Верни мне крылья, любимая (СИ) - Жнец Анна

— Я не могу летать. С мамой и отцом все в порядке? Вход в Петлю открывается тем же заклинанием?

Зависнув над мачтой, Фольн смотрел на него и молчал, затем перевел взгляд на Арабеллу за спиной Дьяра.

— Это моя истинная, Фоль. Представляешь, я нашел истинную!

Как же счастлив он был оказаться дома, увидеть родственника. Вспомнилось, как в детстве они с двоюродным братом летали над морем наперегонки с сапсанами, как уже взрослые делились впечатлениями об уроках в храме любви и надеялись скорее встретить избранницу.

Переполненный эмоциями, охваченный самой настоящей эйфорией, Дьяр подошел ближе к мачте.

— Фоль?

Но Фольн ничего не ответил на его восторженную речь. Вместо этого он вскинул руки, между которыми внезапно возник шипящий огненный шар.

И этот шар, этот разрушительный сгусток огня он, замахнувшись, запустил прямо в корабль.

Вспыхнули мачты. Затрещало дерево.

— Фоль, что… — Дьяр застыл, не веря своим глазам.

Языки пламени взвились вверх, стремительно пожирая парусину, перекидываясь на реи, расползаясь по канатам, натянутым между мачтами.

Где-то за спиной раздались крики команды, полные ужаса и паники, а Дьяр смотрел на этот кошмар, на то, как судно, на котором они плывут, сгорает в огне, и не мог пошевелиться. Ему казалось, будто он спит, что вот-вот проснется и обнаружит себя в каюте, в постели, под теплым боком любимой невесты.

Этого не может быть. Не может быть. Ему чудится.

Фольн зачем? Что ты делаешь?

— Вернулся все-таки, — с ненавистью прошипел двоюродный брат, которому Дьяр так радовался вначале. Новый шар огня затрещал в его руках.

Новый шар.

Дурное предчувствие сдавило горло ледяным кулаком.

— Нет! — закричал Дьяр во всю силу легких.

А шар уже летел, уже пронзал воздух, раскаляя его своим чудовищным жаром.

В сторону Арабеллы, растерянно замершей позади.

Миг — и его невеста, его возлюбленная, его жизнь и душа, вспыхнула живым факелом.

* * *

Конец. Это конец.

Он понял, что никогда не забудет, как она кричала от боли. Темная фигура, объятая пламенем, будет стоять перед его глазами всю жизнь. Сколько бы ни прошло времени, этот кошмар из памяти не сотрется. Он станет поджидать его каждую ночь под закрытыми веками — жуткий сон, в котором его возлюбленная горит и зовет на помощь.

А он ничего, не ничего не может сделать.

Владей Дьяр бытовой или целительской магией, шансы спасти Арабеллу казались бы не такими ничтожными, но вот чудовищная насмешка судьбы: единственные чары, подвластные любому дракону, — чары огня.

А огонь и без того был повсюду.

Посреди раскаленного ада, под горящими парусами корабля, идущего ко дну, под крики перепуганных до смерти людей, под дикий нечеловеческий вопль Арабеллы Дьяр бросился к ближайшей бочке с водой. Эти бочки — одни с водой, другие с песком — стояли здесь на случай пожара, вот только Дьяр с отчаянием понимал: поздно, повреждения, полученные его любимой, смертельны. В магическом пламене живая плоть сгорает, как сухой лист бумаги. За секунды.

Он плакал. Волок гигантскую бочку с водой и обливался слезами, как пятилетний ребенок.

А она кричала, кричала, кричала. В огне. Так дико, так страшно.

Этот жуткий, истошный крик разрывал его барабанные перепонки, отдавался в голове эхом, стоял и стоял в ушах.

Если Арабелла умрет, продолжать жить нет смысла.

А она умрет. Ее не спасти.

Вокруг, подхваченные ветром, летали обрывки пылающего брезента. Краем глаза Дьяр заметил, что команда спешно покидает обреченное судно, спуская на воду шлюпку. Где-то над головой, над бездной огня, над трещащими мачтами и горящими парусами, стервятником в небе кружила крылатая фигура.

Дьяр мог бы попытаться сбить ее с помощью своей силы, да не было на это времени.

Арабелла.

Он должен что-то сделать, пусть даже в этом нет смысла.

Поздно. Поздно. Поздно.

Женский крик, от которого сердце билось в агонии, а душа истекала кровью, неожиданно оборвался.

Черный от сажи, опухший от слез Дьяр дотащил бочку до того места, где бросил Арабеллу пылать живым факелом. Но вместо любимой нашел на темном закопченном полу горстку пепла.

Горстка пепла — все, что осталось от его истинной. От его жизни. От его счастья. От его души.

Бочка выпала из рук. Из нее на палубу выплеснулась вода.

Ошеломленный, Дьяр смотрел на черную пыль у своих ног.

Это его любимая? Его Арабелла?

Эта кучка черного праха — она?

Он взвыл. Запрокинул голову к пылающим небесам и заорал во всю силу легких. Завопил так, словно хотел выкричать из себя жизнь. Кричал и кричал, как безумец, а потом рухнул на колени перед останками своей души и зарылся в прах пальцами, словно пытался отыскать в нем Арабеллу.

Как же так?

Они почти добрались до дома. Были так счастливы. Строили планы.

Рыдая, Дьяр стиснул в кулаках еще теплый пепел.

— Ты не станешь новым Хранителем, — раздался сверху голос ненавистного Фольна, укравшего у него будущее.

Так вот из-за чего его предали!

Из-за власти! Из-за такой мелочи! Кому нужна эта власть, когда ладони черные от праха любимой женщины?

Опустив голову, Дьяр безумным взглядом уставился на свои руки: темный пепел забился под ногти, в каждую трещинку кожи, сделал линии на ладонях черными.

Линия жизни, линия любви. Черные.

Фольн метил на его место. После Дьяра он был следующим в очереди на титул Хранителя Огня и не погнушался никаких средств, чтобы устранить конкурента.

Но Арабелла… Убить истинную дракона… У него же самого есть избранница. Он должен понимать.

— Здесь ты и сдохнешь, — выплюнул Фольн, его брат, тот, с кем Дьяр носился по лесам острова и учился прыгать в море с обрыва. — Сгинешь навсегда. И никто не узнает, что каким-то невероятным прискорбным образом тебе удалось сбежать из того чудесного места, куда тебя упекли.

Сквозь толщу боли в измученный разум Дьяра пробилась догадка.

«Так это Фольн меня сдал карателям, — равнодушно подумал он. — Это Фольн подстроил, чтобы меня схватили».

Мысль не вызвала в его сгоревшей дотла душе никаких эмоций. Какая разница. Арабелла мертва. Ничто больше не имеет значения.

Но Дьяр должен отмстить за ее убийство. Да, он должен отомстить. Должен заставить предателя Фольна захлебнуться собственной кровью.

Он вскочил на ноги. Горе выжгло все чувства, оставив внутри мертвую, обугленную пустоту, и эту пустоту сейчас стремительно заполняла ярость. В венах вскипела кровь, пульс забился в висках, в горле родился крик:

— Ты!

Теперь уже ладони Дьяра создали огненный шар и запустили им в крылатый силуэт за горящими парусами.

Мерзавец Фольн! Он с легкостью уворачивался от смертельных снарядов своего противника, лавировал в небе и издевательски хохотал. Крылья были его преимуществом, они делали предателя слишком ловким, неуязвимым для врага, застрявшего на палубе тонущего судна.

— Ты умрешь! Умрешь! — злорадно смеялся ублюдок и швырялся огненными шарами не в Дьяра — в корабль, помогая тому быстрее уходить под воду. — Твои папочка и мамочка так и не узнают, что их сынок выжил в плену, что почти добрался до Острова и погиб буквально на пороге родного дома.

В бешенстве Дьяр стиснул кулаки, прицелился и метнул в негодяя сгусток ревущего пламени. Мимо. Опять мимо! А все проклятые крылья! Крылья, которые у Фольна есть и которых у него, Дьяра, нет.

Вот бы подняться в воздух! Тогда бы они с противником были на равных.

— А до Петли всего двадцать километров, — зубоскалила в облаках эта тварь, — но ты не доплывешь. Я не дам тебе доплыть. Может, если бы ты вернулся позже, после того как назначили нового Хранителя. Но не теперь. Теперь — нет.

В небе Фольн замахнулся для нового сокрушительного удара. Шар уже трещал в его руках, разрастаясь, стремительно увеличиваясь в размерах. Гигантский шар.

Пол под ногами покачнулся, между деревянными досками начала просачиваться вода. Морская пучина с минуты на минуту готовилась поглотить корабль, и Дьяр решил не сопротивляться судьбе: без Арабеллы бороться за жизнь не хотелось. Единственное, о чем он до безумия, до иступленной ярости жалел, — что не удалось отомстить.