Порочная королева - Троицкая Ольга

Фон рассвета прорезали прутья ограды и скорбная вязь крестов.

— Я очень люблю отца. Больше, чем маму, наверное, хоть это и нехорошо. — Карина накрутила локон на палец. — Но он сейчас весь на нервах. Невозможный. Чуть что — кричит. И я — в ответ. Не могу промолчать. А мой брат — это форменный идиот…

Ветер сосредоточенно гнал на восток дымчатые облака. Их волны плескали свинцовой тоской в беленую колокольню. Казалось, что церковь медленно движется вниз. Но небесное притяжение не дает храму упасть.

Форменный идиот Денис все еще мучился вопросом: отдавать ли ментам фотографию преступника? Мальчишка смотрел на обманчиво смирного Смирнова, пытающегося перетянуть на свою, ментовскую, сторону папашу, и от растерянности цинично кривил губы.

— Это, опасный преступник. Он теперь запудрил девушке мозги какой-нибудь робингудовщиной. Мол, борюсь за справедливость и тому подобное. Очень ловкий тип.

Смирнов поморщился, вспомнив, что в ожидании бандита они просидели у Волоха весь вечер и ночь. Однако тот так и не появился. Тряхнули мальчишку-стажера, дежурившего у Клима днем, и он признался, что свалял дурака.

После обеда Волох повалился на матрас и взвыл:

"Корвалола!" Стажер не придумал ничего лучшего, как тащиться с Волохом в аптеку, благо киоск в двух метрах от многоэтажки. Пока мент отсчитывал деньги, Клим с видом мученика шатался в дверях дома. "Никого рядом не было. Честное слово! Только пьяный бомж спал", — оправдывался потом растяпа.

После прогулки по свежему воздушку Волоху сразу стало лучше. Переполненный благодарностью, он даже по-быстренькому написал портрет милосердного опера: тупой нож, как-то уж очень замысловато завязанный. Посмотришь сбоку — кукиш в натуре. Клим радостно подпрыгивал рядом с мазней: "Правильной формы оказалось достичь труднее всего". Мог бы и не трудиться над сложной фигней. Изобразил бы обыкновенного осла с ушами врастопырку — и все дела.

За ночь "художник двадцать пятого века" забил всем буки. Менты не останавливали старого трепача, надеясь все-таки разжиться ценной информацией. А тот безостановочно цитировал великих и себя лично. Причем афоризмы гениев и свои потуги на мудрость переплетал с беззастенчивостью шулера: "Лев Толстой, праведник наш, как-то заметил… А я на это сказал…" Создавалось такое впечатление, что Волох лично подолгу беседовал с босоногим графом и даже частенько спорил с ним. Стоя посреди полуголой комнаты и гипнотизируя душащих друг друга в объятиях картинных уродцев, Клим провозгласил: "Наши отцы церкви говорят: "Выше закона только любовь". Смирнов снова поморщился. После ночи с Волохом он чувствовал себя, как после хорошей пьянки…

— А девушка молоденькая, глупенькая…

— Моя дочь не дура, — жестко произнесла Вера Николаевна.

Владимир Петрович тут же уставился на жену собачье-покорным взглядом, точно та изрекла великую мудрость, легко перекрывшую все здравые доводы мента. Немедля Валерий Яковлевич подкинул Великоцкому новую порцию информации для размышления:

— Бандита, Стрелкова Андрея Александровича, мы поймаем с часу на час. Это однозначно.

Его машину вот-вот засекут посты…

Бдение у Волоха все-таки дало результаты, хоть и не такого достоинства, как рассчитывал Смирнов. Ребята из наружного наблюдения тоже лопухнулись. Все машины, подъезжавшие к дому вечером, проверили, но увы, увы… Ими управляли исключительно добропорядочные граждане. Лишь когда стажер промямлил про бомжа, Залогин вспомнил странную тачку, остановившуюся в третьем часу дня в нескольких метрах от многоэтажки: "В окошко к водителю пьяный было полез, но тот его, видно, хорошо послал… А «жигуль»… Ну дурь! Разные надписи я на стеклах видел: «Хулиган», там. Один на «Оку» приляпал: "Подрасту — стану джипом".

А тут табличка такая — «Воронеж». К чему — непонятно…" Смирнов дернулся, будто на него ливанули кипятку. "Идиоты, — это слово Валерий Яковлевич произнес чуть громче обычного, и ребята сразу поняли: начальник в жутком гневе. — Принесу вам учебники по истории, пачкунам".

После покушения на вертолетчика Стрелкову пришлось проститься с десантом. «Приземлился» дружок на водительское сиденье. Здесь он тоже отличился, но уже в хорошем смысле слова. Стрелка хвалили за ответственность и мастерство.

На своих «КамАЗах» шоферы прикрепляли таблички с названием городов, откуда они родом.

Искали в чужом краю земляков. Теперь, видно, на мирных российских дорогах Стрелков мечтал встретить какого-нибудь «братишку». Для него и пометил свой «жигуль» афганской "наколкой".

В общем, преступник сделал сыскарям подарок.

— Возможно, возникнет перестрелка. Владимир Петрович, выведите свою дочь из-под огня.

Пожалейте ее. Обратитесь к дочери по телевидению. Попросите вернуться домой. Поймите, наконец, преступник прикрывается вашей девочкой, как щитом.

Владимир Петрович ладонью вытер мокрый лоб.

— Если Карина нам поможет, мы закроем глаза на то, что она участвовала в избиении человека. Это я вам лично обещаю. Ну неужели вы, сильный мужчина, будете вот так сидеть в кресле и смотреть, как ваша девятнадцатилетняя дочь тонет в болоте?

Владимир Петрович затряс головою:

— Хорошо… Я выступлю… с этой чертовой речью.

Он посмотрел на жену, но та сидела с непроницаемым лицом и крутила золотой крестик.

Расценив поведение родителей, как переход семьи в стан ментов, Денис, краснея и замирая, произнес: "А у меня фотка есть… Этого… Стрелкова". Да, эффект оказался, что надо. У ментов от радости челюсти поотваливались, как у жмуриков в ужастиках.

— Откуда? — очень осторожно спросил Смирнов.

Денис покраснел еще сильнее:

— Ну, я щелкнул его, когда он тут связанный валялся.

— Молодец! — в голосе Першина звучало искреннее восхищение.

— Как ты мог?! — вскрикнула Вера Николаевна.

Совсем растерявшись, мальчишка не понял, что мать осуждает: (фотографирование пленного или передачу его снимка ментам.

— Где камера?

— Наверху, — неохотно ответил Великоцкий-младший.

— Принеси ее нам, будь добр, — глядя вслед еле волочащему ноги парнишке, Смирнов кивнул Першину. — Иди с ним.

Повернулся к супругам:

— С часу на час.

Гаишник сосредоточенно смотрел на стекла ползущих мимо автомобилей, точно надеялся разглядеть надпись «Нарушитель». Он и прочитал. Правда, не то слово… На отогнутом солнцезащитном щитке синего «жигуля» темнело «Воронеж». "Вот они!" — крикнул гаишник напарнику и дал сигнал водителю остановиться.

Андрей, увидев жест гаишника, начал притормаживать. Но тут он заметил, что напарник. мента, не сводя взгляда с их «Жигулей», что-то, захлебываясь, говорит по рации, и увеличил скорость. Полосатая машина, истошно воя, устремилась за беглецами. Андрей лавировал в потоке недисциплинированного городского транспорта с бесстрашием самоубийцы. И вдруг эта река начала уплотняться, мертветь: впереди зажегся зеленый свет. Стрелок резко рванул влево. Беспрерывно сигналя, вырулил на тротуар. Полная женщина вскрикнула и удивительно проворно сиганула в сторону. Карина взвизгнула в унисон с несчастной. В голове жарко пульсировали, менялись местами только два слова: "Господи!.. Папочка!.. Господи-и-и…"

Андрей направил машину в проулок и выскочил на Университетской площади. Из противоположной артерии города вылетела тачка гаишников (уже другая!) и устремилась наперерез жертве. Андрей напрягся. Сделал крутой разворот и на огромной скорости помчался назад. Они разминулись с не отважившимися на таран преследователями в нескольких сантиметрах. Андрей несся по расшитому золотом сентября умиротворенному городу, заруливая во дворы, срезая углы, визжа тормозами… И всюду натыкаясь на "полосатых хищников".

Вдруг резко Стрелок понял, что его «жигуль» рассекречен. Менты передают беглецов "из рук в руки". Сейчас в эпицентр травли со всего города мчат машины с мигалками. В то же мгновение Карина, бросив взгляд на крутящийся рой горожан, крикнула: "Выйдем!".

Катя Красненкова смотрела на толстую бабу, вертящую легкомысленную кофточку у губ, намазанных помадой по цене тысячу рэ за тюбик, с неприязнью. Потенциальных покупательниц надо заманивать в примерочную, нужно сыпать комплиментами и при этом улыбаться, улыбаться, улыбаться. Но Катя молчала, цементно сцепив зубы. Она ненавидела свою работу. Ее закуток-бутик располагался в огромном супермаркете рядом с лестницей. И все, кому не лень, лезли в магазинчик, разбрасывали вещи, крутили длинными, курносыми, задранными носами и… исчезали где-то в жарком шашлычном облаке веселья. А Катя оставалась. С 9 утра и до 7 вечера томилась в изматывающе однообразном мирке супермаркета.

Любительница прозрачных вещей, наконец, поплыла дальше. Катя уже подумывала, не поставить ли ей чайник, когда в тесный бутик заскочили они. Красненкова сразу узнала их по той отчаянности, с которой мужчина и девушка держались за руки. Так когда-то, много лет назад, Катя, отстав от мамки в карусельной толчее рынка, вцепилась в младшую сестренку. Они шли вдоль рядов, не разнимая рук и ревя в один голос.