Имя ей Хель - Елена Анатольевна Кондрацкая

Чьи-то руки схватили меня, но я закричала и забрыкалась. Рук стало больше. Песни смолкли. Голоса стали громче и недовольнее.

– Отпустите её, – велела Мать Полумесяц, и руки исчезли.

Я, тяжело дыша, оглядывалась, пытаясь оценить опасность. Мир никак не останавливался, и я не понимала, обступают меня десять, двадцать или полсотни Сынов Полумесяца. Я нашарила взглядом Мать Полумесяц.

– Не бойся, дитя, ты испила чашу вина и чашу любви, теперь ты по праву стала одной из нас. Выпей ещё, откройся всем, кто возжелает тебя, и оставайся в счастливой неге.

Меня затошнило. От одной мысли о том, что они делали со мной. Ублюдки… Шатаясь, я поднялась на ноги и в этот раз смогла устоять.

– Я теперь… свободный человек? – Во рту было так сухо, что язык приклеился к нёбу.

– Да. – Мать Полумесяц нежно улыбнулась. – Теперь ты одна из нас.

– Тогда я ухожу, – выплюнула я и побрела к куполу.

Он был совсем близко, но мне казалось, что я шла целую вечность.

– Разве ты не хочешь остаться с нами? – Спину защекотал голос Матери. – Разве ты не хочешь выпить ещё вина и отдаться настоящей свободе?

При мысли о вкусе вина всё внутри заныло, желая снова ощутить горячее наслаждение, которое заставляло тело дрожать в приятном исступлении. Вернуться в колыбель воспоминаний, которых у меня никогда не было, но которые воплощались в моём воображении так живо и детально, что были неотличимы от реальности. Они делали меня по-настоящему счастливой, живой, целой. Они залечивали раны и были не похожи на мою проклятую, тёмную, полную боли, страхов и страданий жизнь. Мне стоило гигантских усилий не обернуться и не попросить ещё вина. Я здесь не за этим. Это наваждение. Это вино в моей крови. На самом деле ничего этого я не хочу.

– Нет, – как можно более равнодушно бросила я и попыталась переступить черту, но наткнулась на невидимую стену.

– Вот как? – Голос Матери Полумесяц растерял всё дружелюбие, стал холодным и колким.

– Что за шутки? – Я всё же обернулась, при этом чуть не упав.

– Полумесяц, выпусти её, – прорычал Хоук.

– Раз ты отказываешься остаться с нами, я решила изменить правила… – Мать Полумесяц облизала губы и вернула лицу плотоядную улыбку. – Пока ты тут лежала, болтала всякое. Всё просила принести тебе нож, чтобы убить какого-то лорда. Мне это понравилось…

– Полумесяц, ты обещала! – Хоук ударил купол, а Мать Полумесяц вскинула руку и погрозила ему указательным пальцем.

– Ты ещё так молод и наивен, Хоук. Я сказала, что «правила, которые я устанавливаю, нарушать нельзя никому». Я ничего не говорила о том, что не могу их менять.

Хоук осыпал купол ударами. Я тяжело развернулась, изо всех сил борясь с собственным телом. Меня бросало то в жар, то в холод, хотелось лечь и ничего не делать, вернуться в летнее воспоминание о ярмарке, но я заставляла себя стоять на ногах.

– Чего ты хочешь? – выдавила я.

Мать Полумесяц бросила мне под ноги кинжал.

– Развлеки меня. Вырежи себе путь наружу. Победишь моих воинов – сможешь уйти.

– Чтобы ты снова изменила правила? – хмыкнула я.

Полумесяц пожала плечами.

– Кто знает… Подними нож.

– А если я откажусь?

– То мои воины тебя просто убьют.

Границу купола переступили закованные в доспехи воины и тут же обступили меня, ожидая команды своей госпожи. Что ж, по крайней мере, у них тоже были кинжалы. Такие же, как Полумесяц швырнула мне. Я огляделась. Будь я трезва, может, и сумела бы одолеть их, но сейчас… Выругавшись про себя, я подняла с пола нож.

Хоук снова что-то закричал, но я уже не слушала – слишком много внимания уходило просто на то, чтобы переставлять ноги и следить за противниками. Я не торопилась, пыталась найти того, кто слабее, чтобы начать с него. Купол был небольшой, достаточно, чтобы они сумели зажать меня, но, если я буду вёрткой…

Воин справа от меня ударил первым. Это была ошибка. Несмотря на помутившийся рассудок, натренированное годами тело сделало всё само. Нож вошёл воину под шлем. Меня обдало горячей кровью. Я выдернула нож и оттолкнула мертвеца, стараясь попасть в других противников и выиграть себе немного времени.

У меня даже получилось уйти от нескольких выпадов, и ранить ещё одного воина. Кровь разогревалась. Я начала приходить в себя. Пелена спадала, ноги обретали силу.

Но недостаточно быстро.

Нож вошёл мне в живот.

И я удивилась, что было совсем не больно. Обрадовавшись, воткнула клинок нападавшему в глаз.

Боль пришла с запозданием, когда другое лезвие вгрызлось в левый бок. Острая, она прошибла меня насквозь, ударила по глазам, лишая зрения. Уши заложило, ноги закололо иголками. Я махнула ножом наугад, задохнулась и выдохнула кровь. Сделала несколько шагов в никуда и упала, не почувствовав удара. Сквозь противный свист в ушах пробился далёкий, едва различимый крик.

Великая и непобедимая Хель.

Так и не успела стать великой и непобедимой.

Так и не убила Короля фейри.

Не получила своё золото.

Так и не увидела Свана.

Мир исчезал, боль исчезала, я исчезала. Возможно, мне повезёт и Нот не придёт за мной и не уведёт в пустоту. Мне повезёт, и я снова окажусь в том летнем дне. И уже никогда не покину той ярмарки. Я снова буду танцевать и смеяться, когда незнакомый мальчишка позовёт меня в жёны. Это было бы… замечательно. Это лучше, чем просто исчезнуть в пустоте.

В последние мгновения мне показалось, что надо мной склонился Хоук. Что он вложил в мои ладони кинжал и приставил остриё к своему сердцу.

– Ты должна ударить, Хель.

Я… не думаю, что я понимала, что значили его слова.

– Ты должна ударить.

Я мотнула головой, кажется, догадываясь, о чём он просил.

– Нет… Ещё… рано, – сорвалось с моих губ.

– Бей! Я умоляю тебя! – Его пальцы сжали мою холодную ладонь, направляя.

Глупый Король. Я дала ему шанс остаться в живых, а он решил умереть. Я умирала, и мне это не нравилось. Кому это может понравиться? Разве что глупому королю.

– Хель!

Я из последних сил надавила.

Клинок вошёл Хоуку в грудь по самую рукоять.

Глава 12

Птички в клетке и ветви сирени

– Судьба привела стража в замок, и сердце его билось храбро, а помыслы были чисты. И когда битва была позади, враги повержены, а Жизнь и Смерть держались за руки, Король нашёл свою Тень.

Его руки были обжигающе горячими.