Хозяин теней. 3 (СИ) - Екатерина Насута

случае ограничиваясь лишь упоминанием о нём. В древних свитках можно встретить и некоторое описание «чудес кромешных» и свойств оных, однако следует понимать, что они весьма далеки от правды, хотя и позволяют оценить великую силу вещей, сотворённых нечеловеческим разумом. Гребень, способный рассечь землю до «алого нутра» или же шкатулка, вместившая в себя «море с кораблями и островами», влас злотой, превращающий в золото всё, чего коснётся. Эти и многие иные предметы ныне известны благодаря сказкам, но уверяю вас, подобные вещи не только существуют, но и…

Из лекции профессора К., прочитанной студентам курса прикладной артефакторики

Тупой ещё мгновенье назад клинок проваливается в плоть почти до самой кости. И в лицо брызжет тёплым. Лилейная вонь становится почти невыносима, я пытаюсь дышать ртом. И чувствую, как проседает подо мною камень.

Так… один готов…

Не камень проседает.

Тело.

Оно будто входит в этот камень, выплавляя его, а из трещин выливается вода. Больше и больше воды. Но сейчас капли распадаются, выпуская тени. И первые же летят к покойнику. Я вижу их ясно, мелких, юрких и хищных. Они шипят и скрипят, они облепляют мертвеца. И надо бы убираться, но сил нет.

— Господин, — этот крик заставляет очнуться и повернуться на голос. По-прежнему дымно, пусть рыжий огонь, сотворённый уродом, погас. А зелёное свечение — не то, что для глаз полезно. Но я вот вижу. Человек застыл на кромке. Он тянет шею, как-то бестолково взмахивает руками. В тесном пространстве комнатушки выстрел подобен грому. И человек пятится, его самого пугает этот звук.

Правильно.

Боятся — это хорошо. Разумно.

Я встаю на четвереньки. Выход один, а значит, надо пробиваться к нему. И хорошо бы узнать, что происходит там, наверху.

— Господин…

Он всё-таки решается сделать шаг.

Замирает.

И выпускает тень. Надо же. Охотник. Сука он, а не охотник, если вот так вот… тень его довольно крупна. До Тимохиной Бучи, конечно, не дотягивает, но моей больше раза в два. Тем паче, своей я всё ещё не чувствую.

Эта узка.

Длинна.

И опирается на шесть лап. Впрочем, она тоже не спешит идти вперёд, топчется на краю, издавая низкий вибрирующий стрёкот. Этот звук заставляет остальные тени бросить покойника и повернуться.

— Господин… чтоб тебя… — человек ступает на лёд.

Или всё-таки камень?

Главное, что ступает. А я… так, обойти и наверх рвануть? Наверху наверняка будет ещё охрана. И без тени с одним клинком я точно не справлюсь. Хоть бы оружие какое-никакое.

Надо было обыскать покойника.

Обыщу.

Сразу двоих и обыщу. Может, самоуверенно, но этот слабее хозяина. А ещё он боится. Очень. Вон и спешит вроде на помощь, но не так, чтоб прям со всех ног. Тени же чуют живого. Странно, но на меня они вовсе не обращают внимания.

И хорошо.

— Чтоб тебя… мальчик? Ты меня слышишь?

Он не видит?

Не видит.

В руке револьвер. Во второй нож… повторить, что ли, фокус с броском? Нет. Рискованно. Я далековато, да и, если повезло один раз, то не факт, что второй получится.

— Мальчик, ты хоть представляешь, что натворил? На кого ты руку поднял.

На ублюдка, напавшего на мою семью.

— Его отец этого не простит…

И рывок в другую сторону. Это он меня голосом отвлечь пытается? Или и вправду думает, что я отвечать стану.

Стану.

Но не так. Я поймал ближайшую тень, ухватив её за шкирку, и та издала тонкий писк. Мужик на этот звук крутанулся.

Ему бы уйти. Позвать на помощь. Человек пять-шесть. Да даже двоих. Я бы тогда точно не справился. А он вот чего-то бродит… или боится?

Я швырнул тень ему под ноги. И она, ударившись о камень, истошно заверещала. А вот человек отпрыгнул и выстрелил. Грохот и шум заставили всех теней, а их набралось множество, подняться. Они заметались, заполняя собой всё-то пространство комнаты. Я сам прижался ко льду, чтоб не задело. Хлопали призрачные крылья. Кто-то орал. Кто-то визжал. И звук этот был подобен скрежету гвоздя по стеклу, только куда громче. Его перекрыло воем.

Скрипом.

Чтоб…

— Отстань! — человеческий голос на долю мгновенья вырвался из хаоса звуков. — Место! Место…

Бахнул ещё один выстрел.

И ещё.

Последний я уже слышал словно сквозь вату. Уши заложило? Главное, что тени, успокоившиеся было, снова заметались. Но и в мельтешении их я увидел, как огромная тварь наваливается на человека, сшибая и опрокидывая его. Следом тело её вздрагивает, глуша собой звук выстрелов. Это его что, собственная? Она ещё подёргивалась, а от человека воняло кровью. И я чувствовал этот запах, раздробленный на многие части, смешанный с лилиями, и изменённый. Как и чувствовал, насколько манит он.

— Помоги… — вой перешёл в скулёж. — Ты же человек… ты же…

Он пытался то ли спихнуть тень, то ли выползти из-под неё.

— Человек должен помогать человеку! — его вопль заставил прочих отступить.

А я…

Я подобрался ближе.

И в револьвер вцепился.

— Отдай, — сказал строго. И надо же, подчинился. Пальцы разжались, пусть и не сразу.

— Ты… ты меня вытащишь, правда? А я тебе помогу? Мы поможем друг другу… только отцепи эту погань.

Его тень была мертва. Или тени не умирают? Нет, умирают. Здесь, в круге, она была вполне материальна. Я чувствовал под руками жёсткость панциря, неровность его. И белые пятна, будто хитин начало разъедать. Пятна расползались.

И ещё тварь была тяжёлой.

Жвалы её впились в ногу, и кость не выдержала. Точно перелом, вон как завернуло в стороночку, почти прямой угол. И человек, увидев это, закатил глаза. Надо же, какие мы нежные…

— Сними…

— Терпи, идиот. Там сосуды повреждены. Если сниму, то кровью истечёшь.

И быстро. А мне быстро не надо. Мне надо поговорить.

Он моргнул.

И взгляд чуть прояснился. Так, теперь поспешаем, пока он не справился со страхом и сообразил, что я один и вовсе не так уж крут.

— Кто ты? — я сунул его револьвер в штаны. Авось не выпадет.

— Г-глухов… Алексей Глухов.

Ни о чём не говорит.

— А там кто?

— Там? — он повернул голову, но вместо трупа была лишь копошащаяся кучка теней. — Там… он нас убьёт!

— Я тебя убью раньше. Видишь? — я вытащил нож. — Один удар и отправишься к ней. Хочешь?

Он сглотнул.

— Ты не посмеешь!

Да ну?

— Людей… нельзя приносить… в жертву… Синод… категорически… запрещает.

— Мы ему не скажем.

То есть, это я того урода в жертву принёс? Я прислушался к себе. Нет. Ничего не ёкает. Ужаса тоже не испытываю. Как и глубокого