Тёмный Принц - Дэвид Геммел

— Что со мной происходит? — взмолился он, и его собственный голос зазвучал незнакомо для его ушей.

— Ничего особенного, — ответил тихий голос. — Ты всего лишь приуготовляешь себя для испытания, которое ждет впереди.

Шлем резко развернулся, меч мгновенно оказался у него в руке. Но никого не было видно. — Ты где?

— Близко, — раздался голос. — Не беспокойся, я друг.

— Покажись, друг.

— Это ни к чему. Ты в горах Аркадии. Твой путь лежит на север, к Коринфскому заливу.

— Я тебе не раб! — вспылил воин.

— Ты и сам не знаешь, кто ты есть, тебе известно лишь имя, которое я тебе дал. — Заметил голос, ровным, почти дружественным тоном. — Но все ответы ждут тебя впереди. Ты должен разыскать Золотое Дитя.

— А если я не стану искать?

Ответа не последовало. — Ты еще здесь? Да говори же, будь ты проклят!

Но на кладбище царила тишина.

***

Аттал откинулся, прислонясь плечами к валуну и осматривая своих спутников. Бронт сидел напротив, уставившись огромными карими глазами в пламя костра. Рядом с ним растянулся львиноголовый Арг, положа гривастую голову на свою мускулистую руку и не сводя узких глаз с Аттала. Циклоп по имени Стероп сейчас спал, и дыхание со свистом выходило через его клыки. Аттал перевел взгляд на скалистую тропу, на которой одинокий кентавр высматривал Македонов. Рядом с ним свернулся калачиком Александр, постанывая во сне. Аттал вновь обратил взор на Арга; существо по-прежнему глядело на него.

— Так и будешь лежать там и пялиться на меня? — спросил Аттал. Львиная пасть раскрылась, и из нее послышался низкий рык.

Бронт посмотрел поверх костра. — Ты ему не нравишься, — проговорил он.

— Это не лишит меня сна и покоя, — пробурчал Аттал.

— В чем же источник твоего гнева, Человек? — изумился Бронт. — Я чувствую это в тебе — то ли горе, то ли озлобленность?

— Оставь меня в покое, — буркнул Аттал. — И позаботься о том, чтоб твой косматый собрат держался от меня подальше, не то проснется с македонской сталью у себя в сердце. — И он растянулся на земле, повернувшись к братьям спиной.

Горе? О да, Аттал прекрасно знал, где были посеяны его семена. Это случилось в день, когда его отец убил его же мать. Смерть не была мгновенной, и мальчик слышал ее крики несколько часов. Он тогда был юным, двенадцати лет от роду, но с того дня он перестал быть ребенком. В четырнадцать он пробрался в покои отца с острым как бритва ножом, отточенным движением провел клинком по горлу мужчины и отошел, наблюдая, как спящий пробуждается с кровью, булькающей в легких. О, как он шевелил руками, пытаясь встать, сжимая пальцами горло, словно стараясь соединить разрезанные артерии. Горе? Да что эти твари могут знать о его горе?

Не сумев заснуть, Аттал поднялся и вышел из лагеря. Луна была высоко, ночной ветер был прохладен. Он поежился и посмотрел на скалистую тропу. Кентавра видно не было. Забеспокоившись, мечник стал осматривать высокие утесы в поисках малейшего признака движения.

Но не было ничего, кроме ветра, шуршащего в траве по склонам. Он быстро вернулся в круг валунов, где спали три брата. Слегка похлопал Бронта по плечу. Минотавр застонал и поднял свою массивную голову. — Что такое?

— Часовой пропал. Разбуди братьев! — прошептал Аттал. Подойдя к Александру, он поднял мальчика на плечо и направился к лесу. Едва он вышел на открытое пространство, как с севера послышались крики. Несколько пони выбежало из-за камней, но копья и стрелы тут же пронзили их. Юноша на бледном пони почти ушел от погони, но Пожиратель спикировал с ночного неба, и черный дротик вошел в шею скакуна. Чудовище слетело вниз, сбросив парня с коня. Тот встал, побежал, но тут второй дротик пронзил его тело.

Аттал пустился бегом. Александр проснулся, но не стал кричать или вопить. Его руки обвили шею Аттала, и он крепко вцепился в него.

Сзади послышался топот галопирующего коня, и Аттал обернулся, одновременно выхватывая меч. К ним бежал крупный кентавр с изогнутым луком в руках.

— Камирон! — крикнул Александр. Кентавр остановился.

— Много Македонов, — проговорил он. — Всех не убить. Кентавры мертвы.

Вложив меч в ножны, Аттал ухватился за гриву Камирона и сел верхом. — Давай к деревьям! — велел он. Камирон бросился вперед, едва не сбросив македонянина, но это их и спасло. Воины в черных плащах уже приближались к ним с юга, севера и востока. Но путь на запад, к лесу, оставался свободен. Камирон простучал копытами по открытому плато, и стрелы засвистели в воздухе рядом с ним.

Пожиратель слетел с неба, и Камирон резко осадил бег и стал на дыбы, когда дротик вонзился в землю перед ним. Наложив стрелу на лук, кентавр послал ее в воздух, попав Пожирателю в правый бок, в легкое. Крылья существа сложились, и оно рухнуло на землю.

Камирон помчался галопом к деревьям, оставляя македонов далеко позади. Они уже были в лесу, а Камирон продолжал бежать, перепрыгивая валежник и валуны, с брызгами скача по ручьям, пока не преодолел холм, который вывел их на небольшую поляну, окруженную высокими соснами. Здесь он остановился.

— Нехорошее место. Это Лес Горгона.

Аттал поднял ноги и соскочил наземь. — Здесь безопаснее, чем там, — сказал он, опуская на землю Александра. Мальчик повалился на траву, прижимая ладони к вискам.

— Ты заболел? — спросил Аттал, опустившись на колени рядом с мальчиком. Александр поднял взгляд, и мечник обнаружил, что смотрит в желтые глаза с щелевидными зрачками.

— Я в порядке, — раздался низкий голос. Аттал попятился, и Александр рассмеялся зловещим и раскатистым смехом.

— Не страшись меня, душегуб. Ты всегда служил мне верой и правдой.

Аттал не произнес ни слова. Потемневшая кожа на висках Александра сморщилась, раздалась, отшелушилась и отползла назад с его ушей, потом с шеи, открывая два бараньих рога, черные как эбеновое дерево и блестящие в лунном свете.

— Мне нравится это место, — произнес Дух Хаоса. — Оно мне подходит.

***

— Смерть твоим врагам, государь, — сказал Парменион, низко кланяясь.

— Ты и есть враг, — прошипел Горгон. Спартанец выпрямился и усмехнулся, глядя в блеклые глаза чудовища перед собой.

— Пожалуй, да — ибо я Человек. Но у меня есть возможность дать тебе то, чего ты желаешь всей душой.

— Ты понятия не имеешь о том, чего я желаю. Но продолжай, ибо ты забавляешь меня — так же, как твоя неминуемая смерть позабавит меня потом.

— Когда-то давно ты был воином, — тихо произнес Парменион, — порождением Титанов. Ты обладал способностью менять облик, летать или плавать под водой. Но когда отгремела Великая Война, ты был изгнан сюда и заключен в последнюю принятую тобой форму. А теперь Заклятие умирает, для всего мира. Однако ты выживешь, Горгон; и ты это знаешь. Ты проживешь еще тысячи лет здесь, в этом средоточии темной магии. Вот только в один прекрасный день и этот лес падет под топорами людей.

Горгон резко поднялся, волосы-змеи у него на голове шипели и извивались. — Ты пришел сюда рассказать то, о чем я и так давно знаю? Ты больше не забавляешь меня, Человек.

— Я пришел дать тебе ответ на твои мечты, — сказал Парменион.

— И какова же моя мечта?

"Осторожнее, Парменион, — послышался голос Фины в сознании Спартанца. — Я не могу прочесть его мысли."

— У тебя много грез, — сказал Парменион. — Ты мечтаешь о мести, лелеешь свою ненависть. Но есть одна мечта, самая великая из мечт, — возродить Заклятие и избавиться от Человека.

Горгон уселся обратно на трон из черепов. — И ты мне сможешь это дать? — Спросил он, и его огромный рот скривился в издевательской усмешке.

— Искандер воплотит мечту в реальность.

Мгновение Царь безмолвствовал, но затем подался вперед, бледные глаза его сверкнули. — Ты говоришь о том ребенке, которого разыскивает Филиппос. Он много посулил за этого ребенка — много женщин, да не таких плоских, как эта девка с тобой, а пригожих, мягких и сладких. Он обещает признать меня властителем этих лесов. И я склонен принять его предложение.

— Почему же он так жаждет заполучить этого ребенка? — возразил Парменион.

— Ради бессмертия.

— Бессмертный Человек? Этого он хочет добиться? А чего еще?

— А чего еще?

— Смерти Заклятия. Без Искандера у вас не останется никакой надежды. Вы все зачахнете и умрете. Такова главная цель Филиппа — это видно по всему.

— Так ребенок — Искандер?

— Да, это он, — ответил Парменион.

— И он сможет снять проклятие с меня и моего народа?

— Сможет.

— Я не верю. Пришло время умереть, Человек.

— И это всё, чего ты хочешь? — спросил Парменион, обводя рукой поляну, — или ты прожил уже так долго в качестве чудища, что забыл каково жить в качестве бога? Мне тебя жаль.

— Прибереги жалость для себя! — пророкотал Царь. — Для себя и для костлявой бабы за твоей спиной!