Саракш: Тень Странников - Владимир Контровский

Капустник выбрался из хижины, почесал волосатую грудь и огляделся. И рука его замерла, перестав скрести грязную шерсть: Дылда увидел корабль, входивший в бухту.

Корабль этот выглядел необычно – длинный и узкий, он совсем не походил своими стремительными очертаниями ни на патрульный корвет охраны Барьера, ни на любой другой военный корабль императорского флота, какие доводилось видеть атаману посёлка. Корабль напоминал прогулочную яхту какого-нибудь богача – на нём было ни орудийных установок, ни ракетных труб, только возвышалась посередине решётчатая башенка, увенчанная круглой нашлёпкой, ощетинившейся длинными иглами. И ещё Капустника удивило то, что корабль входил в бухту молча, словно крадущийся хищник, не подавая никаких звуковых сигналов, – неудивительно, что берег был пуст, все жители деревни дрыхли по своим норам, отсыпаясь после вчерашнего.

Мозги гниловатого ворочались с трудом. Дылда Капустник тупо глядел на странный корабль, пытаясь сообразить, что всё это значит, но так ни до чего и не додумался. Он просто не успел этого сделать: шар на решётчатой башенке корабля окутало голубоватое дрожащее сияние, и береговой песок ушёл из-под ног атамана, вышвыривая его в непроглядную тьму, где нет ни света, ни движения. Из хижин никто больше не вышел: уснувшим вчера жителям посёлка уже не суждено было проснуться…

Сидя в аппаратной крейсера специального назначения, покидавшего обезлюдевший остров, профессор Аримаи Танаодо скрупулёзно снимал показания приборов, подводя итоги эксперимента.

«Четыреста двадцать семь умерщвлённых подопытных, – думал он, – но аккумуляция ментальной энергии по-прежнему ничтожна. Её хватит разве что для того, чтобы излечить от подагры всего одного старика в Белом Городе. Высосанная энергия рассеивается – мне её не собрать. И всё-таки мои теоретические выкладки подтвердились! Улов невелик, но он есть, а увеличение коэффициента полезного действия «насоса» – это вопрос времени. Увеличим, особенно если удастся воспользоваться наработками континенталов. А время – время у меня есть. Атомной войны с материком не будет: похоже, Империя доживает последние дни.

…Чёрный дым полз по улицам и волнами стекал к морю.

Столицу Островной Империи пожирал огонь.

Великий Кракен сумрачно взирал с террасы дворца на дым, затопивший огромный город. Там, в этом дыму, торопливо перебегали люди – люди, отринувшие древние традиции и предавшие старых богов ради богов новых, – лязгали гусеницы тяжёлых танков и гремели выстрелы. Мятеж, который поначалу никто из приближённых владыки Островной Империи не принимал всерьёз, обернулся крахом устоявшегося порядка вещей: злато победило сталь, и преданные морские воины, опора трона, продавали свои мечи новым хозяевам страны за звонкую монету. Правда, не все – многие дрались до конца, не прося и не давая пощады и заливая кровью широкие площади и узкие улицы столицы. Но это было сопротивление обречённых – исход великой битвы сомнений уже не вызывал.

Жрецы, жрецы – кто мог подумать, что они, хранители веры, протянут свои жадные ладони за мздой, отрекутся и плюнут на алтари? Жаль, что ударный ракетоносец не смог выполнить последний приказ императора – субмарины мятежников перехватили его и отправили на дно прежде, чем распахнулись люки, выпуская на свободу могучие тела ракет, несущих яростное ядерное пламя. Ракеты не взлетели, и не упали на Белый Город, смывая очистительным огнём гнусную накипь, разъевшую основу основ Империи Тысячи Островов – преданность и честь воина. Битва проиграна – последние защитники дворца расстреливают последние патроны, дорого отдавая свои жизни. Ну что ж, он, Великий Кракен, воин из рода воинов, сумеет уйти достойно.

Император обернулся и нашёл глазами верного телохранителя, оставшегося с ним до конца. Воин понял безмолвный приказ: он приблизился, опустился на одно колено и молча протянул Великому Кракену резной деревянный ларец.

Высшие военные аристократы Островной Империи открывали Двери в Вечность, соблюдая особый ритуал. Ключом к Дверям Вечности служила морская раковина, плоская кромка которой было отточена до бритвенной остроты. За сохранностью этой ритуальной раковины тщательно следил проверенный воин, пользующийся особым доверием знатного айкра: он ежедневно вынимал раковину из ларца, протирал мягкой кожей и проверял заточку кромки, роняя на неё полоску тонкой рисовой бумаги. Если полоска распадалась надвое, раковина заботливо убиралась обратно в ларец, если нет – хранитель восстанавливал остроту «Священного Ключа», затрачивая на эту процедуру немало времени.

Великий Кракен недрожащими пальцами откинул крышку ларца и извлёк «ключ» – время пришло. Император посмотрел на пустующую вершину ступенчатой пирамиды, на металлическое кольцо над покинутым жертвенным алтарём, на потухшее Недремлющее Око и одним уверенным взмахом перерезал себе горло острой кромкой ритуальной раковины…

ГЛАВА ПЯТАЯ. ПОЖРАВШИЕ СЕБЯ

Смерть приходила по ночам.

Незримая, неслышимая, неосязаемая, она кралась на мягких лапах по пустынным ночным улицам – ночью улицы города пустовали, потому что законопослушные должны спать, чтобы утром встать на работу хорошо отдохнувшими, а те, кто имел право веселиться, веселились за закрытыми дверями и плотно зашторенными окнами ночных клубов, доступ в которые разрешён далеко не каждому.

Смерть собирала обильный урожай.

Её жертвами становились люди в расцвете сил, здоровые мужчины и женщины в возрасте сорока-сорока пяти лет, ещё не успевшие обзавестись хроническими болезнями, но уже успевшие родить и вырастить детей. Зачастую ночная смерть прихватывала и других людей – стариков и старух, юношей и девушек, и даже младенцев, аппетит у ночной смерти был завидный, – но прежде всего она выхватывала сильных людей среднего возраста, и это было непонятно, ведь обычно смерть предпочитает старых и слабых.

Смерть была непредсказуемой.

Она могла не напоминать о себе и месяц, и два, и три, и пять, а потом вдруг сотрясала спящий город несколько ночей подряд, опустошая целые кварталы и целые районы. И никто не мог сказать, какой дом и какая улица уже облюбованы ею, и кто из жителей города уже не увидит следующее утро. Смерть гребла всех: толстых и тощих, рослых и низеньких, лысых и кудрявых, блондинов и брюнетов, энергичных и апатичных, совестливых и подлых. Люди умирали во сне, в своих постелях, а утром угрюмые работники похоронных служб очищали вымершие квартиры от трупов. И как ни странно, освободившиеся жилища не приобретали дурную славу – наоборот, эти дома пользовались большим спросом: существовало поверье, что Ночная Смерть не приходит дважды туда, где она уже была. На самом деле это было не так, но отчаявшиеся люди, не знавшие, как бороться с этой напастью, готовы были поверить во что угодно.