Рукопись Бэрсара - Елизавета Манова

- Пригласи его в малую гостиную и пусть подадут ужин.

Вот тут я понял, в какую попал ловушку, но не сумел отступить. Осталось пройти в знакомую комнату и ответить улыбкой на улыбку Равата.

- Неожиданная радость, дорогой Учитель! - воскликнул он и в глазах его в самом деле была радость. - Давно вы не балуете меня своим вниманием!

- Что делать, Рават? - сказал я, невольно смягчившись. - Время такое.

- Неужто я бы осмелился вас упрекнуть, дорогой Учитель! С завистью и восторгом взираю я на ваши дела и горько скорблю, что мне не дано даже полной мерой постигнуть великолепие того, что вы сотворили!

- Я не люблю восхвалений, Рават? Поговорим о другом.

- Как вам будет угодно, дорогой Учитель. У вас усталый вид. Не рано ли вы принялись за работу?

- Конечно! - подхватил Таласар. - Жизнь ваша воистину драгоценная для Квайра! Не могу передать, как я был опечален, узнав о вашей болезни. К прискорбию моему ваша добрая супруга воспрепятствовала мне вас навестить...

- Просто выставила за дверь! - со смехом сказал Рават.

- Простите ей это, - сказал я Таласару. - Проверьте, она и акиха прогоняла, когда считала, что его посещения могут мне повредить.

- Суил - приемная дочь сиятельного акиха, - весело объяснил Рават отцу. - Третьего дня и мне от нее досталось за то, что плохо забочусь о здоровье господина нашего!

- Великая радость! - сказал Таласар лукаво. - Не часто бывает, чтобы существо столь прекрасное так много принесло своему супругу! Вам повезло, биил Бэрсар!

- Да, мне повезло. И ни деньги, ни родство не могут прибавить к моему счастью ни капли.

- Это так, отец! Я даже завидую дивному бескорыстию Учителя!

- А я вот не завидую тебе.

- Я знаю, - ответил он серьезно. - Вы мне не соперник. Отчего же тогда вы сторонитесь меня, Учитель? Поверьте, это мне воистину горько, ибо моя душа все так же тянется к вам.

- Пока я тебе не мешаю?

- А вы и не сможете мне помешать. У нас разные цели и разные желания. Нам нечего делить.

Я промолчал, а он продолжал, ободренный, и в его красивом лице было все искренне и светло:

- Неужто вы думаете, я посмею забыть, чем вам обязан? Не усмехайтесь, Учитель, я знаю, что и глотка не отпил из моря мудрости, что вы таите в себе. Но и те крохи, что достались мне, всколыхнули всю мою душу. Вы не верите в мою искренность? Но зачем мне вам лгать, Учитель? Душа моя вам открыта, вглядитесь: где в ней ложь?

- Зачем тебе это, Рават?

- Чтобы вы поняли меня! Я вижу: вы меня судите... наверное, уже осудили - разве это честно? Вы сами толкнули меня на этот путь... Зачем вы открыли мне суть всего? Прежде я верил лишь в волю божью: захочет господь - вознесет превыше всех смертных тварей, захочет - низринет в пучину скорбей. Хоть болел я душой за дело нашего господина, все видел, все слышал, да толку мне было с того, как дитяти от золота: поиграл и бросил. Зачем вы сдернули покров с незрячих моих очей? Зачем вы мне показали, как разумно и складно все устроено в мире господнем, где нет ни худого, ни малого, а все со всем совокупно? Нет, Учитель, это не упрек, счастие всей моей жизни, что встретил я вас, что вы мне разумение дали. Ибо - каюсь я вам - прежде бывало, роптал я на господа, что худо, мол, он миром правит, коль столько в нем скорби и столько неустройства.

- А теперь не ропщешь?

- Нет! Открыли вы мне путь, а дальше я уж сам пошел. Вгляделся в дела людские, и открылось мне, наконец, что бог вершит волю через людей: избирает их и открывает им волю свою.

- И ты среди избранных?

- Может быть! - ответил он резко. - Дважды коснулся меня перст господень. В черный год мора... - Таласар шевельнулся, но Рават жестом заставил его промолчать. Сухой, горячий огонь полыхал у него в глазах, красные пятна зажглись на скулах. - Отец не даст соврать. Один я остался в дому... смерть всех выкосила - даже слуг... только меня обошла. Для чего, Учитель?

- А второй раз?

- Зимой. Когда мы шли в Бассот. Господин наш был совсем плох, мы с Дибаром вели его попеременно. На пятый день... Дибар заменил меня, и они ушли вперед, а я не мог идти. Мороз был, как пламя... он все выжигал... я сел и закрыл руками лицо... было так хорошо сидеть... я знал, что умру, и это было приятно. И вдруг - вы понимаете, Учитель? - как приказ: тебе нельзя умереть! Так надо, чтоб ты был жив!

- И ты встал?

- Да. Они ничего не заметили.

- Хорошо, - сказал я терпеливо, - пусть ты избран. Но для чего?

- Чтобы спасти Квайр! Да, я знаю, вы сочтете это неуместной гордыней. У Квайра есть господин мой аких и есть вы. Но, Учитель, победить половина дела! Это как пашню засеять - какие еще плоды она принесет, и не заглушат ли добрые всходы плевелы?

Вам тягостна власть, господин же аких наш уже немолод, и нет того, кто наследовал бы ему. Ужель это грех, что я помышляю из рук наставника моего и благодетеля, моего второго отца принять Квайр и оберечь его во всей силе его и величии таковым, каким господин мой аких мне его завещает? Нет, Учитель, в том долг мой и честь моя, ни друзья, ни враги, ни жалость, ни слабость телесная меня не остановят!

- Поэтому ты и убрал от акиха всех прежних товарищей?

- Так вы за это на меня сердитесь? Учитель, да у самого ведь душа болит, а как иначе? Всем ведь хороши - золото, а не люди, одна беда: деревенщина неотесанная! Никак им не уразуметь: нет Охотника, есть господин наш - аких Квайра! Как раз третьего дня... Посылаю я это к акиху Тарга со спешной вестью. Нагоняет он господина нашего во дворе, в зале Совета Благородных, да как заорет: "Эй, сиятельный аких!", а коль тот не оборачивается "Да погоди ты, дьявол тебя задери!" А там не только наша знать, иноземцев полным-полно! Ну, как его после того при себе оставить? Чтоб хихикали да дурость его поминали?

- Рават, - сказал я совсем тихо, - а об Огиле ты подумал? Совсем он один...

- Да как же один, когда все при нем: Дибар, Сигар, Эргис. Да и мы-то с вами его не покинем!

Я с трудом улыбнулся и спросил Таласара, как идут дела.

- Лучше не бывало, биил Бэрсар! Прошлый год из семи приказчиков пятерых отпустил, а нынче все в деле, еще двоих взял. Слыхали, наверное, второй караван судов в Лагар спускаю!

- Слышал и рад за вас.

- Великой мудростью акиха процветает наша торговля, как никогда. А ткани в особой цене, давно их на рынке не было. Смешно сказать, биил Бэрсар, все склады опустошил! Пришлось биилу Атасару срочный заказ давать. Станет, конечно, недешево, и прибыль не та, да сейчас грех останавливаться - как бы кредит не шатнуть!

- А вы не боитесь, что Атасар подведет? Похоже, у него с ткачами нелады.

- Да, - сказал Таласар с досадой, - обнаглела чернь!

- Скоты! - процедил Рават, и злоба состарила красивое лицо. - Мало им, что аких на последнее золото хлеб покупает и за гроши продает! Налоги с них, почитай, сняли - ведь ни хлебного, ни печного не платят! - а этим тварям все мало! Так обнаглели, что не таятся. Мол, не для того весною кровь лили, чтоб опять в кабалу лезть. И когда б одни разговоры! Уж не то, что квайрские ткачи - биссалские шелковщики от работы стали отлынивать. Выжечь эту гниль, покуда всю страну не заразила!