Остров Обезьян - Сергей Пузырев

соврал, когда ответил на последний вопрос. Пусть он и улыбался, но выглядел нервно и Антон предположил, что вопрос для него не был комфортным.

– Tu mens, – резко ответила ему Бланш. – Comme toujours,11 – уже мягче продолжила она, улыбнувшись.

– Tu vois à travers moi, – Жак все так же продолжал улыбаться, но в его глазах появилась легкая грусть. – Comme toujours!12

– Biensûr! – смеясь, ответила собеседница. – Je te connais depuis l’enfance!13

Старушка потянулась обнять его и что-то прошептала на ухо. А после еще раз громко рассмеялась.

Жак в ответ махнул головой и поцеловал ее в щеку. Сказав ему еще что-то женщина, махнув пошла дальше по своим делам. Жак же подошел к Антону.

– Так неудобно за эту сцену, – пройдя еще пару метров, произнес парень. – За эту сцену с Бланш, – пояснил он, когда Антон вопросительно посмотрел на него.

– Да ерунда, – отмахнулся мужчина. – Тем более я ни слова не понял.

Они шли рядом по узенькому тротуару возле частного дома с высоким забором и свисающим через него диким виноградом, листья которого уже зарделись багрянцем.

– Давай сюда, – Жак пропустил Антона вперед себя, показывая на узкий проулок меж двух домов. – Бланш раньше работала в парикмахерской на углу, где мы проходили. И нас с Мэри водили туда стричься. Так что она знает нас с детства. Видела нас со всех сторон так сказать. И почему-то мы ей понравились. Когда умерла наша приемная мать, она решила, что должна приглядывать за нами. Вот и делает это до сих пор, – рассказывал парень на ходу.

Хотя Антон не совсем понимал, для чего это было нужно. Эти откровения. Возможно, это отличительная черта французов? Быть откровенными. Когда-то в одном журнале он читал об этом: о том, что присуще каждой нации. Но что там было написано про французов, вспомнить не мог. Как впрочем, и про остальных, кто там был перечислен.

Тем временем Жак свернул за угол, и они оказались возле светло-желтого двухэтажного квадратного здания без окон с единственной синей дверью где-то посередине, к которой вела покрытая ржавчиной металлическая лестница.

Жак ловкими прыжками быстро оказался возле двери и, несколько секунд поработав с замком, открыл ее и жестом пригласил Антона войти.

– Добро пожаловать, – радушно произнес парень, пропуская журналиста вперед.

Антон, осторожно взобравшись по лестнице, сделал неловкий шаг в царящую внутри, за дверью, темноту.

Глава 27

– Так почему именно Метатрон? – задал вопрос Антон, расположившись за барной стойкой, сделав глоток горячего кофе. – Есть в этом какой-нибудь смысл?

Квартира, в которой жил Жак и Мари представляла собой просторный лофт и занимала половину здания, в котором раньше (со слов хозяина) располагалась администрация текстильного завода. Сам завод давно снесли и на его месте построили современный центр для молодежи и парк, а вот офисное здание продали нескольким частным инвесторам. Один из этих инвесторов в дальнейшем великодушно разрешил Жаку и Мари пользоваться его частью здания по-своему усмотрения. Чем они с удовольствием и воспользовались, переоборудовав ее в квартиру и одновременно с этим в стратегическую базу.

Внутри царил минимализм. Мебели и каких-либо интерьерных украшений было мало, а те, что были, в основном базировались лишь в одной точке квартиру: у большого полукруглого окна, выходящего на проезжую часть и открывающую симпатичный вид на тихий Парижский пригород.

Как раз там, на большом сером мягком диване, и развалился Жак, не сняв с себя свое пальто.

– Неа, – ответил Жак, зевая, закрывши рукой лицо. – Вернее может он и был. Но я как-то не думал об этом. Его придумала Мари. А я не возражал.

– И никто даже не догадывается, что Метатрон – это не один человек.

– Так проще заметать следы. Как ты мог заметить, мы не особо-то любим светить лицами.

Антон вспомнил, как держалась при нем Мари в аэропорте. Она ведь тогда старательно прятала лицо. Антон подумал, что она прятала его от него, но видимо есть кто-то другой. Но вместе с тем, Жак лично не очень-то переживал из-за этого, когда она оставила их в Обервилье.

– Мы только что прошли с километр пути, встретив при этом кучу людей по дороге. Так-то ты не светишь лицом?

Жак усмехнулся.

– Обервилье другое дело. Я тут вырос. Меня и так все знают.

«Как будто это что-то объясняет», – подумал про себя Антон, но решил оставить эти мысли о себе.

– Ты будь как дома, – раздался сонный голос Жака. – В холодильнике есть какая-то еда. Можешь перекусить. И принять душ. Он там, – рукой он указал куда-то в неопределённом направлении. – А я пока вздремну, – и еще раз зевнув, он замолк.

«Чудесно», – вздохнув, подумал Антон.

Но какой у него выбор? Придется подстроиться под обстоятельства.

Допив пиво, он выбросил бутылку в мусорку и решил осмотреться.

В квартире было не прибрано. То тут, то там по всему полу тянулись провода, а по углам валялись короба от разобранных системных блоков и отдельные комплектующие: системные платны, видеокарты, кулеры и прочее. Все это очень походило на берлогу старого барахольщика, а не на жилье двух молодых людей.

Кроме единого пространства, которое занимала кухня с ее барной стойкой и огромное пустое помещение с небольшим меблированным островком, состоящим из двух диванов (на одном из которых храпел Жак), трех кресел-мешков, небольшого журнального столика, заваленного одеждой, и на половину пустого книжного стеллажа, Антон обнаружил просторную девчачью (и это было очевидно) спальню и ванную комнату, в которой часть стены занимало вытянутое окно.

– Мило, – растерянно произнес мужчина и, закрыв дверь в ванную, вернулся туда, где спал Жак.

Сев на свободный диван, он охнул от неожиданной мягкости последнего и, откинув голову, закрыл глаза. Спасть ему не очень хотелось, но Жак, успевший перевернуться на бок лицом к спинке дивана, своим тихим сопением нагонял на него тоску и сонливость. Да так, что Антон не успел заметить, как задремал.

Ему снилась Алиса.

Они вновь оказались на хрупком льду озера, где и произошла их первая встреча. Она стояла, молча, и лишь улыбалась, глядя на него. А ему и этого было достаточно. Он вновь мог видеть ее такой живой и близкой. Но стоило ему подумать об этом, как лицо девушки исказилось гримасой боли. Открывшийся легкий кашель становился сильнее, пока девушка не стала выплевывать изо рта кровь, окрасившую снег у нее под ногами в красный свет. Антон хотел броситься к ней, чтобы помочь, но все его попытки были тщетны. Он продолжал стоять в оцепенении и