Дни тревог - Григорий Никифорович Князев

один остановился. Плотников сел в кабину, и тяжелая громада двинулась. Водитель сидел за рулем напряженно (такая махина — не малолитражка) и не разговаривал. Когда они проезжали мимо поста ГАИ, Плотников увидел, что Панкова и знакомого мотоцикла уже нет на месте, и пожалел, что не остановился, когда направлялся на стройку. Накрапывал нудный дождь, и закрытая будка поста выглядела как-то сиротливо.

Когда Плотников, пригладив ладонью волосы, присел к столу, лейтенант придвинул к нему текст второй телефонограммы.

— Эта пришла из Томска, — сказал он и вздохнул. — Сколько мы с вами людей на ноги подняли.

«…Сообщаем: …во время лесоповалочных работ в квадрате 432, использовав оплошность конвоя, совершил побег Сазонов Анатолий Борисович, 1927 года рождения, осужденный по ст. 92 часть 3. Захватив в отсутствие водителя автомобиль ЗИЛ-130, принадлежащий леспромхозу, Сазонов выехал за пределы охраняемого квадрата. Проведение чрезвычайных мероприятий по розыску преступника в нашей зоне результата не принесло. Два дня спустя в лесном массиве, расположенном в тридцати километрах северо-западнее Томска, вертолетно-пожарной службой был найден ЗИЛ-130, угнанный преступником. Сазонов не обнаружен. Предположительно — он сумел добраться до ветки рабочего поезда № 12, отбыл в поселок Угрюм, откуда и скрылся в неизвестном направлении. По неуточненным данным УВД Кемеровской области, Сазоновым вблизи станции Юрга было совершено преступление, связанное с гибелью рабочего Терентьева. В отношении Сазонова объявлен всесоюзный розыск. Если вы располагаете какими-либо сведениями относительно вероятного местопребывания Сазонова, просим принять все оперативные меры по установлению и задержанию преступника…»

Когда Павел Антонович закончил чтение, Гостев сказал, что это еще не все. С час назад приходил участковый инспектор, в ведении которого находится улица Парашютистов. На Заремского участковый располагал кое-какими материалами.

В свое время Александр приехал в город из сельской местности, где воспитывался у мачехи, поступил на завод, жил в общежитии. Зарабатывал рублей полтораста, но вечно был в долгах, ибо слишком много тратил на модные тряпки и развлечения. Примерно с год назад он неожиданно для всех приобрел однокомнатную кооперативную квартиру на улице Парашютистов и обставил ее добротной мебелью. На вопросы бывших приятелей по общежитию, где он раздобыл такую кучу денег, отвечал, что выиграл по трехпроцентному займу. Никто и никогда у него никаких облигаций не видел (а в общежитии вообще трудно что-нибудь утаить), но с расспросами от него мало-помалу отстали. Повезло человеку, ну и пусть живет себе на здоровье, в гости приглашает. Однако Заремский к прежним приятелям быстро охладел, стал держаться замкнуто, рестораны забросил. У одного из бывших друзей Александра приятельница работает в сберкассе. Он как-то рассказал ей о счастливом выигрыше Заремского. Та оказалась дамочкой любопытной и решила выяснить, какую конкретную сумму заполучил этот счастливчик. Каково же было ее удивление, когда она узнала, что в последних тиражах трехпроцентного займа крупные выигрыши по области не зарегистрированы. Вот и выходит, что «счастливчик» Саша попросту надул своих друзей. Как-то на работе этот приятель высказал все Заремскому. Александр, не моргнув глазом, ответил, что он, разумеется, пошутил, поскольку деньги выиграл в Спортлото. Друг понял, что его опять водят за нос, и больше на эту тему разговор не заводил. Только в компании посетовал, что с таких «дурных» денег Заремский должен был ящик коньяку выставить, а он и бутылки пожалел. Приятели поязвили вместе с ним, а потом о Заремском пополз слушок и докатился до участкового инспектора. Тот, конечно, взял Заремского на заметку. Но, должен сказать, что в последнее время Александр ведет примерный образ жизни, в ресторанах не бывает, музыку в квартире ночами не крутит. Навещает Заремского, и то изредка, какой-то пожилой мужчина, возможно родственник. Другими сведениями участковый не располагал, но пообещал, что по возвращении Александра из командировки внимание к нему удвоит.

— Как вам это все нравится? — в заключение произнес Гостев. — Откуда у Заремского взялась такая сумма?

— Трудно сказать, — не сразу ответил Плотников. — Не забывай, что деньги появились с год назад.

— Ладно, Заремского пока оставим, он под контролем и никуда не денется, — принял решение Гостев. — Будем искать Сазонова. То, что именно он убил рабочего Терентьева, лично у меня сомнений почти не вызывает. И он же, видимо, причастен к гибели Романа Сабинина. Тот случайно опознал его на стройке.

— Согласен, — сказал Плотников. — Над этим я тоже думал.

— Второе, что, на мой взгляд, тоже не вызывает сомнений, — Сазонов в городе, и что-то его здесь держит. Иначе ему не было смысла убивать Романа. Уехал бы незаметно, и все, бегать ему не в новинку.

Глава 9

Старшина Панков с женой возвращались из воинской части после свидания с сыном. Панков вел мотоцикл и то и дело любовно посматривал на сидевшую в коляске Клавдию, и ему хотелось так наддать газку, чтобы «Урал» не мчался по шоссе, а летел. И чтобы Клава, в заботах о детишках теперь редко покидавшая дом, увидела, как прекрасна весенняя земля и эта бесконечная лента дороги. Панков любил дорогу, отдал ей двадцать лет службы. Для него дорога была не просто участком с асфальтовым или бетонным покрытием, а нитью жизни, связанной с сотнями других нитей, необходимых людям. И ему хотелось, чтобы это понимала жена. Но сейчас мысли ее были заняты сыном.

Сын походил на отца. Стриженный наголо, он стоял перед родителями уже не как строптивый юнец, а как сознающий свой долг мужчина. И говорил, что служить можно, и даже интересно. От всех этих мыслей Клавдии было и счастливо, и грустно…

— А Петька-то наш! Солдат! — прокричал Василий, перекрывая свист ветра. — Месяца не прошло, а можно хоть сейчас на парад выставлять. Гвардеец, да и только.

Укрытая от воздушного потока ветровым стеклом, Клава тихо улыбалась. Из-за ветра и рева двигателя она слышала не каждое слово мужа — это скрытое признание в любви к ней и детям.

Панков подкатил к подъезду, помог жене выбраться из коляски.

— Забеги чайку выпить, продрог небось.

— Что ты! — разворачивая мотоцикл, отозвался Панков. — И так почти полдня проездили, на службу надо. Где-нибудь перехвачу, не беспокойся. Целуй малышню. Соседка от них, наверное, уже на весь дом плачет.

Клавдия улыбнулась, а Василий включил сцепление, и «Урал» рванул с места.

В одиннадцать утра он уже был на посту. Мимо, как обычно, шли машины, правил никто не нарушал, и день был солнечный, весенний. Настроение у старшины было приподнятое, стоять на одном месте не хотелось. Он снова завел мотоцикл, решил проехать по шоссе. Поездил Панков с часок, одним своим присутствием сдерживая любителей рискованных обгонов, а потом надумал все же слегка