Женщина в черном и другие мистические истории - Артур Уолтермайр

— Ну, сударь, вы уж слишком… — недовольно сказал Вильяме, потирая ушибленное предплечье.

— Отчаливайте! Отчаливайте! — закричал я в ответ, выхватывая у одного из матросов весло.

— А как же мистер Тренхарн? — недоумевающе спросил Вильямс.

— Он мертв! — почти провизжал я. — Отчаливайте, отчаливайте скорее. Не медлите, ради бога, или нам всем придет конец!

В эти мгновения я благословлял суеверие моряков, которые, заразившись моим страхом, налегли на весла, не дожидаясь, пока их капитан задаст мне все вопросы. Через несколько секунд мы отошли от «Счастливчика» на добрый десяток метров. Здесь мы развернулись в сторону своей шхуны и невольно чуть сбавили темп.

Я бросил взгляд на яхту. Над поручнями левого борта я различил верхнюю половину стоящей там женщины. Прекрасное лицо с тонкими нежными чертами смотрело прямо на меня невыразимо печально. Я узнал невесту Тренхарна, увидели ее и матросы. Они бросили грести, недоуменно переглядываясь.

— Значит, вы все-таки отыскали леди, — недовольно проворчал Вильямс. — Не кажется ли вам, сударь, что не по-джентльменски…

И в это мгновение, так и не закончив фразы, старый китобой закричал. Закричали матросы. Закричал и я, потому что женщина протянула к нам руки…

Нет, не руки — щупальца с бескостными беспрестанно переплетающимися когтистыми пальцами.

Я отшатнулся, соскользнул спиной вперед со скамьи и ударился затылком о дубовый борт шлюпки.

Последнее, что я услышал перед тем, как потерять сознание, был хриплый от ужаса голос старого китобоя.

Вильямс кричал матросам:

— Шевелись! Шевелись! ШЕВЕЛИСЬ!..

Артур Уолтермайр

НА ПОРОГЕ СМЕРТИ

Тяжёлое безмолвие наполняло просторные залы и богато меблированные комнаты резиденции Джадсона Макмастерса, простираясь даже на бархатные газоны, обсаженные кустарником дорожки и пятна солнечного света от лучей, пробивавшихся сквозь кружевную листву раскидистых вязов и тенистых клёнов.

Биггз тенью скользил по комнате больного, изо всех сил стараясь занять себя хоть чем-нибудь и поминутно бросая быстрые, тревожные взгляды на массивную фигуру под белыми простынями. В комнате стоял запах лекарств и лихорадки, на небольшом орешниковом столике у кровати охваченного жаром спящего ждали своего часа бутылочка семейной микстуры, стакан и коробка с порошками. На стене над столиком у изголовья кровати висел маленький написанный маслом портрет Наполеона.

Спящий беспокойно заворочался и медленно, болезненно приподнялся, стремясь найти в новом положении ускользающее облегчение. В ту же секунду Биггз оказался у кровати и стал искусно поправлять простыни и поддерживать больного с нежностью, порождённой годами службы и глубокой привязанностью. Массивная седая голова снова опустилась на взбитую подушку, и в приоткрывшихся усталых глазах мелькнула искорка благодарности. Затем глаза вновь закрылись, и некогда могучее тело обмякло.

На морщинистом лице верного Биггза отразились тоска и жалость. Замерев у кровати, он беспомощно смотрел на больного, пока по щекам не полились горячие слёзы, а потом спешно отвернулся.

— Биггз!

Голос, по-прежнему сильный и властный, прорезал полумрак, словно нож.

Биггз, собиравшийся поплотнее задёрнуть тяжёлые шторы, взвился, как будто дотронулся до оголённого провода, метнулся через широкую комнату и в миг снова оказался у постели хозяина.

— Вы звали, сэр? — спросил он дрожащим голосом.

— Нет, — глаза больного слабо блеснули. — Это я так, болтаю.

— Ну вот, сэр, — воскликнул Биггз, вне себя от радости, — Вам уже лучше, сэр!

— Биггз, мне нужны воздух и солнечный свет.

— Но доктор сказал, сэр…

— К чёрту этого доктора! Если пришла пора уходить, я хочу видеть, куда иду.

— Пожалуйста, — увещевал Биггз, раздвигая шторы и приоткрывая створное окно, — не говорите так, сэр.

— Я привык оценивать всё трезво, Биггз. Эта семейная болезнь унесла моих отца и деда, и мне, я так понимаю, уготована та же дорога.

— Умоляю, сэр…

— Биггз, я хочу кое-что спросить.

— Да, сэр?

— Вы христианин?

— Стараюсь им быть, сэр.

— Вы верите в смерть?

Вопрос изрядно встревожил и смутил слугу.

— Так… все умирают… когда-нибудь… сэр, — сбивчиво, не зная, что ещё сказать, ответил он.

— Но умираем ли мы на самом деле? — настаивал больной.

— Что ж, надеюсь, пока нет, — попытался уклониться слуга. — Доктор говорит…

— Забудьте о докторе, — перебил Макмастерс. — Биггз, вы служите нашей семье с тех пор, как я был мальчишкой, верно?

Глаза слуги наполнились слезами, и его голос дрогнул.

— В ноябре будет пятьдесят шесть лет.

— Сейчас я расскажу вам кое-что, о чём вы не догадывались все эти пятьдесят шесть лет, Биггз. Моего деда похоронили заживо!

— Господи, сэр! Быть этого не может! — в ужасе воскликнул Биггз.

— Это правда, — возразил банкир.

— Почему же… Как же вы узнали, сэр? — хрипло прошептал слуга.

— Мой отец построил фамильный склеп в дальнем конце поместья, так?

— Да, сэр, он и слышать не хотел о могилах после того, как прочёл какое-то стихотворение Эдгара Аллана По, сэр!

— Что за стихотворение, Биггз?

— Я не помню названия, но помню одну строчку, — запинаясь, ответил Биггз.

— И что за строчка?

— Прошу, сэр, — взмолился старик, — давайте поговорим о чём-нибудь более радостном!

— Сначала закончим этот разговор, Хайрам.

Звук его собственного имени в некоторой мере взбодрил Биггза — банкир называл так старого слугу, только когда хотел поделиться с ним самым сокровенным.

— Хорошо. «…Червь, не тревожь, вползая, сон!..»[40] — вот эта строка, сэр.

Могло показаться, что по телу Макмастерса пробежала лёгкая дрожь.

— Серьёзная причина для строительства склепа, — сказал он после минуты гробового молчания.

— Да, сэр, полагаю, что так.

— Так вот, — с видимым усилием заговорил банкир, — когда останки деда извлекли из земли, чтобы поместить в нишу, гроб открыли, и…

— Умоляю, сэр, — вскричал Биггз, пытаясь остановить банкира жестом трясущейся руки, но тот был неумолим.

— … увидели, что тело лежит на боку, а левое колено подтянуто вверх.

— Он всегда так спал… при жизни, — сдавленным, глухим голосом прошептал Биггз.

— Вот почему отец, построив склеп, настоял на кремации своего тела, — сказал Макмастерс. — Он не хотел искушать судьбу.

Потрясённый Биггз медленно перевёл взгляд на стоявшую над большим камином массивную урну и стал заворожённо смотреть на неё.

— Где рай, Хайрам?

Биггз оторвал взгляд от урны и удивлённо посмотрел на хозяина.

— Ну как же… вон там, сэр, — старый слуга указал на потолок.

— Вы верите, что земля вращается вокруг своей оси?

— Так учили в школе, сэр.

— Если эта гипотеза верна, мы перемещаемся в космическом пространстве со скоростью около шестнадцати миль в минуту, — принялся рассуждать банкир. — Сейчас вы утверждаете, что рай наверху.

— Да, сэр.

— Который час, Биггз?

Слуга взглянул на высокие часы в углу.

— Двенадцать, сэр, пора принять лекарство, — с облегчением вспомнил он.

— Повременим с лекарствами, — велел Макмастерс, — пока не разберёмся с высшей математикой. Итак, если я спрошу, где будет рай в полночь, то есть через двенадцать часов, куда вы укажете? — торжествующе вопросил он.

— Ну… вон туда, — изумлённый слуга вновь указал на потолок.

— Тогда, — воскликнул Макмастерс, — вы укажете на место, прямо противоположное тому, на которое вы указывали секунду назад, потому что Земля совершит примерно половину оборота. Понимаете меня?

— Да, сэр, — ответил вконец сбитый с толку Биггз.

— Так где же будет рай в шесть часов вечера? — почти прокричал больной.

— Там, — слуга без особой надежды указал в сторону окна.

— А где оно будет в шесть утра?

— Вот там, — Биггз указал дрожащим пальцем на камин. — Сэр, давайте не будем… Доктор…

— К чертям доктора, — раздражённо оборвал его Макмастерс. — Я давно размышляю об этом, и мне нужно с кем-нибудь поговорить.

— Разве вы не верите в жизнь души? — в голосе Биггза смешались жалость и внезапный испуг.

На минуту банкир погрузился в молчание; тишину нарушало лишь монотонное тиканье высоких часов. Одно из поленьев в камине с громким шипением рухнуло в угли, огонь вспыхнул ярче.

— Верю, Хайрам, — задумчиво произнёс больной. — Наверное, верю.

— Как я рад слышать это, сэр! — с видимым облегчением воскликнул Биггз.

— Ах, вот бы вы рассказали мне, откуда мы являемся и куда уходим, — продолжил банкир.