Шаг влево, шаг вправо - Александр Громов

– Понятно, – пробормотал я.

Максютов посмотрел на меня внимательно. И вдруг рявкнул:

– А ну-ка встать!

Я встал. Вернее, вскочил. Головной мозг не действует в таких случаях, да и насчет спинного я не вполне уверен. Мышцы срабатывают сами.

– Тебя не на расстрел ведут, понял? Можешь отказаться. Кто тебя знает: вдруг сумеешь потом доказать себе, что ты был прав? Иди и думай. И запомни: у твоего дублера шансов намного меньше.

Уже перед дверью я обернулся.

– Анатолий Порфирьевич…

– Да?

– Кто мой дублер? – спросил я. – Могу я знать?

– Тебе это необходимо, Алексей?

– Уверен.

– Не беспокойся, не твоя жена, – пробурчал Максютов. – Саша Скорняков.

Всякому хоть раз в жизни случалось получить пыльным мешком по голове. Но если в мешке – гиря?!

Каким божьим попущением, мотаясь без цели и смысла на сумасшедшей скорости по улицам никогда не засыпающего города, я не разбился вдребезги о фонарный столб – не ведаю. Позже диву давался. Сбил ограждение перед местом дорожных работ, чудом увернулся от распахнутого зева какой-то не особенно приятной ямы, юзом вылетел на слякотный тротуар, с садистским удовольствием снес урну и искусственную пальму перед офисом турфирмы «Хеопс». Отводя душу, облаял остановившего меня дорожного полицейского, сунув ему под нос служебное удостоверение. У него же на глазах купил в ларьке запечатанный стаканчик воняющей непищевым пластиком водки, известный в народе под кличкой «русский йогурт», и тут же у ларька хищно выпил. Забыл сдачу. Отъезжая на полном газу, разглядел в зеркале заднего вида полицейского, демонстративно крутящего у виска не пальцем – полосатым жезлом, едва не рассвирепел окончательно, но как-то справился, чуть сбавил газ и уже реже заставлял машину метаться по дороге из стороны в сторону. Успокаивался.

Мальчик! Чего ты хотел? Максютов подобрал тебя, оставил при себе, пригрел, когда надо было гнать в три шеи, – дальнозорко решил, что со временем старательный парнишка на что-нибудь сгодится. Теперь пришло это время, время отрабатывать, а награда будет щедрой: что там майор – по возвращении неловко будет не дать мне как минимум полковника, если не Нацбеза, то уж ВКС непременно. Плюс Андрея Первозванного, а заодно и Героя России. Не считая пожизненного купания в лучах всемирной славы, которая как дивиденд тоже кое-чего стоит…

В гробу я видел вашу всемирную славу, понятно? В ритуальной одноразовой обуви финского производства! Что? Выгонят со службы с позором и без средств к существованию? Да пожалуйста!.. Давно пора!

Первым делом я позвонил Скорнякову по телефону, который вряд ли прослушивался.

– Привет, старик. А ну колись: тебе в последнее время Дуб ничего не предлагал?

– М-м… Ты о чем?

– Не можешь сказать – молчи. Я пойму.

– Да нет, вроде ничего, – осторожно сказал Саня. – А в чем дело?

– Ни в чем, – буркнул я и дал отбой.

Так. Какими бы актерскими данными ни обладал мой бывший подчиненный, вряд ли он сумел бы меня одурачить, я его хорошо знаю. Да и незачем ему меня дурачить. Откровенничать, положим, он не стал бы, но намеком дал бы понять… Интересно получается: Скорняков – дублер, но он об этом не знает. Возможно, его и не собирались использовать по типу собаки Лайки, у Максютова сразу не поймешь, если поймешь вообще. Просчитать все его варианты еще никому не удавалось.

Тем более – импровизации.

Цель одна: капитан Рыльский должен решить. Сам. Он должен найти единственно верное решение.

Понятно какое.

Может быть, мне дают понять, что мой отказ, если я решусь на него, ничего кардинально не изменит? Допустим, Скорняков не знает, что он номер второй. В крайнем случае Рыльский тоже не будет знать, что он номер первый, пока однажды не очнется в обитаемом модуле «Зевса» с раздельными спальнями, тысячах этак в пяти километров от земной поверхности. С восхитительным ощущением тошноты от невесомости и последствий наркоза.

Может быть, меня уже сейчас подталкивают к принятию ПРАВИЛЬНОГО решения. Должен же кто-то помочь Максютову остаться искренним в своих обещаниях?

Кто, как не я?

За Строгинским мостом я съехал к пойме. Во время оно в этом месте еще купались, ловили подлещиков, устраивали на специально завезенном песочке чемпионаты по пляжному волейболу, но время оно прошло, и теперь здесь была свалка, только свалка и ничего, кроме свалки. На дальнем ее конце что-то дымилось без огня. Бомжи-собиратели с темнотой разбрелись отсюда кто куда. Пованивало. Дым относило к жилому массиву. Со стороны Тушина дул довольно свежий ветер, морщил темную ленту Москвы-реки, шевелил и перекатывал у уреза воды прибитый к берегу мусор.

Я без большого раздражения подумал о местных жителях. Терпят – ну, пусть… Наверно, сами и начали первыми сваливать сюда мусор. Везде так. Нормальное равнодушие людей, повидавших всякие конвульсии общества, уставших ждать прихода сколько-нибудь разумной системы правления, крепко осознавших, что перемены к лучшему произойдут, во всяком случае, не при их жизни…

«ПОВЫШЕННАЯ КОНЦЕНТРАЦИЯ ЛЕТУЧИХ ТОКСИНОВ! РЕКОМЕНДАЦИЯ: УДАЛИТЬСЯ НА БЕЗОПАСНОЕ РАССТОЯНИЕ».

Заткнись, подзатыльник! Сам знаю.

Зато здесь не было слепящего света уличных фонарей. Я поднял глаза к небу, отыскал немногие знакомые созвездия. Пять звезд Кассиопеи стояли в зените. Большая Медведица накренила свой ковш. Созвездие Лиры, похожее очертаниями на что угодно, только не на лиру, уставилось на меня холодным зрачком Веги. Красавец Орион, вскарабкавшись в небо на востоке, клонился к югу. Низко на западе, отражаясь в маслянистой воде, горела очень яркая звезда, превосходящая блеском остальные, – Юпитер или Венера. Я не знал, что это, но дал себе слово завтра выяснить.

По спине противно побежали мурашки. Только теперь, задрав голову к звездному небу, я по-настоящему, не умом, но шкурой начал понимать, что мне предложил Максютов. И вот мне – туда? К непонятному и, вероятно, предельно опасному двухкилометровому чудовищу, обращающемуся вокруг распухшего газового пузыря? В холод, в пронизанное метеоритами черное ничто, к колючим искрам звезд?

Бред, полный бред. Человек еще никогда не летал к Юпитеру и в нормальном режиме развития цивилизации вряд ли скоро полетел бы. Просто потому, что не нужно пока человеку туда лететь, и будет ли нужно – неизвестно. Подготовить такой полет менее чем за год – бред в квадрате. Бред самого зловредного свойства. Бред параноика. Торопизм – это диагноз. Я еще пешком под стол ходил, когда мы потеряли оба «Фобоса», а уж с тех пор… В стране, где треть населения – законченные люмпены, а оставшаяся половина экономит на необходимом! С недопокоренным Кавказом и недостроенным капитализмом! Блин, да наши «штормовые» «Ан-74» – и те иранской лицензионной сборки, разве что летают пока еще на нашем, добытом из тюменской нефти керосине; уж если ИХ оказалось выгоднее купить, чем построить, то что попусту болтать о большем? Может, мы раньше взялись бы за ум, будь у нас меньше керосина?