Наин - Чхон Соллан

Родители учеников, ожидавшие поблизости, окружили директора, направлявшуюся к припаркованному на обочине черному автомобилю. Они протягивали ей коробки с красным женьшенем или фруктами, дружелюбно улыбались и что-то заискивающе бормотали.

– Фу, противно, – воскликнула Мирэ, увидев эту сцену.

Несмотря на то что она явно устала, директор сохраняла на лице улыбку до тех пор, пока не села в машину, и вежливо отвечала на любые обращения к ней. Мирэ показалось это противным, а Наин тогда думала, что это выглядит великолепно. Оказывается, она не любила Пак Вону. И вела себя с ним холодно настолько, что даже окружающие это замечали. Сам Вону, должно быть, чувствовал это еще острее.

Наин могла представить, какое выражение лица у нее могло быть при взгляде на Пак Вону. Пару лет назад она видела такое же у матери старосты второго класса, когда та кричала на Наин: «Это не девочка, а хулиганка!» Она отмахнулась от Наин, когда та попыталась объяснить, что тот бросил мяч в лоб однокласснику во время обеденного перерыва, и, воскликнув «Как ты смеешь возражать?», ткнула ее пальцем в лоб. Эта неприятная ситуация разрешилась только с появлением Чжимо, но Наин долго помнила взгляд той женщины и каждый раз, вспоминая его, чувствовала боль где-то под ребрами. Раны от такого взгляда невозможно залечить, как и боль, связанную с обидой. Вероятно, Пак Вону испытывал то же, что и она, но постоянно.

– После того как Вону исчез, Тохён сильно переживал. В начале прошлого года он вдруг пришел в додзё и, не произнеся ни слова, расплакался. Из-за матери ему, наверное, было трудно с кем-нибудь поговорить о случившемся.

Стрекот сверчков постепенно стих. Возможно почувствовав прохладу летней ночи, Сокгу поднялся с земли, потирая плечи. Разблокировав телефон и посмотрев на часы, он удивился, обнаружив, что уже за полночь. Хотя он всегда вел себя немного театрально, сейчас это прозвучало преувеличенно удивленно, как будто он пытался вырваться из омута воспоминаний. Поскольку Сокгу жил далеко, Наин не могла его дольше задерживать. Встав следом, она почувствовала, как затекли ноги. Разминая икры руками, она обдумывала услышанное.

– Почему Пак Вону так много говорил об инопланетянах?

Ей было не сильно интересно, но она все же решилась спросить. Такое совпадение казалось странно увлекательным, словно судьба. Сверчки снова застрекотали.

– Он сказал, что встречал их однажды. Видел, как земля светится голубым светом и как мертвое дерево оживает. Он всерьез верил в это и рассказывал всем, потому люди и считали его странным.

Глава 15

Когда Мирэ сорвала заусенец, то сначала ощутила болезненное покалывание в месте соединения ногтя и кожи, а потом увидела каплю крови. Мирэ не осознавала, что срывает заусенец, поэтому сначала смутилась, но потом быстро спохватилась, как ни в чем не бывало вытащила из пачки салфетку и обмотала палец. Она думала, что избавилась от этой привычки два года назад. Тогда она постоянно бессознательно срывала заусенцы, и ей даже пришлось обращаться в дерматологию, чтобы дезинфицировать и залечить множество маленьких ранок. Но привычки редко уходят сразу, поэтому даже после клиники Мирэ не раз принималась обрывать заусенцы, не отдавая себе в этом отчета, но потом смогла пересилить себя. До сих пор ей удавалось обходиться без крови. Боль, которую она почувствовала после долгого времени, оказалась на удивление острой. Кровотечение быстро остановилось, но зуд все еще ощущался под ногтем. Так ничего не получится, подумала Мирэ. Она потратила два часа на поиск решения. Девушка встала и вышла в гостиную.

Она не должна была прятаться в темноте, как воришка, а подойти к Наин и поговорить. Она должна была спросить прямо на месте, почему подруга лжет. Даже если бы ей пришлось ждать ответа сколько угодно долго. Мирэ продолжала упрекать себя. Убегать и прятаться ей совсем не свойственно. Особенно если дело касалось Наин.

Мама, вернувшись домой с работы вечером, достала из холодильника салат и быстро съела его, после чего устроилась на диване и начала читать книгу. Она сидела, держа голову прямо и сдвинув очки в черной оправе на кончик носа. Мама всегда держала осанку. В отличие от папы, который явно заработал себе синдром «черепашьей шеи»: спина сутулая, а шея и подбородок вытянуты вперед. Поэтому фотографии, на которых родители Мирэ были запечатлены вместе, выглядели несколько неестественно. Мама и папа были как два совершенно разных существа, волей случая оказавшихся рядом. Хорошая осанка Мирэ была результатом наблюдения. Вглядываясь в семейные фотографии, которые когда-то висели в гостиной, она поняла, что даже маленькое различие может сделать людей похожими на представителей разных видов.

Мама не отреагировала на появление Мирэ в гостиной, лишь перевернула страницу книги. Она всегда была такой. Надеяться на хоть какую-то ласку с ее стороны было напрасно – можно было легко разочароваться. Мирэ не чувствовала обиды на мать из-за такой отстраненности, возможно, потому, что мама была первым человеком, которого она увидела после рождения, или потому, что, хочет она того или нет, она походила на нее. Мама проявляла теплоту, только если ее настойчиво об этом просили. Но папа не мог смириться с этим. Поженившись после двадцати лет жизни как два разных человека, стать единым целым они не смогли. Папа, который тут же подходил к двери комнаты, заслушав первый же вздох Мирэ, тяжело принимал холодные ласки мамы. Теперь Мирэ понимала, что в их расставании не было ничьей вины, и чувствовала не разочарование, не гнев – лишь тоску.

Мирэ села на край дивана, посмотрела на обложку книги, которую читала мама. Это был последний том из серии про побег из лабиринта. Мама не ограничивала себя в выборе жанров. Она читала все что могла, начиная с детских сказок и заканчивая хоррорами. Она читала быстро и помногу, поэтому бумажные книги брала в библиотеке, а покупала только электронные. Если бы электронные книги были физическими объектами, в доме не осталось бы места, чтобы и шага ступить. Когда Мирэ окликнула маму, та подняла голову, встретилась с дочерью взглядом и спросила:

– Предстоит долгий разговор?

– Может быть.

– Тогда подожди немного. Я дочитаю эту главу.

Прошло совсем немного времени, и мама положила закладку в книгу и закрыла ее. Возможно, другие матери и дочери сначала бы расспросили друг друга, как прошел их день, или затеяли бы длинный разговор обо всем на свете. Но Мирэ было сложно начинать разговор с мамой: этому способствовал ее неприветливый характер. Хорошо, что мама не ждала от нее чрезмерной