Крестьянская цивилизация в России - Виктор Бердинских

Семья… Ячейка общества, опора государства. И мощная, надо сказать, была опора.

Глава 7. О смертном часе

Важнейший вопрос — напряженность духовного состояния человека. Мы плохо представляем — чего боялись наши деды и прадеды, что считали красивым, а что безобразным, кем ощущали себя на Земле. Именно об этом и пойдет сейчас речь.

Смерть была ближе к крестьянину, чем к нынешнему горожанину. Она постоянно маячила на горизонте, приближалась порой на расстояние вытянутой руки, была осязаемой. Никто не был гарантирован от голода, внезапного разорения, падежа скота, войны.

В крестьянском понимании существа окружающего мира, его причинности, важных событий и их последствий было много здравого смысла, практического опыта, накопленного в общении с природой, труде земледельца и его круговорота годовых забот, неизменном возвращении на круги своя, религиозных элементов, принимаемых очень своеобразно и своекорыстно. В крестьянском мире все события, времена, природные явления — все было крепко-накрепко связано друг с другом, взаимосвязано. Равновесие мира было ощутимым и зримым. Но понять эту связь событий-времен не стремились, зачастую это осуждалось.

Мужики, самостоятельно читавшие Библию, вызывали уважение, смешанное с ехидцей. Матрена Гавриловна Огородова рассказывает: «Митя Салко у нас по деревне ходил, набожный был. Если кто заболеет, к нему ведут. У него было много книжек. Из Библии, люди узнавали обо всем, там и написано было, что революция будет и что война, а потом и конец света. А верить в Бога верили. Как же без Бога жить-то?! Он и начало всему. Главный он в мире-то. И в церковь ходили» (А.И. Молехина, 1921).

И тем не менее религиозность в поведении была нормой жизни, отклонения от нее (как чрезмерная религиозность, так и неверие) осуждались обществом. Религия входила в повседневный быт и не ощущалась как тягота. Наоборот, лишь правильное религиозное поведение (соблюдение постов, молитвы, исповеди, вера в Бога) могли обеспечить нормальное течение крестьянской жизни.

Для крестьян Бог был прежде всего крестьянским Богом. «В каждой семье были молитвы. Молились, чтобы урожай был хорош, — священник святил поле, чтоб Бог сохранил скот, чтоб хлеба побольше было» (В.И. С-ова, 1909).

Естественно, что к старости люди становились более религиозными, дети и молодежь обращали меньше внимания на вопросы веры. «Веровали все. Дома молились. Дед занемог ходить в церковь, дома молиться заставлял. Свечку зажжет, лампаду затеплит, на колени вставали. Свечку зажжет, а неохота было молиться. "Скоро ли хоть дедушка помрет, не будет заставлять", — думали. Ребенки есть ребенки. Помолимся — потом есть садимся» (Л.H. К-ова, 1910).

Представления о христианстве, священной истории, прошлом своего народа у крестьян в деревнях были, зачастую, самые фантастические. Понятия о времени (идущем в аграрном обществе по кругу) заставляли переживать и события библейской истории как недавно случившиеся или еще не произошедшие. Но в каждом селе были один-два грамотея, толковавшие односельчанам прошлое, настоящее и будущее. «Газет не было. Тятя читал Библию. Сейчас вся жизнь идет по этой книге. Мужики приходили, разговаривали. Нас тятя все заставлял слушать Библию. Там было написано, что во стене будет кнопочка, нажмешь и будет свет. Нам было смешно. Там же было написано, что на земле будут стоять столбы и все будет опутано проволокой. Книга та здорово все знала, сейчас почитать бы» (Е.С. Штина, 1910).

Важнейшей частью (ядром) крестьянской религиозности были нравственные нормы поведения. Они регулировали отношения крестьян между собой. Устанавливалась стабильная линия поведения человека в течение года. Обязанности по отношению к Богу были не обременительны. Они помогали человеку жить правильно и достойно в своей среде. Вот что вспоминает об этом Афанасия Александровна Машковцева (1917): «Бога почитали, в жизни следовали основным Божьим заповедям. Не обижать ближнего, помогать слабому, чем можешь, постоянно должен трудиться, не надобно выделять себя среди других, быть характером скромным. Соблюдали ежедневно церковные обычаи. Утром перекреститься обязательно, перед едой и после нее, при отходе ко сну тоже. Чтобы очистить душу свою грешную, исповедовались. Например, такая исповедь:

1. Господи, не обсуди ты нас по делам нашим, по грехам нашим, а обсуди ты нас по милости твоей;

2. 0, возлюбленное чадо, Сын Господний, помилуй меня, великого грешника, и всех нас на земле;

3. Господи, когда умру, тело мое грешное возьми в руки твои, а меня, великого грешника, от райской обители не откажи.

Как исповедуешься, так и на церковь (заутреню).

Из церкви приносили крещеную святую воду, обрызгивали детей своих, в избе по углам, пили тоже.

В углу всегда стояли иконки и во время праздника зажигали лампадку (свечку) у иконки. Соблюдали посты, не ели ни мясо, ни молоко, ни масло. Все это называлось говенье. Ели все постное».

А вот как толкует Божьи заповеди Анна Архиповна Новикова (1909): «Вот тебе 10 заповедей Божьих, запиши их:

1. Аз есмь Господь Бог твой (т. е. Бог единственный);

2. Не сотвори себе кумира и всякого подобия (т. е. нет никого, подобного Богу);

3. Не приемле имене Господа Бога твоего всуе (не ругай Бога);

4. Помни день субботний, еже святити его: 6 дней делай и сотворивши в них все дела твоя, в день же седьмой — суббота Господу Богу твоему (в седьмой день недели нельзя работать, стирать, косить и т. д.);

5. Чти отца и матерь твою, да благо те будет, и ты долголетен будешь на земле;

6. Не убий;

7. Не прелюбы сотвори;

8. Не укради;

9. Не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна;

10. Не пожелай жены ближнего твоего, не пожелай дома его, ни раба его, ни рабечки его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, ни всего, елика суть ближнего твоего.

А еще большим грехом считалось, если в праздник Господен, или в обедню, или в службу переспишь с мужиком. Вот откуда и дети были нездоровые. Бог-то наказывал! Святым делом считалось: молитва, икона, церковь, нищим подать, ближнему помочь, сиротам, обгоревшим, вдовам. Говорили: блажен тот, кто нищим помогает, кто милует сирот и вдов, гонимым кто дает покров».

Вера давала и ощущение защищенности крестьянина в мире, гарантированности привычного порядка вещей, естественного хода событий. Нынешние старики видят в вере стержень незыблемости основ прежней крестьянской жизни. «Благодаря Господу Богу и жили тогда. А Бога забыли, все прахом пошло. В церкви послушанию учили, смирению. Девки замуж целыми выходили, парни молодые вино не пили, старших слушали. Праздники церковные какие были — загляденье. Забыли все. В молодости, конечно, тоже и из церкви бегали и "ржали" там по-лошадиному. О Боге вспоминаешь со временем. Когда к концу ближе, перед смертью. А старшие тогда Бога любили и чувствовали себя спокойнее. С ним им была никакая беда не страшна» (С. А. Пыхтеев, 1922).

«Без Бога — ни до порога», — гласит старая русская поговорка. Что же в крестьянском сознании считалось грехом, отклонением от привычных норм жизни? Вот один из самых распространенных ответов: «Грехом считались ругань, непочитание старших, воровство, пьянство» (А.Ф. Мусихина, 1910).

Грешно было и любое уклонение от данной тебе судьбой крестьянской доли — крестьянского труда. Алевтина Ивановна Дрижаполова (1911) рассказывает: «Раньше грехом очень многое считалось. Во-первых, не работать — грех. Вот меня уже в 6 лет посадили за прястицу прясть, а уж если ты не прядешь — грех. Бабушка заставляла меня молиться, грехи замаливать. Икон у нас в доме было много. Церковь у нас была в деревне — туда и ходили молиться, чтоб Бог урожай хороший послал, чтоб в огороде все уродилось».

В любой крестьянской избе непременно был святой угол с иконами. Были иконы будничные и праздничные. Последние выставлялись только во время больших праздников. В начале XX века широкое распространение получили цветные репродукции на религиозные сюжеты. Вера переходила детям от родителей незаметно, в ежедневном обиходе. Она защищала семью от напастей внешнего мира, сил природы. Многие новации считались не делом рук Бога (у него все стабильно и постоянно), а дьявольским наущением. О.Е. Помелова (1909): «Если что-то случалось — мы молились, а во время грозы все садились в святой угол. Неверие считалось большим грехом, грехом было Господа Бога ругать, вообще ругаться, особенно женщинам. Грешно было кулаком по столу стучать. Стол — "Божья ладонь". Грешно было фотографироваться. Фотографии и кино считались "бесовщиной", "бесовскими выдумками". Мы никогда не фотографировались, и у меня от родителей даже фотографии не осталось».

В незыблемости основ жизни видели существенное достоинство. Гарантом этого, своеобразным наместником Бога в России считали во многих глухих деревнях царя — фигуру для многих крестьян мифическую. Пелагея Яковлевна Плехова (1907), бывшая батрачка, вспоминает с ностальгией о прошлом: «До революции было много бедняков, но народ был сытый, потому что народ добывал себе все сам. На царя молились как на Бога. Все люди веровали в Бога, в школах преподавали Закон Божий».