Полусвет (СИ) - Эл Софья

Вампиры не поглощают питательные вещества, необходимые для формирования нервной и пищеварительной систем потомства.

И это только вершина айсберга.

Но что-то не давало мне покоя.

Странная ситуация.

Я сидела в коридоре ПМВ, которое, похоже, много лет или скрывало Детей Самсона, или вовсе о них ничего не знало (что полностью обесценивает их существование) чтобы найти подтверждение тому, что я — мертвое, а Вагнер — живое.

И все же идей, где еще искать информацию, как не в архивах ПМВ, у меня не было. В конце концов ко всем исследования отца и собственным меня был доступ. Естественно, я понимала, что не найду каких-то прямых доказательств, но хотя бы косвенных…

В конце концов именно благодаря постоянному плутанию в этих архивах я поняла, кем является Вагнер.

Царь вампиров сейчас как никогда нужен был всему мировому сообществу живым.

Я не собиралась сдаваться.

Да, пусть многое из моей жизни было частью ужасного, но гениального плана Самсона, но я точно знала — он не был готов абсолютно ко всему.

Самсон убил моего отца глупо и впопыхах, испугавшись, что тайна Дмитрия Углицкого будет раскрыта. Это не было хорошо обдуманным решением. Вагнер рассказал, пока мы обсуждали Самсона — отец даже толком ничего не нашел. Он лишь подозревал.

Да, пусть Самсон в итоге вывернул все так, чтобы убийство моей семьи легло в его четко продуманную картину, но сейчас я видела ясно, как никогда — это многого ему стоило.

Планировал ли Самсон свою смерть?

Вероятно, что да. Но ту ли? Такую ли?

Действительно ли Самсон так устал от жизни, что не довел свой эксперимент до конца?

Или он так доверял своим Детям, что оставил все на их усмотрение?

Нет, в это я не верила.

Стоило поискать таких же, как Вагнер. Рожденные вампиры не были такой уж неизвестной редкостью — Самсон явно начал работу с этим экспериментом очень давно.

Я не сомневалась — стоило покопать чуть глубже к рожденным, как информация о каких-нибудь подозрительно бледных не загорелых и долгоживущих людях точно найдется. По крайней мере какие-то его наметки должны были засветиться.

Самсон тщательно подчищал следы.

Но он слишком любил мировую славу, чтобы убирать их все, не оставляя жаждущим умам возможности найти логическую цепочку и насладится его величием.

Табачное облако буквально обволокло меня.

В попытках очистить легкие я закашлялась, размывая навернувшиеся на глаза слезы.

И это было странно. Я никогда не реагировала так остро на табачный дым, да и сама бросала долго. Переходила на айкос, снова психовала. Курила разные табака заменяющие смеси, пока, наконец, не психанула, бросив все одним днем.

Ничего не видя перед собой, я наощупь заблокировав планшет и бросив его на стул, поднялась на ноги. Нужно было отодвинуться подальше от источника разъедающего дыма.

Легкие жгло, глаза и нос нещадно щекатало. Сделав несколько шагов, я оперлась на угол стены, судорожно растягивая пальцами воротник на своей шее, что так и норовил меня задушить, до треска стонущей ткани.

Кто-то закричал.

Совсем рядом, буквально пару шагов, но так пронзительно, будто орали прямо мне в ухо. Но…. как-то спокойно. Если прислушаться, то за жутким шумом легко разбиралась обычная размеренная речь. Это не было похоже на крик паники или страха.

Это было похоже на обычный разговор.

Я чихнула, и, воспользовавшись паузой, постаралась наладить дыхание. Табак, а вернее та дрянь, что вместо него кладут в сигареты, все еще раздражал слизистые, но у меня наконец-то вышло сделать нормальный вдох.

На самом деле никто не кричал.

Видимо из-за временной потери других органов чувств, слух усилился. Мгновенно. В разы. Так, что я чуть не оглохла.

Но.

Почему тогда такого усиления не происходило, когда я спала?

В конце концов, я просто закашлялась.

Удушающее облако табака накинулось на меня снова, на этот раз поднимая волну тошноты. Мой сосед по очереди стоял совсем рядом, в упор глядя на меня.

— Вам плохо? — спросил он, придвинувшись почти вплотную, отчего блеск его белых зубов едва не ослепил меня своими переливами, — Может, воды?

— Не стоит, — я держала руку вытянутой, дабы сохранить хоть какое-то подобие дистанции между нами, — будет неплохо, если вы…

Я закашлялась вновь. Уткнувшись носом в ладонь я наблюдала за тем, как изменился взгляд мужчины. Из какого-то равнодушно-отвлеченного он стал обеспокоенно-раздраженным.

И раздражение это явно было адресовано мне.

Он ухватил меня за локоть и чуть ли не силой усадил на пол.

— Что вы…, — закашлялась я.

— Сиди уже! — практически рявкнул он, — Да где же… Есть у меня, сиди. Откуда вас берут то, — мужчина продолжал бубнить и судорожно рыться по своим карманам, — не учили тебя есть перед выходом?

Ярость накрыла меня с головой.

Какой-то незнакомый мне мужик, что явно страдал тягой к дешевым сигаретам и выпивке, решил мне рассказать, когда стоит есть?

Я могла поклясться, что никогда не была так зла, как в этот момент.

И, почему-то, жестким спазмом скрутило желудок. Это было совсем безболезненно, но очень ощутимо. Он словно завязался тугим жгутом и прилипли к самому горлу, ожидая…

Чего?

Жжение в легких усилилось.

А я почему-то только сейчас обратила внимание на то, что рукава моей куртки и руки были чистыми. Но как это возможно, если я чувствовала, как из носа буквально лилось.

Как по команде, нос опять зачесался. Но на этот раз я была терпимее. Поднеся ладонь, я медленно констатировала — и нос, и глаза, и все лицо были абсолютно сухими.

— Когда ты ела то последний раз — мужик чертыхнулся, не найдя ничего в карманах и схватил меня за плечо второй рукой, — эй, граждане живые! Крикнул он, — а у меня заложило уши, — вы бы подальше держались? Детей заберите, господи, всему учить вас надо, — пробубнил мужик, указав рукой на суетящуюся детвору.

И чем они его так обеспокоили?

Я смотрела на притихших ребятишек, что суетились недалеко от своих родителей, и не ощущала ничего. Дети, как дети.

— Что случилось? — выдавила из себя я и вновь посмотрела на мужчину.

Желудок застонал. От жесткого спазма свело челюсть и я схватилась за свой рот, пытаясь размять судорогу, что свела мышцы.

Легкие вновь наполнил запах табака но… это был просто запах. Кто-то прошел мимо, а я даже не обернулась.

Нет.

Я вновь посмотрела на стоящего передо мной мужчину. С внушительной залысиной, лет пятидесяти, заядлый курильщик и с такими белыми зубами?

Нет.

Табаком несло не от него. Табаком несло от того, от кого этот вампир кормился. Регулярно, постоянно, изо дня в день. Именно этот запах не давал мне покоя, именно он норовил вырвать из меня что-то, о чем я сама не подозревала.

Табаком пахли не сигареты, которые он курил,

Табаком пахла его мертвая вампирская кровь.

Верхнюю челюсть свело, но боли не было. Хруст — и металлический привкус наполнил рот. В голове помутнело, а ноги напряглись, как бывает перед решающим прыжком. Перед триумфом.

Я ничего не видела, кроме редкой пульсации темной сетки его вен.

— Не понял, — в глазах мужчины мелькнуло непонимание, а я стряхнула его руки, — ты что, черт меня дери, такое…

Он дернулся в сторону выхода со скоростью пантеры, но было уже поздно. Я была быстрее.

На этот раз кричали. Много. Наверное, все.

Но мне было все равно.

Перед глазами все поплыло, когда ухватив мужчину за лацканы куртки, я вцепилась в его шею.

Почему-то ее приходилось сосать. Эта мысль была какой-то странной, даже показалось чужой, но прижав изо всех сил жертву в пол до хруста плитки, я старательно высасывала свою пищу.

Мелькнуло воспоминание, что раньше было проще. Она текла мне в рот.

Жертва дернулась, а по коже полоснули клыки, но это было совсем не важно.

Легкие, наконец, отпускало.

— Стоять! — какое-то нелепое существо приставило что-то холодное между моих лопаток.