Избранное - Факир Байкурт

— Конечно, конечно, деревенские яйца очен гуд.

— Я есть большой любитель деревенский хлеб тоже!

— Да, деревенский хлеб тоже очен гуд.

— Мы вам в дорогу дадим деревенский хлеб, и яйца дадим. Для Теджира тоже дадим хлеб. Передайте, пожалуйста. Гюльджан, наверно, соскучилась по домашнему хлебу.

— О, ты знай Гюльджан? Бетти очен любить Гюльджан.

— Как же нам ее не знать? Она ведь из нашей деревни, мы даже в родстве с ней состоим.

— Вы, Харпыр-бей, живете в одном доме с Теджиром? — те важным видом спросил Карами.

— Да. В Анкара есть улица Йешильсеки, там есть наш дом. А наш квартир номер десять.

Американские дети все еще жевали пиляв. Видно, вкусный получился. А с чего ему быть невкусным — на чистом масле сготовлен, на бульоне из куропаток. А булгур на пиляв пошел свежего помола. Юфки тоже испечены из муки нового урожая. Детям вкусная еда завсегда в охотку.

Тут жена Харпыра-бея достала из своей сумки большую коробку и, подозвав сноху Карами, протянула коробку ей.

— Ты открой это и угости всех. Здесь, как это по-турецки?.. шекерлеме[58].

— Приготовлено из какао, ванили, банана, — добавил Харпыр, закуривая сигару.

Гюльсюм открыла коробку и стала обносить всех по очереди — Мемишче, Пашаджика, Бага Хамзу, моего Сейдо. Она и ко мне подошла, но я приложил руку к груди: спасибо, мол, не хочется. Ту конфету, что мне причиталась, Гюльсюм дала сторожу Омеру. Угостила она и Невин с Несрин, затем протянула коробку обратно Бетти-ханым.

— Ноу, ноу, — заулыбалась Бетти-ханым. — Ты меня не понимай. Я давать тебе эта коробка насовсем. Это есть мой маленький презент. Ты оставляй конфеты для детей. Это очен гуд для детей.

Гюльсюм непонимающе улыбалась, и тогда вмешался Пашаджик.

— Бери, бери, Гюльсюм, — почти закричал он, — отнеси к себе в комнату. Неужели не понимаешь — Бетти-ханым подарок тебе сделала! До чего ж мы все-таки темные! Ни словечка по-американски не понимаем.

Харпыр-бей подвинул клетку поближе к Карами, поднялся из-за стола:

— Я должен ходить к своя машина. Идем со мной, Сейит, помогать будешь.

Карами головой мотнул сторожу:

— Поди-ка и ты, Омер, с ними, поможешь, если понадобится.

Они втроем спустились во двор. Харпыр-бей открыл автомобиль и с помощью Сейита и Омера достал оттуда большую картонную коробку. Наверх он ее занес сам, без чьей-либо помощи. С трудом опустил коробку на середину стола, который к тому времени успели освободить от посуды и подносов с едой. Медленно, не спеша вскрыл коробку и первым делом достал блестящие прозрачные пакеты, в которые были упакованы женские платья.

— Карами-бей, это есть для твои дочки.

Следом появилась шерстяная безрукавка.

— Эльван-бей! Это есть для тебя.

Сейиту протянул шерстяную шапочку:

— Это есть тебе, Сейит-бей.

Пашаджику досталась упаковка с бисквитом:

— Будешь кушать, Пашаджик-бей.

Вторая такая же коробка досталась старосте, третью поделили между собой Мемишче, Сейит и сторож Омер.

— Эге, да он сюда всю Анкару привез!

Каждый взял свой подарок, только я один не захотел взять безрукавку, которую Харпыр-бей положил передо мной, и отодвинул ее подальше. Я глаз не спускал с клетки с куропаткой.

— Мне от него только одна-единственная вещь нужна. И ничего больше!

Пашаджик сунул безрукавку Сейиту. А тут как раз и кофе подоспел. Гюльсюм каждому подала по чашечке, только мы с Сейитом отказались — хотя бы в этом он последовал моему примеру. Я же крепко держался своего решения — ни есть, ни пить в доме Карами.

Не успели гости выпить свой кофе, как наше внимание привлек какой-то шум и громкие голоса внизу. Глянули мы вниз и обомлели — это заявились к дому Карами Исмахан и Али с Яшаром. У Сейдо лицо сделалось аж пепельное. Опираясь на палку, я с трудом встал и пошел им навстречу. Сторож Омер на лестнице обогнал меня.

— Нельзя! Сюда нельзя! — закричал он, преграждая дорогу нашим.

— Американец взял куропатку Яшара, чтоб поохотиться, — сказала Исмахан. — Подержал — и хватит. Пора и честь знать. Пускай возвращает!

— Пусть отдает нашу куропатку! — выкрикнул Али.

И Яшар, не умолкая, повторял:

— Верни мою куропатку! Не отвози ее в город!

Я так и замер на середине лестницы. Оттолкнув меня, Сейит кубарем слетел вниз.

— Ни стыда у вас, ни совести! Людям от вас только беспокойство. Кто вас звал? Кому вы здесь нужны? Решили меня на посмешище выставить? А ну кыш отсюда! — зашипел он.

Схватив Али за шкирку, он силой развернул его лицом к воротам и наподдал коленом пониже спины так, что парнишка отлетел к воротам. Исмахан вмазал кулаком. Он и на Яшара замахнулся, но тот резко согнулся пополам и рывком кинулся ему под ноги. Сейит не ожидал такого и потому грохнулся всем телом на землю. Омер пытался помочь ему подняться, но Яшар не давал — молча и остервенело кусал он отцову руку. Я не знал, куда деваться от стыда. Ах, какой срам, какой срам!

— Аман, что это творится из-за какой-то паршивой куропатки! — закричала сверху жена Карами. — Эй, Карами, скажи Харпыру-бею, пусть отдаст им куропатку, чтоб духу их здесь больше не было! Позорят нас только перед гостями.

Али оправился от удара и, подойдя к лестнице, вознамерился подняться наверх.

— Не надо, внук! Не ходи туда!

— Не запрещай, дедушка! Я заберу у них куропатку брата, больше мне ничего не надо.

— Не дадут тебе. Их там слишком много — целая стая шакалов. Тебе с ними не совладать, Али. Потерпи, подожди…

Сейит с Яшаром разошлись наконец. Омер набросился сзади на Али, схватил его за плечи и стал тянуть вниз с лестницы.

Сверху спустился Пашаджик.

— Что это такое?! Кто дал вам право нарушать покой людей?! Ишь, разбойники каковы! Чего вам здесь надо?

Я схватил Пашаджика за грудки.

— Уйди с лестницы, Эльван-чавуш! — закричал сверху Карами. — Надо разобраться сперва, зачем они явились. Если с добром — одно дело. Если бучу хотят поднять — другое дело. Мы им тут, пожалуй, такую бучу поднимем, что долго помнить будут.

— А хоть бы и бучу хотят поднять. Уж не возомнил ли ты, что любого под себя подмять можешь?! — сказал я как мог спокойней. — Нет уж, мы себя ограбить не позволим. Иди-ка садись на свое место и не вмешивайся куда не просят. Бросил горящую головешку в сухую траву — жди пожара. С твоего благословения мой сын выкрал куропатку у ребенка. Вот ребенок и негодует. Ежели для тебя так уж важно соблюсти приличия, то почему бы не отдать куропатку настоящему хозяину?

— Говоришь, с моего благословения Сейит отнял куропатку у Яшара? — взвился Карами. — Да какое я имею к ней отношение? Может, скажешь, это я привез Харпыра-бея из Анкары? Твой сын пригласил его, а я принял у себя в доме. Да и то потому только, что вас же и пожалел. Вам нечем было напоить-накормить гостя, негде было уложить его. И что я получил взамен благодарности? Одни попреки!

— С какой это стати ты решил принять американа у себя в доме? Ты кто, староста нашей деревни?

— Староста не староста, а человек не последний.

Насилу я удержался, чтоб не плюнуть в его рожу поганую.

— Пустите нас! — сказал я, спускаясь с лестницы. — Пусти, Омер! Мы уйдем. Дело-то пустяковое, а, глядишь, большой бедой обернется. Лучше нам уйти.

Харпыр-бей с супружницей тоже заметно скисли:

— Мы тоже хотеть ехать. Спасибо, сэнкю…

Сейит стал выталкивать нас на улицу.

— Идите, идите! — приговаривал он. — Дадите вы мне наконец поговорить с ним? Ну что за народ! О Аллах!

— И не стыдно тебе, Сейдо-эфенди, отца родного взашей гнать? — сказал я, прижав палку к груди. — Поди спроси у этого американа, может, он тебе в пакетах с платьями работу привез?

— Да, да, есть для Сейит работа, — сказал Харпыр-бей, спускаясь по лестнице. — Сейит надо приехать Анкара, надо заполнять анкет. Я иметь разговор с наш управляющий по кадрам. Он сказал: есть работа. Сейит надо срочно ехать Анкара.

— Ну и прекрасно! Поезжай, сын, в Анкару, будет тебе работа. Но только нас у тебя уже не будет — так и знай! Уезжай в Анкару один. Об одном прошу напоследок — скажи ему, чтоб вернул куропатку. Иначе не будет ни тебе, ни ему покоя от нас до самой смерти. Пускай вернет куропатку, а потом можете ехать куда угодно.

Растерялся Сейдо, не знает, что сказать, как быть. Тем временем Омер вывел Исмахан, Али и Яшара за ворота и запер за ними как следует. А они давай камни швырять через забор.

— Еще не хватало, чтоб в машину Харпыра-бея угодили, — заволновался Карами. Он подошел ко мне и обхватил за плечи: — Послушай, Эльван-чавуш, мы почитаем тебя за твой возраст. Скажи своим, чтоб не швыряли камнями в машину Харпыра-бея. Иначе за себя не ручаюсь — могу выстрелить! Ей-богу, могу.

— Хорошо, я уведу их отсюда. Ты же в свой черед скажи Харпыру-бею, чтоб отдал куропатку мальчику. Только так, и не иначе.