Муза - Эмма Скотт

class="empty-line"/>

Он выдержал мой взгляд, не шелохнувшись. "Мне нужен мой портрет. Если мы будем трахаться время от времени, я не буду жаловаться. Но это будет только это. Трахаться".

"Я так не работаю".

"А я не работаю по-твоему", - сказал он и поднялся на ноги. "Хочешь посмотреть, как играют демоны, Коул? Как мы напоминаем друг другу о нашей истинной природе?" Он задрал штанину, обнажив покрытую волдырями, злобно красную кожу, которая почернела в пятнах.

"Господи, Амбри..."

"Обе ноги, от задницы до лодыжки", - сказал он. "Это жжет, как адский огонь, и когда моя плоть начнет гнить, я перейду к исцелению, но ни секундой раньше". Он спустил штанину и пристально посмотрел на меня. "Я очистил наш лист. Мы с тобой начинаем все заново. Ты понимаешь?"

Мое сердце словно раскололось на две части. За боль, которую он причинил себе, и за надежду, которой я, как дурак, предавался. Что то, что сказала Джейн, было правдой.

Что я могу спасти его.

Амбри прочитал мое выражение лица и кивнул. "Хорошо". Он опустился обратно, скорчив гримасу. "Считай это своим маленьким напоминанием".

Я почти сдался, но когда я повернулся, чтобы вернуться в свою "новую" комнату, в этом странном женском голосе прозвучала еще одна мысль, как заверение в том, что я не сошла с ума. Что он не потерян.

Надежда никогда не бывает глупой, майн Шац. Не отказывайтесь от него.

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 18

Я ожидаю, что Коул отступит, но он стоит в моей гостиной, капая водой на ковер. Он дрожит так сильно, что у него стучат зубы, но его темные глаза полны беспокойства за меня и чего-то более глубокого, что я не хочу исследовать.

"Ты поймаешь свою смерть, если не вылезешь из этой мокрой одежды". Я заманчиво улыбаюсь. "Я бы предложил помощь, но я немного..."

"Зажарился?" - с сарказмом произносит он, но его голос трещит, и из него выплескивается страдание.

Нет! Это просто холод, который охватил его. Он и я, как вода и огонь. Одно не может выжить в присутствии другого.

Моя улыбка становится жесткой. "Я предлагаю тебе принять горячий душ и немного поспать. Завтра мы начнем писать мой портрет. Днем и вечером ты сможешь рисовать для апрельской выставки. Если у тебя будет все необходимое здесь, в одном месте, это позволит тебе соответствовать требованиям, предъявляемым к твоему мастерству".

Коул смотрит на меня. Он знает, что я прав, и более того, он не хочет уходить. Моя челюсть сжимается, и даже когда нижняя половина моего тела кричит в агонии, я понимаю, что совершил колоссальную ошибку, выбрав Коула Мэтисона в качестве своей цели.

Получи свой портрет, а об остальном побеспокойся позже.

"Одно условие", - говорит он дрожащими губами.

"У тебя есть условия? Как мило."

"Я ни черта не буду рисовать, пока ты не вылечишься".

"Сейчас, сейчас..."

"Я чертовски серьезен, Амбри. Я выйду за дверь сегодня вечером, и ты меня больше никогда не увидишь".

Я насмехаюсь. "Пока я не прочитаю о твоем огромном успехе с твоими демоническими картинами в местных газетах?"

"Я уйду. Я скажу Джейн, что у меня пропало вдохновение".

"Ты не бросишь".

"Скажу", - говорит Коул, его глаза буравят меня. "И брошу, если ты не позаботишься о себе. Я не смогу сделать ни одного гребаного мазка, зная, что ты страдаешь".

Его слова - как тупой укол в грудь: одновременно и больно, и тепло.

"Ты лжешь", - говорю я. "Люди не уходят от славы и богатства, когда они у них под рукой".

Он ничего не говорит, только смотрит на меня. Я чувствую, что его убежденность стекает с него так же уверенно, как дождевая вода.

"Хорошо", - говорю я жестко. "Но ты должен сделать то же самое и вылезти из этой промокшей одежды".

Он скрещивает руки. "Сначала ты".

Черт бы его побрал.

Затем я вспоминаю, что это моя работа.

Тяжело опираясь на трость, я поднимаюсь на ноги. Движение пробуждает свежую агонию, и тут Коул бросается ко мне. Я отрываюсь от него прежде, чем он успевает дотронуться до меня.

"Открой окно".

Он делает, как я говорю, затем снова ждет. Он дрожит так, что дрожат его кости, но он стоит на своем.

"Я ухожу, ухожу", - раздраженно говорю я, а затем показываю на него пальцем. "Но ты немедленно отправляйся в горячий душ, пока не подхватил зимнюю лихорадку".

Прежде чем он успевает ответить, я растворяюсь в своем аникорпусе. Агония, которую я испытывал несколько дней, исчезает, но все, что я вижу, - это он. Сотня Коулов, увиденных сотней пар жучиных глаз, все они излучают одно и то же стоическое добродушие, делая его еще более красивым. Красивым.

Я вылетаю из окна в ночь.

Долгие мгновения я лечу без цели и смысла. Мне нужно перейти на другую сторону, чтобы исцеление было полным, но меньше всего мне нужно, чтобы Асмодей почувствовал мое присутствие. Он мгновенно учует мою слабость.

Сотня крыльев взмахивает в раздражении. Я сгорел, но слабость отказывается умирать. Почему?

Надежда, майн Шац.

Эта мысль - и женский голос, который ее произносит, - не имеет смысла, но это слово задерживается в моем сознании, как эхо. Для меня нет надежды, и все же...

Кассиэль сбежал.

Ему помог ангел. У меня нет ангелов.

Я знаю, потому что искал. Нет ни одного доброго предка, который бы присматривал за мной, ни на этой, ни на той стороне. Даже в смерти я не познал любви. Эта боль пылает ярче, чем горящее масло. Я не хочу сбежать, напоминаю я себе, и снова отдать себя на милость людей.

И все же...

Время на Другой Стороне - вещь неопределенная. Ангелы могут перемещаться туда и обратно в любое время, но демоны ограничены. Мы соблазняем людей зацикливаться на прошлых неудачах и боли и заставляем их чувствовать, что страдания бесконечны. Нам не позволено видеть будущее.

Будущее содержит надежду.

Опять это проклятое слово.

Но я могу перейти в прошлое и спрятаться в том времени, когда Астарот еще не встретил свой печальный конец. Моему сеньору