Правда о России. Мемуары профессора Принстонского университета, в прошлом казачьего офицера. 1917—1959 - Григорий Порфирьевич Чеботарев

батальон и несколько кадетов из Ораниенбаума; все они быстро сдались. Таков был постыдный конец правительства Керенского в Петрограде 25 октября (7 ноября) 1917 г.

Казаки штурмуют Пулковские высоты

Мы тогда этого не знали, но Керенскому удалось бежать из Петрограда в район Острова и Пскова (город примерно в 170 милях к юго-западу), где располагалась штаб-квартира 3-го кавалерийского корпуса. Из всех частей в окрестностях Петрограда эта единственная сохранила некоторую воинскую сплоченность. Керенский справедливо считал, что эта часть может сохранить верность правительству – но, по иронии судьбы, это был тот самый III кавалерийский корпус, который Керенский всего два месяца назад во время дела Корнилова заклеймил как контрреволюционную часть. После провала плана Корнилова и самоубийства генерала Крымова командовать корпусом был назначен генерал Петр Краснов. Так что теперь Керенский призвал генерала Краснова вновь двинуть все тот же III корпус на Петроград.

Тот факт, что Краснов повиновался-таки приказу Керенского, – имея в виду все сопутствующие обстоятельства, – еще раз подтверждает, что казаки всегда играли в истории Российского государства стабилизирующую роль. Генерал Краснов описал свои чувства в тот момент, когда решил выполнить приказ Керенского, следующим образом[40]: «…я иду не ради Керенского, а ради своей родины, ради Великой России, которую не могу оставить в беде. И если Россия с Керенским, я пойду с ним. Его я буду ненавидеть и проклинать, но я пойду служить России и умереть за нее. Она избрала его, она пошла за ним, она не сумела найти себе более способного лидера – ия пойду помогать ему, если он за Россию».

К несчастью для Керенского, он теперь был не в состоянии отменить те меры, которые сам же предпринял ранее, чтобы лишить III кавалерийский корпус возможности активно действовать. Два месяца назад, после провала корниловского марша на Петроград, отдельные части корпуса были намеренно рассредоточены по большой территории, чтобы затруднить корпусу любое внезапное движение. В результате, когда Керенский обратился за помощью, у генерала Краснова под рукой оказалось всего около 700 всадников и несколько полевых орудий.

Теперь я продолжу рассказ о событиях так, как я их помню, приведу некоторые цитаты и поясню, в какой степени эти описания совпадают или расходятся с моими воспоминаниями. Источники цитат: дневник моей матери; опубликованный рассказ о событиях генерала Краснова; «Десять дней, которые потрясли мир» Джона Рида (именно эту книгу я процитировал в названии данной главы); и официальные советские документы.

Следует упомянуть при этом, что в 1917–1918 гг. я записал кое-что из тех воспоминаний, которые приведу, но позже на Дону вынужден был уничтожить свои записи. Тем не менее мой рассказ – не просто воспоминания сорокапятилетней давности, но попытка восстановить то, что однажды уже было записано и не раз обсуждалось с другими участниками этих событий.

Карта Г

Окрестности Петрограда. См. карту А

Первый намек на то, что кто-то все же попытается оспорить успех большевиков в Петрограде, мы в Царском Селе получили по телефону вечером 27 октября (9 ноября). Мужской голос спросил госпожу Краснову, и она сразу же узнала голос мужа. Небрежным голосом, не называя себя, он сообщил, что находится в Гатчине – небольшом городке примерно в 14 милях к югу (см. карту Г).

27 октября (9 ноября) мама записала в своем дневнике: «Грустные и тихие мы [госпожа Краснова и она сама] сидели и шили в гостиной, когда вдруг позвонил по телефону из Гат[чины]… П[етр] Николаевич Краснов] – «Оставайтесь завтра дома, даже не думайте ехать в Петроград – там завтра будет нехорошо, и в Царском слишком многое может произойти»».

Уже от себя мама добавила – «Значит, в а-банк»[41].

Все это, очевидно, означало, что Краснов на следующий день может атаковать и захватить Царское Село, и тогда все, кто уедет в Петроград, окажутся отрезаны от дома.

Вскоре после этого мы услышали сильный шум на одной из соседних улиц – какой-то оркестр играл бодрый марш, и его сопровождали приветственные крики горожан. Мы узнали, что это один из гвардейских стрелковых запасных полков выходит навстречу казакам-«контрреволюционерам», которые приближаются к городу с юга. Госпожа Краснова, естественно, сильно нервничала.

В тот же вечер мама записала в своем дневнике: «Полк под звуки оркестра выходил из города на братоубийственную схватку. Тяжелый крест выпал на долю П[етра] Николаевича Краснова]. Помоги ему Бог! В конце концов, это последняя карта, последняя попытка спасти Россию от анархии, от позора унизительного трусливого мира!.. Сейчас 2 часа… Не могу спать… мертвая абсолютная тишина вокруг… На ум приходит множество грустных мыслей о Лидуше [госпоже Красновой]… справится ли милый П[етр] Николаевич Краснов] со своей задачей… взять Петроград… это не шутка! Пусть только ему удастся сделать это без слишком большого кровопролития… братская кровь [пролитая] не простится…»

На следующий день на улицах с раннего утра начали появляться дезертиры. Как я узнал позже, революционеры-резервисты, никогда в жизни не участвовавшие в каких бы то ни было сражениях, скоро устали нести свои винтовки и сложили их грудами на повозках, которые они реквизировали для этого в одной из деревень. Когда они на рассвете проходили по лесу, из-за деревьев появился казачий патруль в составе одного офицера и шестнадцати всадников. Казаки отрезали ленивых вояк от повозок с винтовками и велели им убираться домой. По возвращении резервисты, конечно, никак не могли признать все это, так что в пересказе число встреченных казаков многократно выросло.

Это происшествие сослужило хорошую службу – оно помогло избавить город от деморализованного сброда, в числе которого был и Царскосельский запасный «гарнизон» – порядка 16–20 тысяч человек. Официальная советская версия событий и британский военный атташе приводят даже более высокую оценку. Тем не менее после нескольких разрывов шрапнельных снарядов над ближайшими казармами в 7 часов утра 28 октября (10 ноября) все они сдались, и в город вошли казачьи патрули.

Штаб Краснова разместился в бывшем дворце великой княгини Марии Павловны, всего в паре кварталов от нашего дома. Я тут же отправился туда, и генерал Краснов назначил меня своим личным адъютантом. В мамином дневнике я нахожу следующую запись: «Гришук ушел в штаб около 9; позже он заскочил на минутку, чтобы сказать, что вечером придет сам П[етр] Николаевич Краснов], что все до сих пор достигнутое исполнили 300 казаков с двумя полевыми орудиями!!!.. Сердце мое сжалось…»

Я тоже не слишком обрадовался, когда узнал, как в действительности обстоят дела. После того как к авангарду, захватившему Царское Село,