Оникромос - Павел Матушек

одивалы, поросшие мягкой корой и мхом, отчего их движение практически бесшумно. Уходящие вверх телескопические контрфорсы удерживают шелестящие аэробашни, сделанные из оловянной фольги, и наблюдательные платформы, напоминающие медуз со щупальцами из живого света. Большинство из них пришвартовано у извилистых аллей, длинных лестниц, узких улочек и ребристых пандусов, по которым непрерывно перемещаются странные существа: хрустальные скульптуры, машины, хитиновые тени, сферические сгустки света, шагающие на латунных конечностях, высокие двуногие палочники, закованные в сверкающие панцири, и даже полупрозрачные рачки, вышедшие из волнистой энергетической мембраны. И все они – большие и маленькие – образуют единую толпу, которая постоянно суетится, катится, ползет, летит, топчется и перемещается во всех возможных направлениях. Невозможно их всех объять взором или сосчитать. И независимо от цели, с которой они прибыли в Энзабар, чаще всего первым делом они направляются к шестиугольным площадям, расположенным на окраине города, у самого берега Океана Туманных Древ. Площади вымощены яркими мозаиками, на которых непрерывно, в медленном гипнотическом танце, кружатся абстрактные фигуры, которые никто не может распознать. Однако это не главная достопримечательность этого места.

Любопытных сюда тянет кое-что другое. То, что производит одинаковое впечатление на всех.

Мало кто, добравшись до шестиугольных площадей, обращает внимание на живую мозаику, передвижные таверны, мастерские и антикварные лавки, встроенные в яркие раковины огромных улиток, которые кружат среди прохожих. Нет, прибывшие заметят их позже. В тот момент, когда они выходят из-за поворотов или выбираются из туннелей и видят открытое пространство, они уже слепы ко всему остальному. Они пересекают площадь и останавливаются у ажурной балюстрады, когда уже только она отделяет их от медленных волн густого изумрудного тумана. Потом они только смотрят и долго не могут насытиться видом Океана Туманных Древ – мглистой зыбкой равнины, на которой до горизонта высится лес туманных, невероятно высоких стволов, увенчанных сферами, переливающимися всеми цветами радуги, внутри которых непрерывно мерцают холодные магнитные свечения.

И если им повезет, они увидят кое-что еще.

Время от времени кому-нибудь удается запустить один из древних ковчегов, которые с незапамятных времен парят в воздухе, на причале у коралловых террас. Они зависли рядом, борт в борт, и ни один из этих кораблей не похож на другой. Одни напоминают здания, опутанные паутиной проводов, переносящих неведомые виды энергии. Другие похожи на чудовищных окаменелых рыб или хрупкие пузыри из стекла, внутри которых переливается светящаяся жидкость. Каждый ковчег работает по своему принципу. И всё же некоторым смельчакам удается обнаружить такие, чья механика представляется довольно понятной, чтобы его сдвинуть с места и направить к Океану Туманных Древ.

Это редкое и необычное зрелище. Но еще реже можно встретить ковчег, который возвращается в Энзабар. Он медленно появляется из океана мглы, величественно пролетает над шестиугольной площадью, точно входит в проем между минаретами, а потом не спеша проплывает рядом с пилонами бесчисленных мостов, над крышами и крутыми лестницами, под арочными воротами и наконец достигает коралловых террас, причаливает и неподвижно замирает.

Обычно никто не покидает борт ковчега. Обычно он возвращается пустым. Только иногда на нем кто-то есть. Кто-то прячется внутри и не выходит наружу. Слышны странные шумы – громкий треск и мерный низкий гул. Корабль дрожит. Внезапно его поверхность покрывается сеткой электрических разрядов, или же с него катятся капли света. Неизвестно, что происходит, но никто не решается зайти внутрь и проверить.

Тейу помнит возвращение ковчега, имевшего вид массивного куба, покрытого переливающимися цветными чешуйками. На его поверхности не было ни одного отверстия. Причалив к террасам, он издал оглушительный стон, мучительный визг отчаяния, парализовавший на короткое мгновение всех, кто находился в Энзабаре. Тейу всегда нравилось воскрешать в памяти эту картину, но теперь, когда он уже готов примириться с мыслью, что навсегда застрял в Трав'наре и больше никогда не испытает ничего подобного, это воспоминание стало для него особенно ценным. Казалось, в нем сосредоточено все утраченное богатство Энзабара.

Это было ненормально, никто не слышал, чтобы такое случалось с кем-либо еще, и эта уникальность Тейу была ему не в радость. Каждый знакомый ему камрон и все другие камроны, о которых можно прочесть в мыслерядах, записанных феромонами на стенах главных туннелей, одну часть своего жизнецикла проводят в коридорах Трав'нара, а в остальное время они, погрузившись в бессознательное состояние в своих уютных гнездах, переносятся в блистательный Энзабар. Все так очевидно и естественно. Этому не нужно учиться. Камроны рождались с даром двойной жизни. Однако Тейу утратил этот дар.

Это случилось внезапно. Ничто не предвещало несчастья. Однажды, забравшись в свое гнездо, Тейу обнаружил, что не может найти себе удобного положения. И хотя его ложе было выстлано мягким лишайником, а толстое покрывало сплетено из бархатистых листьев сенео, все стало казаться Тейу грубым, твердым и раздражающим. В конце концов он всё же сумел занять относительно удобное положение и неподвижно замер. Ничего не происходило. Тейу долго смотрел на стену своего гнезда, мерцающую в темноте легкими искорками феромонного письма. Он ждал наступления отупляющей тьмы, которая заберет его в Энзабар. Но не дождался.

Сначала Тейу убеждал себя, что со всеми камронами время от времени случается нечто подобное, просто никто в этом не признается. Но когда после нескольких жизнециклов так и не смог перенестись в Энзабар, ему всё же пришлось признать, что происходит нечто странное. Тейу понимал, что ему нужна помощь. Однако мало того, что ни один камрон не знал, как решить такую проблему, так еще и мгновенно разлетевшиеся слухи о его беде доставили массу неприятностей. Сначала Тейу стали избегать родные. Затем ему запретили ходить на аудиенции к Королеве, как будто он страдал какой-то заразной болезнью. Ему по-прежнему разрешали работать, но при этом отстранили от возделывания грибов. Он мог только выполнять в одиночестве грязную работу, например чистить вентиляционные каналы или выкидывать отходы в пустоту. Впрочем, Тейу не возражал, ведь кто-то должен и это делать, но чем больше времени проходило с момента последнего визита в Энзабар, тем больше его удручала скучная, однообразная неизменность колючего Трав'нара.

Потому что Трав'нар – это густой лес ороговевших шипов, которые горизонтально растут из кожи огромного, непостижимого существа. Камроны из поколения в поколение создавали среди них сложную сеть коридоров и ячеек, где жили своей двойной жизнью. Тейу был частью этой жизни, но теперь, когда он спешит по рыхлой тропинке, останавливается на краю шипа и смотрит вниз на бесконечный лес нескончаемых терний, устремленных в потрясающую, равномерно освещенную звездами пустоту, что раскинулась над темными, отливающими всеми цветами кучевыми облаками, он чувствует, как