Мужчины и женщина - Юлия Григорьевна Добровольская

— Конечно.

Он произнёс это спокойным голосом, словно продолжение разговора не имело смысла: всё сказано, что ещё можно добавить?…

Но Егор всё же решил, что я могу чего-то не догонять, и продолжил:

— Ну, разве это любовь, когда тебе говорят: я тебя сегодня не люблю, потому что ты себя плохо ведёшь? Значит, сегодня любовь закончилась! Как мороженое! Да никакая это не любовь! — Парень снова был захвачен предметом. — Любовь же не мороженое! Хорошо себя ведёшь — на, возьми, а плохо ведёшь — нету!

Вот он о чём!.. Значит, он ещё имел в виду и безусловность настоящей любви! Похоже, этому его никто не учил. Нет, в его годы мне такое в голову бы не пришло… Да и вообще, пока я не начала своё педагогическое образование, я думала, так и должно быть, нас всех так воспитывали, и родителей наших воспитывали так же: хорошо себя ведёшь — люблю, плохо — не люблю… С самого младенчества мы находимся в таких условиях, когда гордиться собой можно лишь если окружающие реагируют на тебя положительно. Мы усваиваем, что ценность нашей личности устанавливается извне. И это — основная ошибка, уродливая установка, коверкающая нас, всю нашу жизнь.

— Я думаю, что они всё равно любят тебя, даже когда говорят, что не любят. — Я ощущала себя адвокатом не только бабушки и дедушки Егора, а всего их поколения… Да и моего тоже.

— Так нельзя. — Опять очень спокойно сказал Егор. — Это же любовь! Её нельзя обижать.

Больше он не говорил на эту тему. А я не нашла, что бы такое посоветовать ему в отношениях с бабушкой и дедушкой — его интуитивные реакции, ещё не до конца замутнённые «воспитанием», были гораздо мудрее моих советов…

Но расслабиться мне парень не дал. Он повернулся ко мне и спросил:

— А вам папа что, правда, платит за то, что вы со мной проводите время?

Я не поняла, к чему это он, но, следуя лучшим традициям современной педагогики, решила говорить начистоту.

— Да. Это же моя работа.

— Жаль… — Он отвернулся в окно. — Я думал, он просто так вам деньги даёт.

И тут до меня дошло! А ведь я должна была бы понять смысл вопроса, лишь услышав его — не первый день знаю этого парня… И что же мне ответить ему?

— Знаешь… я давно бы сказала твоему папе, что мне не нужна зарплата. Но дело в том, что так не принято во взрослой жизни. Каждый получает зарплату за свою работу. И тот человек, который платит другому, уверен, что работа будет выполнена, если за неё заплачено…

Я понимала, что всё это звучит как бред в том контексте, в котором задан вопрос: речь идёт о нашей с Егором дружбе, а тут — работа, зарплата…

— А если папа перестанет вам платить, вы сразу уйдёте от нас?

— Если папа перестанет мне платить, это будет означать, что ему больше не нужен воспитатель для сына.

Боже мой!.. Как бы умудриться не расколоть, не поцарапать хрупкие чувства, ещё не тронутые жерновами жизни, лекцией по товарно-денежным отношениям!..

— А если папа скажет, что он нуждается в моей помощи, но ему больше нечем мне платить, я, конечно, останусь с тобой!

Егор слушал очень внимательно, на его лице, как обычно в серьёзных разговорах, отражалась активная работа мысли.

— Я говорила тебе, что люблю тебя? — Я коснулась рукой его волос.

— Да, говорили.

— А ты сказал, что любовь это то, что никогда не проходит. Так вот, я люблю тебя, потому что это ты. А не потому, что твой папа платит мне зарплату.

Я хотела добавить, что его папа и так не на один год вперёд заплатил мне, что я чувствую себя неловко, живя на полном обеспечении и получая жалованье, которое ни одному учителю или воспитателю не приснилась бы в самом фантастическом сне… Но не стала забивать голову парня этими меркантильными подробностями, а добавила тихо:

— И моя любовь к тебе никогда не пройдёт.

— Я знаю. Моя любовь к вам тоже никогда не пройдёт. — Егор произнёс это ровно, глядя в окно, очень спокойным тоном. И тем самым голосом…

Я зашла к родителям Сергея вместе с Егором. Они были приветливы и вежливы — как обычно, предложили пройти.

— Спасибо большое, — ответила я, — меня ждёт Андрей в машине.

Мы обнялись с парнем. Он не отпускал меня дольше… гораздо дольше обычного. А мне хотелось схватить его в охапку и унести с собой, и никуда не ехать, и никого не видеть, кроме него… Навряд ли мне бы удалось «схватить» его и «унести»: Егор был лишь на каких-то полголовы ниже меня. Вот такой вот мой маленький мальчик…

* * *

Дверь открыл Сергей. Кивнув в дальний угол огромной комнаты-гостиной, в которую мы угодили безо всяких предисловий в виде прихожих, сказал:

— Хозяин шаманит над фирменным блюдом.

Мы обнялись, как это повелось с того самого «всемирного дня обнимания». Сергей провёл меня в центр гостиной, где уже было несколько человек. Меня представили присутствующим. Андрей тоже поздоровался со всеми и пристроил наш большой подарочный свёрток между двумя диванами.

* * *

То, к чему Андрей подвёл меня в антикварном магазине, вызвало у меня эстетический восторг. К медицине я имела весьма косвенное отношение, и знакомство с инструментарием сей отрасли человеческой деятельности — научной и практической — ограничивалось фонендоскопом, железкой для осмотра горла, которая, кажется, называется шпателем, термометром, да шприцем с иголками. Увиденное привело меня в состояние благоговения.

Это был кожаный саквояж с набором инструментов земского врача конца девятнадцатого века. Как мне объяснили, набор не полный, не в лучшем состоянии, поэтому и стоит относительно недорого.

Я посмотрела на Андрея и сказала: я покупаю. Чуть позже к моей покупке он добавил свою — переносной микроскоп известной и поныне немецкой фирмы, тех же, что и мой саквояж, времён, с тем же достоинством несущий на себе следы прожитых десятилетий, но вполне дееспособный.

* * *

На сервировочном столе стояли напитки и закуски. Андрей предложил мне выбрать аперитив. Я, не слишком разбираясь в напиточном этикете, показала на первую попавшуюся бутылку красного вина.

Налив мне и себе, Андрей предложил ознакомительную экскурсию по квартире.

Это было весьма экстравагантное жилище, расположенное на самом верху шестиэтажного кондоминиума, притаившегося в зелёной зоне, в самом центре города. Не описать его в подробностях я просто не могу…

Квартира в двух уровнях начиналась,