Силач - Альберто Васкес-Фигероа

Тридцать два огромных корабля, причалив к острову, опустошили свои трюмы, и полусотне торговцев нужно было где-то разместить товары; множеству семей, прибывшим на остров, нужна была крыша над головой; двум десяткам новых священников требовались храмы; а доброй тысяче искателей приключений, мечтавших завоевать новые империи, как и несметному количеству проституток, нужны были хотя бы кровати, где они могли бы отсыпаться после долгого плавания или обслуживать щедрых клиентов.

Золотая лихорадка, казалось, уступила место лихорадке строительной, и многие старожилы, прибывшие сюда со второй экспедицией Колумба, просто не верили своим глазам.

Хотя, по правде говоря, таких «пионеров» осталось едва ли с полдюжины — тех, кому удалось выжить, не став жертвами лихорадки, ядовитых змей или свирепых дикарей, кто не погиб в братоубийственных стычках и счастливо избежал виселицы в годы правления вице-короля и его преемника, Франсиско де Бобадильи, или просто не уехал домой, пресытившись до тошноты всеми этими безобразиями.

Мастер Хуан де ла Коса как раз и был одним из тех немногих, кто мог похвалиться, что присутствовал при закладке первого камня ныне уже не существующей Изабеллы. Когда Сьенфуэгос и Бонифасио Кабрера обнаружили его сидящим у дверей таверны «Четыре Ветра», откуда он наблюдал за работой строителей, картограф торжествующе указал в сторону каменщиков, с улыбкой заметив:

— Ну, что вы на это скажете? Галисийцы и каталонцы работают в одной упряжке, кто бы мог подумать! И если уж дошло до такого — значит, это точно выгодно. Теперь уж они никуда отсюда не двинутся.

— А вы ожидали, что они куда-то двинутся?

— Не знаю. Честно говоря, у меня создалось впечатление, что для них это — просто приключение, из-за которого все посходили с ума; но глядя, как они работают, я склоняюсь к мысли, что это уже не приключение, а кое-что посерьезнее. Дом, который они строят, настолько добротен, что простоит добрую тысячу лет.

— И вам это не нравится?

— Мне не нравится, когда у меня крадут мечту.

— Ну, в этом у вас уже имеется печальный опыт, — сочувственно вздохнул Сьенфуэгос. — Кстати, как обстоят дела с Бастидасом и вашим золотом?

— Как нам и говорили, Родриго заставил Бобадилью вернуть наши сундуки с золотом, но теперь оно принадлежит королю с королевой, и только они могут решать, как им распорядиться.

— Теперь вы вернетесь в Испанию? — спросил Сьенфуэгос.

— Да, вернусь, когда флотилия отправится назад. Хотя мне бы не хотелось возвращаться домой в компании бывшего губернатора и шайки его воров.

— Хотел бы я увидеть за решеткой! — вздохнул канарец. — Честно говоря, хотя бы по этой причине следовало выпустить заключенных: чтобы освободить камеры для этих мерзавцев.

— Чтобы упечь за решетку всех этих негодяев, потребовалось бы десять таких крепостей, — посетовал моряк. — Думаю, по этой самой причине Овандо и предпочел отправить их в Севилью: пусть их судят монархи.

— Неплохая идея, — согласился хромой Кабрера, с аппетитом уминая вкуснейшую чечевицу, принесенную Хусто Камехо. — Слишком уж много ненависти скопилось на таком пятачке, а теперь сюда приехало столько новых людей, чтобы начать жизнь сначала.

— Говорят, будто бы донья Изабелла простила Колумба и позволила ему снарядить новую экспедицию в поисках северо-западного пути в Сипанго — при том условии, что ноги его не будет в Санто-Доминго.

— Но это же невозможно! — воскликнул Сьенфуэгос. — Кто сможет помешать ему войти в город, который он сам построил и где был вице-королем?

— Ну, положим, построил город не он, а его брат, — напомнил моряк. — Но сейчас это не имеет значения. Санто-Доминго — наш единственный оплот по эту сторону океана, и он всем, даже самим своим существованием обязан адмиралу, но, откровенно говоря, должен признать, что их величествам и впрямь лучше держать его отсюда подальше. У этого старого волка слишком склочный характер, и везде, где бы он ни появился, непременно возникают проблемы.

— Это будет прямо-таки сокрушительный удар по его самолюбию, — заявил канарец. — А я, видит Бог, в жизни не встречал более самолюбивого человека.

— Подумать только: запретить ему появляться на его же собственном острове! — повторил хромой, не веря своим ушам. — В своем собственном королевстве, черт побери! Вы знаете, было время, когда он утверждал, что собирается стать королем Гаити и даже короноваться?

— Все это бред! — запротестовал мастер Хуан де ла Коса. — Такой же бред, как те байки, что он якобы собирался продать остров генуэзцам. Уж я-то его хорошо знаю: как-никак, мы совершили вместе два первых плавания. И могу сказать, что он действительно отличный моряк, хотя, конечно, изрядный скряга и нос задирает сверх всякой меры, но я уверен, что он никогда не пошел бы на измену.

— А как отреагировал Овандо, когда обнаружил пустую крепость? — немного погодя спросил канарец.

— Насколько я понял, по этому поводу он не сказал ни слова. Хотя ему вряд ли понравилось, что над ним стали потешаться на всех углах еще до того, как он ступил на остров. Вот только боюсь, он этого так не оставит, а потому мне бы хотелось убраться отсюда подальше, прежде чем он разузнает, что именно я состряпал тот злополучный поддельный приказ.

— Ну, об этом знаем только мы трое, и я готов побиться об заклад на собственную жизнь, что никто из нас даже словечка не проронит.

— Я тоже так думаю, — с улыбкой ответил моряк. — И все же советую соблюдать осторожность. И прежде всего, донье Мариане как можно скорее следует покинуть Эспаньоолу.

— А вы знаете какой-нибудь остров, где мы могли бы основать колонию? — спросил Бонифасио Кабрера.

Человек, избороздивший вместе с Колумбом все неизведанное доселе Карибское море, глубоко задумался и в конце концов ответил:

— К югу от Кубы есть аж с десяток прекраснейших островов, их называют Сад королевы. Хотя Маргарита тоже поначалу была чудесным местом, пока ловцы жемчуга не превратили ее в огромный бордель.

— А Боринкен?

— Всем бы он хорош, да только слишком уж близко там острова каннибалов. Им ничего не стоит добраться до острова на больших пирогах.

— Не люблю каннибалов, — заявил Сьенфуэгос. — Просто волосы встают дыбом при одной мысли, что эти твари могут оказаться поблизости. Лучше поищем к югу от Кубы. Вы поплывете с нами?

Человек, начертивший первую в мире карту нового континента, покачал головой.

— Будь я на двадцать лет моложе, я бы согласился, — ответил он. — Нашел бы себе молодую жену, сильную и храбрую, и начал бы новую жизнь, взяв самое лучшее из того, что я впитал в Сантонье ребенком, и самое лучше из того, что узнал здесь, уже стариком. Но увы, для меня уже слишком поздно, и в глубине души я давно понял, что хотел бы остаться здесь, став свидетелем всех здешних чудес.