Голем в Голливуде - Джонатан Келлерман

– Молоко, – повторил Джейкоб.

– К завтраку, – подтвердил Сэм.

– А Найджел не сможет?

– Я не спрашивал.

– Так, может, спросишь?

– Можно, только не знаю, найдется ли у него время.

– Абба, уже полдень.

– На завтра, – сказал Сэм. – На завтрашний завтрак.

– Тогда он наверняка успеет. А если нет, вечером я привезу, хорошо? Мне надо бежать.

– Да. Хорошо. Береги себя.

Сэм дал отбой.

Джейкоб в недоумении уставился на телефон. Отец никогда не был занудой. И совсем не умел врать.

Молоко? Да неужто?

Непонятно, с чего вдруг он так настырно расспрашивает о деле, – разве что всерьез обеспокоен состоянием сына. Мысль о том, что беспокойство это небеспочвенно, была неприятна. Ночью кошмары, днем трясет безудержным электричеством.

Нет, это не в счет. Издержки профессии. Он имеет право на кошмары. Потому что играет в гляделки со злом. Он имеет право на азарт. Потому что дело сдвинулось.

В телефонных настройках Джейкоб установил для отца особый звонок. Теперь ясно, каким вызовом можно пренебречь.

Дом, где некогда жила дипломированная медсестра Лора Лессер, был в тюдоровском стиле. Его нынешняя владелица, женщина средних лет, выслушала Джейкоба и, записав номер его бляхи, попросила обождать.

Переминаясь на крыльце, Джейкоб поразмыслил и пришел к выводу, что трехдневный трудовой марафон, взлет, падение, легкий подъем – отголоски усердия. У мании иная структура и не такая стремительная цикличность. Так? Ну да.

Вернулась хозяйка. Насупленная. В полиции подтвердили, что Джейкоб коп, однако название его отдела и возможную цель визита не сообщили. Прежде чем впустить, женщина забросала его вопросами, на которые получила максимально уклончивые ответы. И даже в доме не могла угомониться:

– Так какое, говорите, преступление?

Джейкоб ничего ей не говорил.

– Взломали квартиру.

– О господи! Мы в опасности?

– Ничуть. – Джейкоб миновал прихожую.

– Почему вы так уверены?

– Преступление давнишнее.

– Тогда зачем вы пришли?

– Обнаружилась его связь с недавними преступлениями, но вам не о чем тревожиться. – Лучезарно улыбаясь, Джейкоб шнырял по дому. – Честное слово.

Он нашел, что искал – бывшую гардеробную Лоры Лессер.

Теперь она стала спальней девочки. Над кроватью буквами из ворсистой ткани выложено «ИЗАБЕЛЛА».

Джейкоб представил труп Лоры Лессер на лиловом ковре.

Мысленно встал на колени и посмотрел в окно. Знак «Стоп».

Сделал снимок.

– Куда вы смотрите? – спросила хозяйка.

– Спасибо, я закончил. Извините за беспокойство.

Джейкоб направился к выходу. Бесплодность поисков доставляла мрачное удовлетворение. Отрицательный результат тоже по-своему полезен.

– Мы сюда переехали, потому что здесь спокойно, – сказала женщина.

– Верный выбор.

– Муж подумывает обзавестись ружьем.

Джейкоб вспомнил девчачью комнату и сказал:

– Только пусть держит его взаперти.

– Сделан полный ремонт, – в квартире Кэти Уэнзер сказала риелторша. – Дивная открытая планировка гостиной-столовой.

– А как спальня?

– Тоже все новое. – Риелторша шагнула из комнаты. – Сюда, пожалуйста.

Скоренько пробегая коридор, освещенный убогими бра, риелторша воспевала обои:

– …Сейчас это самое то…

Джейкоб вошел в спальню.

– Здесь дивные полы, правда? – сказала агентша.

– Миленькие, – ответил Джейкоб.

– Восстановленный тик. Прежние владельцы путешествовали по Индии и в Мумбае увидели школу под снос. Так они…

– Стены и окна не перемещали?

– Здесь? Не думаю. Они углубили стенной шкаф, идеально для молодой… пары или, если вы… – Риелторша уставилась на Джейкоба: тот, присев на корточки, фотографировал. – У нас вообще-то есть сайт.

– Угу, – сказал Джейкоб.

– Не хотите взглянуть на ванную?

Не отвечая, Джейкоб прошел к окну.

Через дорогу детский сад.

– А что об этом скажете? – спросил Джейкоб.

– Садик? Дивный. Открыт меньше четырех лет назад, условия превосходные. Организована группа особо одаренных малышей. У вас есть дети?

– Нет.

– А… Насколько я знаю, соседство очень деликатное. Детей забирают с другой стороны, так что скопления машин не бывает, а что касается шума… э-э…

Джейкоб делал снимки и прямо слышал ее безмолвный вопль: Тревога! Педофил!

Риелторша попыталась привлечь его внимание к другому окну, превознося дивный вид на северную сторону.

– Что вы сказали? – переспросил Джейкоб.

– Я говорю, там смотреть особо не на что, но вот здесь просто дивное освещение.

Джейкоб посмотрел в окно на детский сад.

– Сэр?

Он пошел к выходу.

– Вы… не возьмете рекламный проспект, сэр?

Из вежливости Джейкоб взял.

– Все окна выходят на восток, – сказал он.

Фил Людвиг молчал.

– Пока ни малейшего представления, что это означает, – продолжил Джейкоб. – К тому же дом Кэтрин Энн снесли, так что стопроцентной уверенности нет. Однако совпадение в восьми случаях из восьми.

Ни малейшего представления — невинное вранье. Версия имелась. Безрадостная.

В еврейской традиции восток очень важен. Молитва дважды разрушенному Иерусалимскому Храму[29].

Справедливость.

Но зачем все усложнять, пока не прояснились детали?

Однако Людвиг был доволен:

– Вы хорошо поработали.

– Спасибо.

– Я себя костерю, хотя понимаю, что зря.

– Вы правы. Зря.

– И все же. Хоть это немногого стоит, я вас благословляю.

– Благодарю.

– Вашего жука я переслал своему приятелю-ученому. Сегодня-завтра ответит.

– Спешки нет.

– Черта лысого. Уж дайте и мне с чем-нибудь справиться.

Глава двадцать четвертая

В суси-баре телевизор транслировал излюбленную тактику «Лос-Анджелес Лейкерс»: в конце последней четверти профукать двузначное преимущество в счете. Юристы в рубашках поло стучали кулаками по столам и грозили экрану «Ролексами» на запястьях.

Свое открытие Джейкоб решил отметить сравнительно приличным обедом в покое и одиночестве. Намерение продержалось не дольше супа мисо, а затем в голову вновь полезли мысли о деле.

Конечно, он первым подметил шаблонное расположение тел, но это ничуть не умаляло заслуг прежних сыщиков, что бы там ни говорил Людвиг. Детективные романы занятны, даже копы их почитывают, но расследование реального убийства – всегда кошмар и геморрой. Как правило, собираешь факты, отсеиваешь шелуху и идешь по следу, чаще всего очевидному, потому что большинство преступников – дураки. Бац – и дело закрыто.

В криминальных историях неизбежны слепые пятна и предвзятость.