Песня синей птицы - Картленд Барбара

— Да, я это понимаю, — согласилась с ним Сильвина. — Но вы найдете способ помочь ему, сэр Юстин… правда?

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти Клайда.

— И мне… не придется ., выходить замуж за мистера Каддингтона? — спросила девушка дрожащим голосом.

— Я клянусь вам, что этого никогда не случится, — ответил маркиз и увидел, какое облегчение появилось на ее лице и как разжались ее судорожно сжатые пальцы, и ему почудилось, будто Сильвина протягивает к нему зовущие руки.

Их взгляды встретились, и Алтон глубоко вздохнул. Она была так прелестна! Лицо ее сияло, глаза блестели, полуоткрытые губы словно ждали его поцелуя. Ему надо было сделать всего один шаг, чтобы прижать к сердцу эту хрупкую, чудесную, трепещущую девушку; маркиз чувствовал, что и она хочет этого, стремится, как и он, снова испытать то неизъяснимое блаженство, которое охватило их, когда он целовал ее…

Маркизу понадобилось сделать над собой сверхчеловеческое усилие, чтобы заставить себя сдержать свой порыв.

— Вам надо идти, любимая, — резко сказал он. — Вы понимаете, что никто не должен узнать, что вы были здесь, в моей комнате.

Сияющее личико Сильвины омрачилось, она задрожала.

— Но вдруг… вдруг он… ждет меня?

— Это я сейчас выясню, — ответил маркиз. Он подошел к двери в коридор, тихо отворил ее и, увидев, что все свечи снаружи потушены, взял один из подсвечников с каминной полки и вышел из комнаты, где Сильвина, с тихим вздохом облегчения, снова откинулась на мягкие подушки.

Ей казалось, что с плеч ее сняли невыносимо тяжелый груз, который так долго давил на ее хрупкие плечи. Девушка понимала, что ничего еще не решилось, что Клайд по-прежнему в опасности, но сознание того, что маркиз узнал правду и поверил ей, одарило ее безмерной радостью.

Сильвина почувствовала, что больше не боится его, — может быть, потому что в своем длинном синем парчовом халате с отложным воротником и большими бархатными манжетами он выглядел гораздо моложе и так по-домашнему: белая оборка ночной рубашки выбилась из-под воротника, а его герб был вышит… на ночных туфлях.

— Я люблю его, — прошептала она, понимая, что гнетущий кошмар, во время которого она уверяла себя, что Алтон для нее — ничто, остался позади.

Он был прав, это судьба. Им не уйти друг от друга.

Маркиз вернулся в комнату с ее халатиком и положил его на кушетку.

— Там никого нет, — сказал он. — Я зажег свечи, — и теперь, моя дорогая, вам надо вернуться в вашу спальню. Заприте дверь, и я клянусь вам, что сегодня ночью к вам никто не приблизится: я буду рядом, в этой комнате, и буду держать дверь открытой.

— Тогда мне не будет страшно, — ответила Сильвина.

Она потянулась было за халатиком, потом, покраснев, взглянула на маркиза.

— Я отвернусь, — сказал тот с улыбкой. Подойдя к камину, он смотрел на источающие тепло уголья.

— Я готова! — услышал он за спиной нежный голос.

Халатик Сильвины, который сшила Бесси из белой шерстяной ткани, плавными линиями ниспадал с ее плеч. Простой круглый воротничок был украшен белыми кружевными оборками. Золотистые волосы девушки распушились, на длинных темных ресницах еще оставались слезы. Больше всего она напоминала сейчас ангелочка, случайно упавшего с неба.

— Вы уверены, что там… никого нет? — обеспокоенно спросила она.

— Клянусь вам, что комната пуста, — ответил маркиз. — И повторяю: я сумею вас защитить.

— Я верю вам… сэр Юстнн, — запинаясь, отозвалась она, — и теперь все будет… совсем, совсем по-другому.

Она на мгновение потупилась, потом неуверенно добавила:

— Мне стыдно, что я устраиваю такой шум из-за того, что вы можете счесть… тривиальным эпизодом, — ведь вы решаете вопросы жизни и смерти, ожидая вторжения ста двадцати тысяч французов, которые, возможно, как раз в эту минуту высаживаются на южном побережье…

Услышав эти слова, маркиз пристально посмотрел на девушку; лицо его стало холодным и жестким:

— Кто вам сказал, сколько их будет? — спросил он, и голос его прозвучал резко, как выстрел. — Клайд?

— Нет… не Клайд, — быстро ответила Сильвина.

— Тогда кто же?

Она молчала, и Алтон сурово потребовал:

— Отвечайте, Сильвина, — вы должны сказать это мне.

— Вы сердитесь, — растерялась девушка. — Чем я… вызвала ваше… неудовольствие?

— Просто ответьте намой вопрос. Кто сказал вам, что сто двадцать тысяч французов должны высадиться на южном побережье?

— Я должна… ответить?

— Боюсь, что да, — строго сказал маркиз. Сильвина покраснела.

— Я… подслушала это.

— Чей разговор вы подслушали? — настаивал тот.

Сильвина сплела пальцы, как нашаливший ребенок в ожидании наказания.

— Я не собиралась этого делать, — объяснила она. — Все получилось так… некрасиво. Это произошло после того, как вы… были у меня на Куин-Уок, и… я была так счастлива… Когда вы ушли, я убежала наверх, в свою комнату, и почти сразу же Бесси пришла сказать, что джентльмены в гостиной ждут меня, — я имею в виду графа и мистера Каддингтона… — Она вздохнула и продолжала:

— Я хотела сразу же пойти в гостиную, но испугалась, как бы мистер Каддингтон не догадался по моему лицу, что что-то… случилось. Мое сердце колотилось, и я была так взволнована, что не сомневалась: он заподозрит неладное.

— И вы услышали разговор этих джентльменов? — подсказал маркиз.

— Д-да, — пролепетала Сильвина. Маркиз сжал ее плечи.

— Послушайте, Сильвина, — сказал он, — это чрезвычайно важно. Расскажите мне, что они говорили. У вас хорошая память: постарайтесь вспомнить каждое слово — понимаете, каждое из того, что вы услышали.

Сильвина закрыла глаза и наморщила лоб, стараясь сосредоточиться.

— Кажется, сначала я услышала графа, — сказала она. — Звуки его голоса напомнили мне о Париже, о том, какой это прекрасный город.

— Он говорил по-французски? — спросил маркиз.

Сильвина кивнула.

— А Каддингтон?

— Он тоже говорил по-французски, довольно свободно, но с многочисленными не правильностями. Граф, кажется, сказал: «Это смелый шаг — поступить именно в этот департамент. И раз он смелый — он будет успешным».

— Продолжайте, — подбодрил ее маркиз.

— А потом он спросил, — медленно продолжала Сильвина, — «Когда начнется вторжение?»А мистер Каддингтон ответил: «Со дня на день, — только бы унялся этот ветер. Все уже готово». — «То же самое я слышал в Париже, — сказал ему граф. — Но вам известно больше, чем мне». «Да, конечно, — ответил мистер Каддингтон. — Планируется переправить сто двадцать тысяч ветеранов. Они отплывут на полутора тысячах барж, а кроме того, там будут еще большие военные корабли, вооруженные 24 — фунтовыми орудиями, и на каждом будет по сто пятьдесят человек». — «Это грандиозно!»— воскликнул граф. «Они отплывут из Булони, Виссана, Амблетеза и Этапля, — сказал тогда мистер Каддингтон, — триста из Дюнкерка, Кале и Гравлина, триста из Ньюпорта и Остенде, а еще триста с голландской армией из Флиссингена». — «Они будут непобедимы!»— восхитился граф. «Можете себе представить, что они сделают с неопытными, необученными и в основном безоружными волонтерами?»— спросил мистер Каддингтон. «Это будет катастрофа!»— воскликнул граф. При этих словах я вошла в комнату, — сказала девушка. — Странно, но оба они… улыбались.

Пальцы маркиза сильнее сжались на ее плечах.

— Послушайте, Сильвина, — сказал он, — вы рассказывали это кому-нибудь еще? Она покачала головой.

— Тогда поклянитесь, что не скажете ни слова никому, даже Клайду.

— Конечно, раз вы просите, — охотно согласилась девушка.

— Я не только прошу — я приказываю, — сказал маркиз. — Теперь слушайте, любимая: наши планы изменились. Я должен ехать в Лондон.

Сильвина негромко вскрикнула:

— Вы… уезжаете?

— Всего на несколько часов, — успокоил он ее, — и никто не должен знать, что меня здесь нет. Я вернусь к ленчу, но прошу вас оставаться в своей комнате. Пусть Бесси скажет, что у вас болит голова. После сегодняшней сцены мистер Каддингтон и не может ожидать ничего иного.