и разрасталось совершенно иное чувство – тяга, стремление к внутренней чистоте и совершенству, которого никогда не было в ее жизни. В такие дни она обычно ругалась с друзьями (такими же порочными, как и она сама, но без внутренней раздвоенности) и убегала в одиночество, как в монастырь. Через день или два она мирилась с друзьями.

Так прожила она двадцать два года своей порочной и веселой жизни и однажды почувствовала себя старой. Она осмотрелась – вокруг пили, пели, плясали и непристойно развлекались несколько десятков лучших друзей – все друзья были молоды, а она вдруг стала старой. Значит, ей оставался единственный выход – выйти замуж. Как и все, она ежедневно навещала одну из городских лечебниц, совершенно не веря в необходимость или возможность лечения. Она была приписана к лечебнице № 213. Для красивой женщины найдется дело в любом месте, поэтому она не скучала. Решив выйти замуж (решение родилось внезапно, посреди одного из танцевальных вечеров, которые проводились в лечебнице по четвергам), она спросила своего партнера по танцу:

– А не пора ли мне замуж?

– Только не за меня, – ответил партнер и заметно отстранился.

– Да уж не за тебя, понятно, а за кого тогда?

Партнер задумчиво протанцевал еще несколько шагов.

– А за кого бы ты хотела?

– О! – сказала Лиза.

– Понятно, – сказал партнер, – тогда можешь поискать прямо здесь, в лечебнице. Есть здесь один молодой доктор, хирург, очень гениальный.

– Как он зарабатывает? – поинтересовалась Лиза.

– Никак, он пока стажер, но уже через год – ты знаешь, сколько они берут за операцию? Я даю гарантию.

– Сколько?

– И потом, он красивый, – сказал партнер, – тебе подойдет.

– Я и сама еще ничего, – сказала Лиза, – как тебе нравится?

Партнер как раз проверил рукой качество выступающих мест ее фигуры.

– Да! – сказал партнер.

Лиза прекрасно знала о своей привлекательности, потому что привлекательность эта не давалась ей легко. Красивая и естественная женская фигура есть иногда результат не меньших усилий, чем красивая и естественная фигура высшего пилотажа. Поэтому мужчинам жить легче. Зато быть женщиной интереснее. Уже на следующее утро Лиза почувствовала необъяснимое недомогание и записалась на прием к Листу. В то время Лист еще не носил усов, а идея гениальной операции лишь шевелилась эмбриональным червячком на дне его сознания. Он показался Лизе подходящим кандидатом.

Сделав выбор, Лиза сразу же забыла о своих прежних поклонниках (с намерением вспомнить потом) и стала вести целомудренный образ жизни. Она даже находила в этом удовольствие, как фанатичные средневековые монахи находили удовольствие в самоистязаниях. Наконец, она просто забыла о своей порочности. Ее память зависела не от количества прошедших лет, и не от того, чем эти годы были полны. Память зависела от того, чем она была полна сейчас.

А сейчас она была полна мечтами. Мечты напоминают спокойное озеро – в том смысле, что использовать его воды можно по-разному. Можно смотреться в них как в зеркало, а можно использовать их для полива.

Лиза предпочитала второе.

Первым делом она под большим секретом сообщила подруге, что собирается замуж. Так как секрет был большим, то он быстро стал известен всем. Лиза проверяла, не станет ли кто-нибудь возражать. Делая важный жизненный шаг, обязательно надо принять меры предосторожности. Дело в том, что жизненные потоки часто оставляют за собой глубокие высохшие русла, в которые ты рискуешь свалиться и сломать себе шею.

Лиза ждала неделю, но возражений не дождалась. Тогда она обиделась на всех своих поклонников и одновременно обрадовалась (обычная для нее противоположность чувств) и стала вплотную заниматься Листом.

Главная сложность была в том, что сам Лист не собирался заниматься женщинами вплотную. Проходили дни и Лиза выздоравливала, без всякого результата. В последний день лечения рыбка, однако, клюнула. Дождавшись, пока Лист посмотрит на нее внимательно, Лиза – одетая в облегающую голубую кофточку и не менее облегающий низ – потянулась, выставляясь напоказ, и томно прошептала: «Ах, любви хочу, ах…» И с этого момента он был на крючке. Дальше все было так просто, что даже неинтересно вспоминать.

Пять лет Лиза прожила, наслаждаясь любовью, и снова заскучала. От скуки она решила родить себе ребенка (муж принимал во всем этом самое невнимательное участие). После того, как передумывать уже стало поздно, она несколько раз серьезно сомневалась в правильности решения и устраивала мужу облегчающие душу скандалы. Кажется, муж стал понимать, что настоящая Лиза отличается от Лизы, видимой невооруженным глазом, как кусок смолы от янтаря. Муж ошибался – Лиза была не смолой и не янтарем, а многополосым смешением того и другого. После каждого скандала она успокаивалась и чувствовала себя очень уютно.

Когда ребенок был похищен (две машины нагло подъехали к больнице, четверо парней нагло взяли ребенка и нагло ушли), с Лизой случилась трехдневная истерика. Но, как всегда, гнусное противоположное чувство преспокойно жило в ее душе. Она даже подумывала о том, что так лучше. Ребенка нет, может, его и не было. Каждый вечер истерика приостанавливалась и Лиза оказывалась способна увлечься очередным кровавым детективом. А ночью истерика начиналась опять.

Выйдя из лечебницы, Лиза стала действовать. Оказалось, что ее лишили не только дочери, но и мужа. Он пыталась узнать что-то в пункте Охраны Порядка, но там ее встретили с высокопрофессиональным бюрократизмом. В конце концов, узнав адрес одного из нужных людей, захватив с собой тайные сбережения, она отправилась давать взятку.

Дверь открыл низенький человечек. Человечек ее сразу узнал.

– Зачем вы пришли?

– За советом, – соврала Лиза.

– Это бесполезно, – сказал человечек, – я ничем не могу вам помочь.