Кит на заклание - Фарли Моуэт

Голоса китообразных преодолевают огромные расстояния без помощи электронного оборудования. Ведь вода проводит звук несравненно лучше, чем воздух, и даже человек с его сравнительно несовершенным слуховым аппаратом может на расстоянии тридцати пяти миль подслушивать финвалов, переговаривающихся на низких частотах! Есть серьезные основания полагать, что сами киты общаются на расстоянии во много сотен миль, а, по мнению одного моего знакомого специалиста, «высказывания» китов могут транслироваться через весь океан по особым волноводам, пролегающим в толще океанских вод. Люди совсем недавно обнаружили поразительные свойства этих волноводов, и, поскольку их используют для военных целей, широкой публике о них мало что известно. Но киты, по убеждению моего знакомого (иногда выполняющего заказы для военно-морского флота США), знают об этих глобальных каналах связи и, возможно, пользуются ими для «междугородних» переговоров, причем совершенно бесплатно.

Когда во вторник утром, не побоявшись снеговых шквалов, я бежал от спущенного мною с цепи журналистского чудища к милому и тихому чудищу Олдриджскому, Опекун (так мы нарекли второго кита) был на своем посту. Меня привез Оуни, и, еще не дойдя до бухты, мы увидели взлетевший высоко к сумрачному небу столб водяной пыли — фонтан верного Опекуна.

Мы заглушили мотор, и в наступившей тишине лодка стала по инерции приближаться к киту, который вел себя очень странно. Он был почти в самой бухте и быстро носился по кругу диаметром не больше двухсот метров, всплывая, чтобы набрать воздуха, через одну-две минуты. На нас он не обратил никакого внимания и продолжал по-прежнему ненадолго всплывать, даже когда наша лодка была от него на расстоянии каких-нибудь пятнадцати метров. Тут-то я и услышал опять тот гул, который в свое время счел голосом финвала. На сей раз у меня не было никаких сомнений относительно его источника.

Как и в первый раз, мы не услышали, а скорее почувствовали низкий дрожащий звук — нечто вроде басовой органной ноты, донесшейся откуда-то издалека, сквозь туманный воздух. Звук этот вызывал душевное волнение, он был чужд нашему миру и казался явлением почти сверхъестественным.

Надеясь, что он повторится, мы с Оуни молча сидели в лодке, пока ее не отнесло далеко за пределы бухты. Но Опекун нырнул и больше голоса не подавал. Я попросил Оуни завести мотор, и мы двинулись в пролив.

Едва войдя в заводь, мы увидели, как китиха всплыла совсем рядом с нами, набрала воздуха и тут же снова исчезла — прямо на нее ринулся большой белый катер, летевший с такой скоростью, что четверо сидевших в нем мужчин даже не заметили нас, и волна от катера чуть не опрокинула плоскодонку. Затем катер описал круг и сбавил ход. Я узнал своих воскресных противников.

— Убирайтесь отсюда вон! — в ярости заорал я, вскакивая на ноги. — Чтоб духу вашего тут не было!

Рулевой катера приглушил мотор и нагло ухмыльнулся.

— А что, если мы не уберемся? Кто это, интересно, может нас заставить? — крикнул он мне.

Я решил идти напролом.

— Полиция, вот кто, — ответил я. — Джо Смолвуд объявил кита государственной собственностью.

В 1967 году Ньюфаундленд признавал только одного бога, и Смолвуд был его пророком.

Хотя на самом деле Смолвуд еще не проявлял к китихе никакого интереса, я без колебаний воспользовался его именем: это была единственная угроза, которая могла подействовать на пассажиров белого катера. Поворчав немного, они отбыли восвояси.

Мы с Оуни сошли на берег и расположились под прикрытием выступа скалы. С наступлением тишины китиха возобновила свой круговой маршрут, но поначалу всплывала только в дальнем от нас конце заводи. Лишь через час она решилась приблизиться, и мы с ужасом увидели у нее на спине, перед самым плавником, громадный порез длиной больше метра. Белый подкожный жир был рассечен на глубину нескольких сантиметров. Позже мы узнали, что, когда белый катер вернулся в тот день в город, его пассажиры рассказывали своим друзьям, как бесстрашно они переехали погружавшуюся китиху.

— На полной скорости! — похвалялся один из них. — У нас даже шпонку сорвало, но зато резанули мы ее — будь здоров!

Несмотря на чудовищный вид раны, пленнице она как будто не причиняла особых неудобств. В тот день китиха даже продемонстрировала нам нечто такое, о чем я знал только понаслышке от дяди Арта и других рыбаков. Незадолго до момента полного прилива она вдруг прервала свое неторопливое патрулирование и быстро и решительно направилась в центр заводи, где принялась носиться кругами так близко от поверхности, что буруны, вздувавшиеся от ударов ее хвоста, образовали на воде замкнутую окружность. Затем китиха снова резко изменила курс: блеснуло зеленовато-белое брюхо, и мы увидели водоворот и поднимавшиеся на поверхность пузыри воздуха — признак того, что китиха открыла свою огромную пасть.

— Сельдь почуяла! — обрадованно закричал Оуни. — Прилив ведь, вот, видно, и занесло в заводь стайку сельди. Ишь, как проголодалась!

По-видимому, это действительно была всего лишь маленькая стайка. Со своего поста мы просматривали пролив до самого дна, и если бы в заводь вошел даже небольшой косяк сельди, мы бы его заметили. Больше в тот день китиха охотиться не пыталась.

— Нет, той сельди, что сама в заводь заходит, ей мало, — сказал Оуни. — Представляю, как она голодна. Жаль, что она не проглотила тех молодчиков в катере. Им бы только на пользу пошло.

Мы пробыли с китихой до темноты и ужасно замерзли. Не считая инцидента с катером, день в Олдриджской заводи прошел тихо.

Совсем иначе обстояло дело в Мессерсе. Я посеял ветер, а бурю пожинать пришлось Клэр: она приняла больше тридцати телеграмм и телефонограмм из редакций радио и газет, из телеграфных агентств и даже одну от самого премьер-министра Ньюфаундленда:

«Рад сообщить что мои коллеги одобрили мое предложение выплатить рыбакам Бюржо тысячу долларов на отлов сельди для вашего кита тчк прошу организовать кормление и уход тчк приветом Дж Р Смолвуд».

Увидев, что я читаю телеграмму, Клэр заметила:

— Один репортер из Сент-Джонса сказал мне, что наша китиха в центре внимания не только канадской, но и мировой печати и что Смолвуд постарается теперь ее использовать. И еще он сказал, чтобы ты не тратил ни одного доллара из этой тысячи, пока не получишь деньги наличными.

В тот день у нас появился Боб Брукс, фотограф из газеты «Торонто Стар». Специально арендованный самолет на лыжах высадил его на лед небольшого озера в двух милях от Бюржо, и оттуда Брукс пробирался к нам пешком, по колено в снегу. Ему еще повезло: когда он, полузамерзший, вышел на берег залива Шорт-Рич, какой-то рыбак заметил его и доставил в город на своей лодке.