Избави нас от зла - Холланд Том

«О, мрак среди сиянья, мрак бескрайний, Затменье без просвета и надежды На возвращенье дня!» Джон Мильтон. «Самсон-борец» (перевод Ю. Корнеева)

В течение нескольких следующих недель мистер Мильтон, казалось, мучился прежними сомнениями. Он выбрался из потайного убежища, но его размышления явно становились все более тягостными; осознание никчемности всего сущего одолевало его гораздо сильнее, чем недавние страхи за собственную жизнь. Его часто оскорбляли на улице, и он терпеливо сносил эти оскорбления, хотя раньше никогда не позволил бы даже намек на подобное никакому палачу. Роберт делал все, что было в его силах, для защиты господина и зачастую безрассудно бросался с кулаками на тех, кто издевался над слепым человеком. Они лишь смеялись над ним, а его наскоки встречали не ответными ударами, а презрительным глумлением. Мистер Мильтон, оказываясь перед лицом столь презрительного безразличия, казалось, медленно, но верно погружался в безысходную тоску. Наблюдая за ним, Роберт все отчетливее осознавал, что даже самым непримиримым умам рано или поздно суждено впасть в отчаяние.

— Но только не мне, — молил он Господа, — Боже милостивый, только не мне.

Он снова стал обдумывать план возвращения в Вудтон, мучительно пытаясь найти какой-нибудь отчаянный, пусть даже ужасный способ осуществления своего желания. Но какой? В мечтах и снах он снова и снова возвращался к этому вопросу, и всякий раз ему не хватало духу принять ответ, который они давали. Потому что он знал единственный путь, который мог бы привести его к успеху, но одна лишь мысль об этом наполняла страхом все его существо.

День за днем он бродил по улицам и вел себя все более беззаботно, почти не осознавая этого. Прежде он старался держаться подальше от толпы, теперь же смешивался с ней, не задумываясь. Если раньше он избегал запаха крови, то теперь проходил мимо скотобоен, лишь бросая на ходу взгляд в их сторону. И все же он так ни разу и не столкнулся с Лайтборном или Миледи, поэтому стал думать, что в таком многолюдном городе можно бродить не таясь и тем не менее не попасться им на глаза. Он стал водить мистера Мильтона на прогулки все дальше от дома и открыл для себя, что этот город, казавшийся ему прежде не более чем дикой путаницей улиц, на самом деле вовсе и не лабиринт. Он узнал, откуда начинается дорога на Солсбери; ему также стало известно, как добраться до Пуддинг-лейн. Хотя он все больше и больше размышлял над тем, какие должен предпринять действия, решение так и не приходило, но чем глубже он погружался в раздумья, тем беззаботнее вел себя на улице.

Одним погожим осенним днем они с мистером Мильтоном прогуливались по аллее Мол. Впереди, на Чаринг-Кросс, внезапно раздался рев. В венах Роберта застыла кровь. В этом реве звучали радость и жестокость, а мальчик давно привык опасаться подобным образом ликующей толпы. Он попытался продолжить путь, но до них донесся второй взрыв восторженных криков, и мистер Мильтон внезапно остановился как вкопанный и сжал кулаки.

— Что вы видите? — шепотом спросил он, но Роберт лишь отрицательно покачал головой. — Неужели я так слаб духом, что от меня необходимо скрывать деяния зла?

— Их не спрятать, — ответил Роберт, — но зачем смотреть злу в лицо?

— Я ни на что не могу посмотреть, — с холодной улыбкой возразил мистер Мильтон. — Смотреть приходится вам, Роберт. Вперед. Ведите меня туда, откуда доносится этот шум.

Роберт беспрекословно подчинился.

— Там огромная толпа, — пробормотал он, — а в самом центре ее эшафот. На нем мужчина, которого только что освободили от веревок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мужчина? — переспросил слепой беспокойным голосом. — Что за мужчина?

— Я не знаю его, — ответил Роберт, пожав плечами.

— Это генерал-майор Гаррисон, — произнес оказавшийся рядом с ними подвыпивший зевака. — Один из пятнадцати недавно приговоренных к смертной казни за предательство. Гаррисона порешат первым.

Несколько секунд мистер Мильтон не произносил ни звука, а потом спросил шепотом:

— Храбро ли он идет на смерть?

— О да, — ответил шутливо зевака. — Он выглядит таким же веселым, каким был бы любой другой на его месте.

Его прервал внезапный тяжелый вздох толпы, за которым последовали громкие радостные крики.

— Его прикончили у всех на виду, — охотно продолжил зевака, — а теперь показывают людям его голову и сердце. — Он сделал паузу, а потом снова заговорил, понизив голос. — Говорят, — сообщил он шепотом, — будто жена Гаррисона уверена в его возвращении. Ходят слухи, что он наверняка станет правой рукой Христа, а тех, кто осудил его, в скором времени тоже постигнет кара.

Мистер Мильтон так вращал глазами, что на него стало страшно смотреть.

— Так и говорят? — переспросил он, рассмеявшись, но такого жуткого смеха Роберт не слыхал с той ночи среди камней Стонхенджа. — Тогда где же Христос сейчас? — внезапно процедил слепой сквозь зубы. — Почему Он медлит со своей карой?

Он резко повернулся и быстро зашагал прочь, проталкиваясь сквозь окружавшую их массу людей. Роберт бросился за ним бегом и, взяв за руку, почувствовал, что хозяина трясет. Мальчик уводил его все дальше от толпы, и мистер Мильтон мало-помалу снова пришел в себя. К нему вернулось его спокойствие, но оно казалось мальчику таким же свирепым и ледяным, как недавний смех. За всю дорогу он не произнес ни слова. Когда они возвратились домой, он, едва переступив порог своего кабинета, направился к столу и достал спрятанную рукопись. Очень долго сидел он за столом и просто держал в руках листы бумаги, а потом, словно где-то глубоко внутри него разразилась буря, принялся быстро писать. Роберту еще не приходилось видеть его в состоянии такого неистовства. Когда мистер Мильтон отложил наконец перо, он мгновенно обмяк в кресле, будто довел себя до полного изнеможения, лишившись последней капли крови.

— Скажите, — тихим голосом обратился к нему Роберт, — что мне теперь делать?

Мистера Мильтона, казалось, ничуть не удивило то, что мальчик осмелился нарушить молчание. Он взял его за руки и сказал:

— Все, что должно быть сделано.

— До какого предела могу я дойти?

— Так далеко, как должно.

Некоторое время Роберт помолчал, потом снова открыл было рот, но мистер Мильтон, словно чувствуя повисший в воздухе вопрос, поднял руку.

— Так далеко, как должно, — повторил он, чеканя каждое слово.

Его невидящие глаза впились в лицо мальчика, и тому показалось, что слепой внезапно прозрел. Он положил на голову Роберта руку и пробормотал:

— Теперь я должен отдохнуть. Не провожайте меня. Думаю, для нас обоих настало время поискать собственный путь.

Роберт проследил взглядом за удалившимся в спальню слепым и тяжело опустился в оставленное им кресло, внезапно почувствовав страшную усталость. Посмотрев на стол, мальчик увидел, что рукопись осталась неубранной, и он взглянул на исписанную бумагу чуть ли не с суеверным страхом. Он боялся прикоснуться к ней. Но ведь мистер Мильтон, подумал он, ничего не делает без определенной цели. Иди собственным путем, сказал он. Но этот слепой человек всегда был провозвестником дела Фоксов, его руководящие указания никогда не переставали быть самыми ценными и мудрыми. Мистер Мильтон, несомненно, понимал это и сам. Почему же он в этот раз не запер на ключ свою рукопись? Роберт взял в руки верхнюю страницу. Как он и догадывался, это была поэма. Почерк невозможно было разобрать, почти сплошь текст изобиловал исправлениями и пометками, но страница заканчивалась несколькими четко написанными строками; они были обведены и подчеркнуты. Мальчик прикоснулся к ним пальцами: чернила едва высохли. Он осторожно опустил листок на стол, разгладил его и начал читать: