Месть – блюдо горячее - Николай Свечин

отделения, и они разбили свои силы на четыре отряда. Обыскивать – так всех разом.

Лыков взял себе самого подозрительного, то есть Винограда. Побединскому достался Генкин, чей часовой магазин находился неподалеку. Красновского забрал Дубровин, а Леммура отдали греку.

Удача в эту ночь преследовала Алексея Николаевича. Другие тоже явились в отделение с добычей, но с мелкой. У кого-то опять нашлись нательные кресты, а Иван Дмитриевич отыскал калоши с прорезями для шпор, окованными медью. Приметная вещь была украдена у подпоручика 185-го пехотного Башкадыкларского полка князя Русиева-Корчибашева. То-то его сиятельство обрадуется…

Но в дамки прошел все-таки Лыков. Они с сыскным надзирателем Свитневым разбудили бедного Винограда, привели его в магазин и заставили открыть витрины. Надзиратель начал рассматривать выложенные на них вещи, а питерец сразу полез в книгу ресконтро. И быстро обнаружил запись о том, кому был продан за семьдесят рублей серебряный портсигар со сценой охоты. Покупателем оказался правительственный раввин Моисеева закона по Саратовской губернии врач Арий Константинович Шульман.

Раввина статский советник решил ночью не беспокоить и дождался утра. В девять почтенного человека привезли на Приютскую и попросили показать портсигар. Тот извлек вещь из кармана и протянул сыщикам. Те вцепились в нее и хором воскликнули:

– Он! Косенький!

Так Виноград оказался замешанным в нехорошее дело. Сначала Алексей Николаевич объяснил ему смысл находки. А потом показал командировочное предписание, где прямо была указана цель приезда: отыскание похищенного у коллежской советницы Болмосовой.

Иудей скис. Он давно уже ходил по краю, а тут страшные слова: Департамент полиции… И ювелир дал признательные показания.

По его словам, вещицу с косым охотником ему принес осенью прошлого года вор-домушник Иван Сухоплюев по кличке Ванька Сухой. Барыга купил его за десять рублей. Визитницу тоже приобрел, всего за трешницу. Чьи вещи, он узнал сразу и положил добычу на передержку в тайник на чердаке квартиры. Там скуржа[68] пролежала до ноября. Убедившись, что полиция подустала искать покражу у вдовы, Виноград продал портсигар раввину. Визитница осталась лежать в тайнике.

Дослушав рассказ, Алексей Николаевич спросил небрежно:

– А лотерейного билета не купили?

– Нет, хоть Ванька Сухой и предлагал. Вдруг дура-баба номер записала?

– Когда пришел Азар-Храпов и уличил вас?

– Вы и это знаете?

– Отвечайте на вопрос.

– Николай Никитич личность серьезная, – начал издалека блатер-каин[69]. – И, хоть из полиции он вылетел, ссориться с таким мне не было резона. Он явился под вечер, мы с ним пили чай в задней комнате, и бывший помощник пристава тонко намекал мне, что связи у него все остались.

– Когда случилось чаепитие?

– Двадцатого декабря или около того.

– Порт-папир к этому времени уже был у Шульмана? – уточнил Сергей.

– Да. Я уж и думать о нем забыл! И вдруг Азар спрашивает, у кого я купил эту штуку. Представляете? Как он узнал, до сих пор гадаю.

– Дальше что было?

– Николай Никитич теперь частный ходатай по судебным делам, а там сами знаете – волка ноги кормят. Вот он и взял подряд у стервы Болмосовой отыскать ее чертов билет. Сам мне это сообщил, внес ясность, что он не от полиции, а имеет личный интерес. Скажи, говорит, кто сбросил тебе косого охотника, и я уйду. Ведь билет у него? Я ответил, что не знаю про билет, времени прошло много, надо спрашивать у Ваньки. И Николай Никитич удалился. Больше я его не видел.

В разговор вступил Дубровин:

– Что же вы не предупредили раввина, что полиция вышла на след портсигара и от него лучше избавиться?

Барыга удивился и ответил:

– Полиция вовсе не вышла на след, это сделал Азар-Храпов. А он дал мне слово, что вы ничего не узнаете.

– Вот как?

– Да, господин Дубровин. А слову Азара мы все верим. Кто же вам, извините, мешал расспросить вдову как следует?

Дубровин с Побединским обменялись сердитыми взглядами, но не нашли что ответить.

На этом допрос можно было заканчивать. Алексей Васильевич поехал с ювелиром к нему домой конфисковывать ценности из тайника. А питерцы уединились с Иваном Дмитриевичем. Тот первым делом высказал Лыкову свое уважение:

– Эк вы с ходу сколько сделали открытий… Мы с осени топчемся на месте, а тут… Слышал я про вас всякие легенды, думал – небылицы. Но нет.

– Расскажите лучше про Ваньку Сухого, – отмахнулся статский советник.

– Вор как вор, лучше многих. Хоть и не «иван», но маз[70]. Иван Поликарпов сын Сухоплюев, тысяча восемьсот семьдесят третьего года рождения, из крестьян Синодской волости Вольского уезда. Трижды отбывал наказание в исправительных арестантских отделениях, лишен прав, ему запрещено проживание в Саратове. Но он здесь проживает.

– И вы его не можете поймать?

– Не можем, Алексей Николаич. Не получается, потому как стервец обосновался в Глебучевом овраге. Слыхали, чай, про такую язву? Ходит оттуда по ночам на делопроизводство[71], а под утро возвращается.

Азвестопуло состроил гримасу:

– Облаву проводить не пробовали?

– Где, в том овраге? – парировал начальник сыскного отделения. – Сергей Манолович, давайте я вас лично туда свожу на экскурсию. Прямо завтра с утра. Надеюсь, после этого вы не станете задавать таких вопросов.

Грек продолжал упрямиться:

– Видел я овраги, и даже большие. Их можно запереть. Есть входы-выходы, натоптанные тропинки; на снегу все следы видать. Овраг – он же ловушка: сверху весь на виду. Кинутся бежать, как тараканы, вы их и отловите. Мы в Нижнем Новгороде в Жандармском овраге сцапали Жору Казистого. А тоже местные говорили, что это невозможно, что там две тысячи босяков проживает и восемьсот незаконно возведенных хибар, где черт ногу сломит… Взяли как миленького.

Коллежский асессор слушал столичного коллегу и с трудом сдерживался. А потом все-таки взорвался:

– Господин турист, перестаньте уже нас учить. Вон Лыков помалкивает! Потому что опытный. И портсигар он нашел, а не вы. Что Жандармский овраг! Сточная канава в сравнении с нашими расщелинами. Две тысячи обитателей? А у нас сорок тысяч! Спустимся завтра в самый низ, и я вам покажу. Только обуйтесь как следует, а то в ваших штиблетах утонете в помоях.

Он обернулся к статскому советнику:

– Алексей Николаич, вас я тоже приглашаю.

– Охотно присоединюсь. Слыхал я про Глебучев овраг. Знаете, во многих городах есть клоаки. Хитровка и Хапиловка в Москве, Вяземская лавра в Петербурге, Богатяновка в Ростове-на-Дону, Жандармский овраг и Самокаты в Нижнем Новгороде, Нахаловка в Тифлисе, Миллионка во Владивостоке… Везде могут голову срезать. И ваша, как вы сказали, расщелина из них никому не уступит. Однако сейчас я хочу спросить другое. Вот мы узнали, что Азар-Храпов вычислил