Чиновникъ Особых поручений - Алексей Иванович Кулаков

произошедшем, появились только в вечерних выпусках самых солидных газет — штатные «акулы пера» которых оправдали свои высокие гонорары и репутацию, успешно раскопав все обстоятельства утренней сенсации. Шокированное «аппетитными» подробностями столичное общество наконец-то узнало все подробности произошедшей драмы: а оные состояли в том, что не далее как вчера, в час пополуночи, в апартаменты прима-балерины Кшесинской на Английском проспекте вломилось сразу пятеро отпетых душегубов! Пока трое налетчиков избивали и вязали прислугу, а затем шарились по апартаментам — двое особенно наглых подлецов направились прямиком к хозяйке, приставили к ее горлу громадный нож и потребовали немедля выдать им все имеющиеся в доме ценности. Бедная женщина была вынуждена уступить грубой силе… Кто знает, как далеко могли бы зайти бесчестные негодяи, если бы бывший в это время у нее в гостях Великий князь Сергей Михайлович! Заглянувший к ней по случаю, дабы в дружеской атмосфере обсудить новинки балетного сезона, он вынужденно бездействовал, опасаясь за жизнь Матильды Феликсовны — пока подонки, убрав ржавый нож от ее горла, не начали срывать с той ее шелковый пеньюар. Благородная кровь не выдержала подобного, и гвардии полковник вступился за честь женщины: не смущаясь блеска бандитских тесаков и численного превосходства, Его Императорское высочество отважно набросился на насильников — и голыми руками устроил им такую трепку, что те в страхе бежали прочь… Прихватив, впрочем, все награбленное. Когда на шум жестокой схватки и истошные крики подоспели полицейские чины, израненный Великий князь принял первые рапорты и даже распорядился о преследовании злоумышленников — но затем силы его окончательно покинули, и он изволил потерять сознание от большой потери крови…

Если статья на передовице «Аргументов и Фактов» была, по сути своей, художественным переводом полицейских протоколов с сухого казенного канцелярита на живой разговорный язык, и не содержала авторских, или редакторских дополнений. То уже в «Столичных Ведомостях» несложно было уловить недовольство работой столичной полиции, благодаря попустительству которой отбросы с самого дна общества спокойно нападают на ТАКИХ людей — и фальшивое сочувствие Его высокопревосходительству Горемыкину, чье прошение на Высочайшее имя об отставке с поста министра внутренних дел было удовлетворено в самые кратчайшие сроки. В «Новом Времени» критиковать власть не рисковали, коротко известив публику, что исполнять должность главы МинВнудел временно назначен Его превосходительство Сипягин Дмитрий Сергеевич — и сделав главной темой вечернего выпуска скромный героизм лейб-гвардейской конной артиллерии полковника Романова, не побоявшегося вступить в неравную схватку за женскую честь. Сей почин подхватила и другая пресса, причем чем меньше тираж было у издания, тем больше оно изливало на читателей розовых соплей и романтических рассуждений — хотя хватало и тех, кто сравнивал бедную мадам Кшесинскую с известной в узких кругах ценителей куртизанкой Розой «Генеральской могилой». Получившей свое почетное прозвище после того, как на ее любовном ложе… Да что там: прямо на ней скончался знаменитый герой Азиатских походов, освободитель Болгарии, участник Русско-Турецкой войны генерал Скобелев — до этого отнюдь не жаловавшийся на слабое здоровье, или хотя бы плохое самочувствие.

Но все же любителей романтики было значительно больше — особенно среди прекраснейшей половины светского общества. Юные невинные девицы, молодые замужние дамы и даже зрелые матроны — все они нет-нет, да и представляли себя в роли беззащитной жертвы, которую спасает от злодеев молодой, мужественный, и самое главное холостой Великий князь Сергей Михайлович… Ах, какие это были сладкие грезы!!! Неудивительно, что им предавались не только утонченные аристократки из высшего света, но и, к примеру, те же барышни-курсистки, имевшие славу сильных и волевых личностей, пошедших наперекор вековым традициям замшелого домостроя. Так они хотя бы были (ну, в основном) из потомственного дворянства! А вот среди студенток того же Санкт-Петербургского Женского медицинского института, девушки из приличных семей вообще составляли от силы треть — остальные же места на кафедрах заняли девицы-мещанки, и дочки всяких там богатых купцов и разночинцев. И ведь они тоже читали слезливые статейки, мечтательно вздыхали и характерно закатывали глазки! Впрочем, перед высокими чувствами все сословия равны…

— Ах, девочки, мне говорили, что он теперь жутко обезображен: рана от сабли на все лицо!

— Для мужчины шрамы не в укор…

Вообще, студенток-первокурсниц ранами, шрамами и прочими недостатками внешности было не смутить: во всяком случае, не после практических занятий по анатомии в пропахшей формалином мертвецкой Женского института — заложивших в девушках прочную основу для последующего развития в будущих врачах профессионального цинизма. После расчлененных по кускам «экспонатов» в анатомичке, после тел со вскрытой черепной коробкой, или содранной кожей — очень сложно сострадать пациенту с незначительной ерундой вроде фурункула или дырявого зуба! Впрочем, девицы-первокурсницы еще не достигли подобных высот духа, и вполне искренне сочувствовали статному и красивому Великому князю, чей лик был непоправимо обезображен. А вот персону сомнительных достоинств и морали, из-за которой красавчик августейших кровей получил внезапное увечье, все студентки с удивительным единодушием осуждали, в полный голос «награждая» весьма и весьма неприглядными эпитетами… Которые прежде доставались исключительно нижним чинам полиции, неторопливо прогуливавшимся возле институтского крылечка — и бдительно следящим, чтобы образованные барышни не собирались в стайки больше пяти, и уж тем более не устраивали публичные диспуты на политические темы. Те и не устраивали, что, впрочем, не мешало некоторым темпераментным студенткам в открытую бросать хлесткие слова своего недовольства прямо в грубые и обветренные лица городовых. Те же в ответ лишь озадаченно переглядывались, будучи не в силах постигнуть всей красоты и смысла древней латыни — на которой их, собственно, и ругали. Ну, чего не знаешь, то и не беспокоит: пока будущие врачи изощрялись в знании анатомии и названиях разных гадких хворей применительно к служителям закона, те в ответ глазели на них с близкого расстояния — и уже в своем кругу степенно обсуждали достоинства и недостатки ученых мадемуазелек, «награждая» некоторых довольно точными прозвищами.

— Профессор Бехтерев сущий мучитель!

— М-м?

— Сразу две пары по нормальной анатомии нервной системы, и громадное задание для самостоятельной работы!!! У меня рука ноет: столько писать, это же просто ужас какой-то!..

Но в общем и целом, каких-то заметных проблем студентки властям не доставляли, отчего дежурство возле «Цветника» (как поэтично обозначали меж собой нижние чины полиции недавно открытый Женский медицинский институт) считалось чем-то вроде спокойной синекуры. Никто не кидается в лицо всяким-разным, не обзывается обидно, общественный порядок всякими безобразиями не нарушает, пьяных драк не