Избави нас от зла - Холланд Том

— Какими бы темными… — повторил Роберт и зажмурился.

Ему показалось, что он видит перед собой Лайтборна, который протягивает ему нож и указывает на окровавленного, лишенного глаза мужчину на полу. В памяти звучали слова Лайтборна: «Сделайте это». Казалось, какое-то эхо повторило их, и они прозвучали тысячу раз подряд, становясь с каждым разом все громче и громче, заглушая пушечные выстрелы салюта. Роберта передернуло, словно он вырвался из кошмарного сна. Он зажал ладонями уши и снова посмотрел в слепые глаза мистера Мильтона.

— Вы правы, — тихо согласился мальчик, — я никогда не допущу, чтобы развеянный прах моих родителей продолжал носиться по воле беспамятного ветра, не допущу, чтобы потускнел в моем сознании образ подруги.

— Я знаю, — сказал мистер Мильтон, крепко сжав руку Роберта — Ваш пример помогает и мне собираться с силами.

Эти слова слепого долго продолжали звучать в голове Роберта. Он помнил о них даже в дни особенно едких насмешек требовательного учителя, когда ему хотелось, чтобы никто и никогда не писал на еврейском языке, когда он страстно жаждал свободы, простора родных полей и чистого неба над ними. И все же он восхищался своим господином, потому что мистер Мильтон был провозвестником великого дела его отца, одним из самых знаменитых, как ему казалось, и равным по отваге и силе воли капитану Фоксу. Этот слепой человек находился в полной темноте, со всех сторон его окружала опасность, в любой момент в дверь могли постучать. А следом за стуком — разоблачение, заключение в тюрьму, возможно, обвинение в предательстве и смерть. Но он продолжал оставаться неустрашимым, не терял твердости духа. Мистер Мильтон жил так, будто сидел в библиотеке колледжа и спокойно работал, опасаясь разве что только того, что кто-нибудь обнаружит его и сдаст властям. Всплеск его эмоций можно было заметить, только когда он писал. Время от времени его перо замирало под натиском беспокойных мыслей, а затем он возвращался к рукописи, и оно начинало мелькать по бумаге, будто подгоняемое страхом. Роберту очень хотелось узнать, на какую тему пишет его господин. Он догадывался, что мистер Мильтон сочиняет поэму, но, закончив работу, он всякий раз убирал со стола бумаги и запирал ящик на ключ, а Роберту не хотелось поколебать его доверие к себе. Однажды он решился спросить, но слепой лишь широко улыбнулся в ответ. С той поры мальчик старался держать свое любопытство при себе.

В августе, когда летняя жара уже набрала полную силу, опасность так еще и не миновала. Раз или два Роберт выскальзывал на улицу, чтобы посмотреть, нет ли чего-то нового, послушать, о чем болтают люди, но у него не возникало ни ощущения свободы, ни нервной дрожи от того, что вырвался из тесноты убежища. Всюду царила атмосфера жажды крови, точно такая же, какая окружала его на деревенской лужайке Вудтона, и его бросало в дрожь от страха, что эта жажда рано или поздно снова проявит себя. В конце месяца, когда вышел приказ о публичном уничтожении всего, что было написано мистером Мильтоном, Роберт бродил в толпе, повсюду встречая знакомые взгляды ликующих людей, которые глазели на палача, бросавшего в костер книгу за книгой. Даже уничтожение книг казалось Роберту богохульным делом, но глаза толпы горели жадным ожиданием того, что скоро палач продемонстрирует свое искусство не только на книгах. Все знали, что близится время, когда руководителям Английской республики будет вынесен официальный приговор. Парламент должен объявить имена пятнадцати из них, назвать тех, которые поднимутся на эшафот по обвинению в предательстве короля. Но кто эти пятнадцать? Роберт еще раз оглядел возбужденную толпу. Он сомневался, что в этом списке не окажется имени мистера Мильтона, что ему удастся скрываться так долго. У толпы хороший нюх на кровь осужденного. Роберт знал это по себе: каждую жертву в конце концов кто-нибудь обязательно выследит. И если они явятся — солдаты, палачи и голодная толпа, — он знает, что следует делать, он хорошо усвоил урок. Лучше сражаться, чем быть схваченным. Лучше бороться, чем покорно идти на убой. Защищая мистера Мильтона, думал мальчик, он в какой-то мере сможет искупить свою вину. Вину за то, что просто смотрел и ничего не предпринял в тот страшный день на лужайке Вудтона.

Следующие два дня тянулись медленной поступью какой-то неимоверно колючей, пресмыкающейся твари. Каждый доносившийся с улицы звук казался многократно усиленным: каждый крик, каждый шаг прохожего. Время от времени по потайной лестнице поднимались мужчины: друзья мистера Мильтона, приносившие ему новости о том, что новостей не было, что Парламент все еще не назвал имена пятнадцати виновных. Роберт видел, что при каждом визите этих людей его хозяин хватал рукопись и прижимал ее к груди, словно это было его дитя. Роберт невольно задавался вопросом: что его беспокоит больше — ценность рукописи или желание сохранить ее в секрете? Мальчик во второй раз осмелился обратиться к слепому за разъяснением, но тот только что-то буркнул в ответ и одарил своего ученика неприятной улыбкой.

— Возможно, в доброе время, — ответил он, — вы это прочитаете и многому, о чем здесь говорится, научитесь.

Больше он ничего не добавил, и Роберт понял, что настаивать бесполезно. Он просто снова углубился в свои занятия. Перед ним лежала книга по древней истории: он читал рассказы о героях, которые мстили за ужасные несправедливости, не считаясь ни с чем, не жалея жизней, поступаясь иногда, как казалось Роберту, своими принципами, даже отдавая души.

День клонился к вечеру. Минуты позли все медленнее и медленнее. Новости ожидались в любую из них, хотя в этом ожидании уже прошел почти целый день. И все же новостей не было. Роберт смотрел в окно, наблюдая за закатом солнца. Потом он подошел к двери и приложил к ней ухо.

— Сядьте, — приказал мистер Мильтон совершенно бесстрастным голосом.

Не произнеся ни слова, Роберт пожал плечами и вернулся к своим книгам.

Стемнело. Роберт зажег свечи. Нынче больше незачем ждать, подумал мальчик, сегодня ничего не произойдет. Он почувствовал разочарование. Завтра. Он должен взять себя в руки, чтобы, если придется, умереть завтра. Он понял, что почти с нетерпением ждет наступления часа смерти. Мальчик вздохнул, и в это время с улицы внезапно послышались громкие крики и одобрительные возгласы. Он видел, как мистер Мильтон напрягся, а затем направился к столу за своей рукописью. Роберт метнулся к тому месту, где у него был припрятан нож, и встал возле двери с занесенной для удара рукой. Но внизу в доме по-прежнему было тихо; через некоторое время послышались осторожные шаги по лестнице.

Роберт поднял руку еще выше. Он оглянулся на мистера Мильтона, который очень прямо и неподвижно сидел в кресле, словно древний сенатор, ожидавший нападения орды варваров. Шаги становились громче. Роберт услыхал, как открывается потайной ход в камине. Он невольно попятился. Шаги остановились перед входом в их убежище, и наступила полная тишина. Дверная ручка начала медленно поворачиваться. Наконец дверь открылась.

Внезапно снова стало тихо.

— Какие новости? — крикнул мистер Мильтон. — Роберт, скажите мне, кто там?

Роберт уставился на группу людей, столпившихся в дверном проеме. Один из них протянул ему лист бумаги. Мальчик пробежал глазами текст, и из его груди вырвался глубокий вздох. Он повернулся и вложил бумагу в руки мистера Мильтона.

— Вы в безопасности, — прошептал он. — Вас нет среди пятнадцати осужденных.

Он почувствовал необыкновенную легкость, но все же где-то глубоко внутри, словно внезапно полученный удар, возникло разочарование оттого, что ему не довелось сражаться и умереть в борьбе. В его голове не переставали звучать слова матери, он все время думал о ее обещании встретить его вместе с отцом после смерти. Теперь не оставалось сомнения, что ему по-прежнему придется блуждать в мире смертных, а путь впереди казался мальчику более темным и еще более неопределенным, чем прежде. Куда он приведет его теперь? Что он сможет найти на этом пути? Кем ему суждено стать?