«Заказ» невыполним - Сергей Самаров

– Мальчик, я многих таких сопляков повидал в своей жизни… – Андрей Вячеславович изобразил голосом, насколько он устал от общения с сопляками. – Эти скороспелые самоучки всегда много говорили, но, когда дело доходило до столкновения, показать ничего не могли. Так и ты ничего показать не сможешь. Только одного твоего умения стрелять мало. Стрелять я сам умею. Может быть, не так, как ты, но тоже неплохо. Хотя допускаю, что стреляю даже лучше. Ты ни разу в жизни не сталкивался с достойным противником. Когда столкнешься, поймешь, что самоучкам в этой жизни можно работать только против таких же самоучек, но не против профессионалов. Каждый офицер спецназа умеет многое, что тебе недоступно. С солдатами ты сумел справиться. Но не оказалось рядом офицера, иначе ты не ушел бы семь лет назад. И запомни, мальчишка, что воин не тот, кто умеет стрелять, а тот, кто умеет воевать… А я это умею. Я даже других этому учу. А ты – выскочка, научившийся держать в руках пистолет, пусть даже два пистолета. И ты еще смеешь на что-то надеяться… Будь уверен, скоро одним сопляком на свете станет меньше. Это я тебе обещаю…

– Тебе будет еще больнее, чем было мне, – сказал Таймасхан.

– Я боли не боюсь, я к ней привык. Только не понимаю, какую боль ты-то мог испытать, у тебя что, бронетранспортер промеж ног проехал?

– После смерти отца…

– Какой смерти? Он что, умер?

– Семь лет…

– По крайней мере, десять дней назад он был еще жив и освободился из «зоны».

– Ты врешь! – выкрикнул Таймасхан. – Ты врешь, чтобы спасти свою поганую шкуру.

– Ах, какие высокие слова научился говорить наш сопляк. Попроси Хамзата, он тебе нос подотрет. И не визжи, словно баба на базаре. Кстати, кто из вас с Хамзатом баба?

– Ты о чем? – не понял Таймасхан.

– Говорят, вы с ним муж и жена…

– Кто так говорит? Пусть мне скажут.

– Все вас такими считают. Ваши соотечественники. И твой отец тоже. Ему так сообщили, и он не желает с тобой дела иметь. Он тебя презирает, как и все…

– Ты врешь… Ты врешь… Ты врешь…

– Я на имею привычки врать врагу, даже такому, которого только презираю. А на большее ты рассчитывать не можешь…

– Что ты еще про отца сказать можешь?

– Только одно. Я сожалею, что у достойного человека сын вырос ничтожным ублюдком, которого все презирают. Даже те презирали, кого ты убил. И не корчь из себя героя. Ничтожество героем быть не может…

– А-а-а! – выкрикнул Таймасхан, и разговор прервался короткими гудками.

Андрей Вячеславович удивился, потому что справедливо считал, что Таймасхан пожелает узнать об отце побольше и постарается что-то еще выспросить. А у парня, видимо, нервы оказались не такими крепкими, как думалось, и он не сумел вынести оскорблений, отключившись от разговора. Но своего Судоплатов добился – Таймасхан в ярости.

Таймасхан, швырнул телефон в стену, но тут же спохватился и поднял ее под удивленным взглядом Хамзата. Но трубка, непривычная к такой манере общения с ней, уже молчала. Разговор с подполковником Судоплатовым прервался, а Таймасхан ничего выспросить не успел. А спросить следовало еще много, причем спросить самое важное.

– Что он тебе сказал? – выждав минуту-другую, давая тем самым время Таймасхану успокоиться, поинтересовался Хамзат, впервые наблюдающий такой приступ ярости у товарища и даже слегка растерявшийся.

Таймасхан злобно плюхнулся в кресло.

– Он говорит, что все нас с тобой считают гнойными пидарюгами…

– Пусть кто-то скажет это нам в глаза. Я быстро ему их навсегда закрою, – Хамзат тоже вспылил, но себя все же контролировал.

– Он говорит, все нас такими считают…

– И ты расстроился из-за такой ерунды? Запомни, клевета – удел слабых… Но тот, кто из-за клеветы так сильно переживает – слабее слабого вдвойне. Возьми себя в руки. Зачем ты разбил мою трубку?

– Извини. Я сильно разозлился…

– Я еще никогда не видел тебя таким.

– Он мне еще много гадостей наговорил. Но, самое главное, он сказал, что отец… И я спросить дальше не успел…

– Что он сказал про Джамбулата?

– Он сказал, что еще десять дней назад отец был жив, и вышел из «зоны»…

Хамзат задумался на несколько секунд.

– Мне кажется, он сбивает тебя с толку…

– Гилани Гирмасолатович тоже хотел что-то об отце сказать.

– Этот торговец новостями и чужими жизнями никогда не был честным человеком. Он родился с языком змеи. Но ты должен был спросить подполковника… Конкретно спросить…

– Судоплатов все перемешивал. Он говорил об отце и тут же оскорблял меня. Он заплатит мне и за это. Я оскорблений не вытерпел. Я готов был стрелять, но стрелять было не в кого. И потому разбил трубку…

Хамзат взял трубку из руки Таймасхана и стал копаться в ней. Вытащил и снова вставил аккумулятор, потыкал пальцем в остатки клавиатуры. Попробовал выключить и включить снова. Все было бесполезно.

– Дай твою трубку…

Таймасхан вытащил трубку из кармана висевшей на спинке стула куртки. Хамзат извлек свою sim-карту, вставил ее в трубку Хамзата, стал проверять.

– Нет, здесь только твои номера. Мои номера остались в памяти трубки. И номер подполковника не показывает.

Он опять поменял местами sim-карты и попробовал с трубки Таймасхана позвонить на свою.

– Бесполезно, – сказал Таймасхан.

– Я номер подполковника найти хотел.

– Тебе тоже не терпится получить свою порцию оскорблений? Я лично не люблю, когда меня оскорбляют, а я не имею возможности сразу же ответить.

– Это все не любят. Но поговорить надо. Теперь – надо… Я хотел напрямую спросить его о Джамбулате.

– Он не скажет напрямую. Я спросил. Он в ответ сказал, что отец презирает меня…

– Возможно, он трусит и потому сбивает нас с толку. Или время выигрывает. Может, надеется, что мы сразу не возобновим свои атаки, а за это время нас поймают. Хотя я сомневаюсь, что трус будет служить в спецназе. Они, скорее, хитрые лисы, чем трусы. Но сбрасывать это со счетов тоже не надо. Я все же допускаю, что он сказал правду…

– Отец мне живым снится, – сказал Таймасхан. – И вообще, с чего мы взяли, что он обязательно погиб?

– Так все считали. Сосланбек так считал…

– Он, помнится, сказал только, что кроме нас никому не удалось уйти… Если отца ранило, его могли захватить в плен.

– Могли. Давай думать, у кого еще можно узнать об этом.

– Гилани Гирмасолатович…

– Исключено. Он будет торговаться и заставит нас на него работать. Если хорошо подумать, наверняка можно найти людей еще. Ты побудь дома, никуда не ходи. Я куплю себе новую трубку. Попрошу Василича свозить меня…

– Иди, – вяло согласился Таймасхан. – Но, даже если отец жив, подполковник Судоплатов все равно остается моим врагом. Моим личным врагом, потому что я никому не позволю называть себя сопляком…

– Согласен. Этого так оставлять нельзя. Он просто не знает, с кем дело имеет.

– Знает, похоже… Он очень много знает о нас… Он сказал, что все нами убитые презирали нас, считая «голубыми».

– Здесь он прокололся, – холодно заметил Хамзат. – Ни один из убитых не мог похвастаться личным знакомством с нами.

– Кроме Далгата…

– Далгат не «заказной». Я имею ввиду только «заказных». И подполковник, наверное, имел ввиду то же самое. И на этом прокололся.

– Не знаю, – не согласился Таймасхан. – Эта моя привычка… В глаза смотреть… В какой-то момент в каждом взгляде есть момент узнавания. И немного насмешки. Не знаю… Путаюсь уже… Теперь думаю, что в самом деле было во взглядах что-то такое…

– Ладно. Я за трубкой, а ты подумай, как нам все же добраться до домашних подполковника. Начинать все равно нужно с них…

– Здесь у меня есть сомнения.

– Как он тебя завел… Таймасхан, неужели ты не понимаешь, что он этого и добивался своим разговором. Не поддавайся… Начинать все равно следует с дочерей. С одной не получилось, получится со второй. Там у меня другой подход… Она на парней с пренебрежением смотрит.

– Почему с пренебрежением? Баб любит?

– Нет, не так… Может, они на нее смотрят с опаской… Девка, что ни говори, боевая, а настоящих парней, которые ее одним ударом сломать могут, пока не видела… Приеду, поговорим. Жди…

Закончив разговор, Гилани Гирмасолатович направился к двери, которая тут же распахнулась, хотя сам он и руки не поднял. Похоже, охранник ждал за дверью и слушал каждый шорох, если не каждое слово. Джамбулат недобро хмыкнул. Ему такие манеры во взаимоотношениях были неприятны. Барин и лакей, иначе это не охарактеризуешь, а Джамбулат презирал всякое лакейство. Он даже рядом с собой лакеев не терпел.

Посмотрев в окно, Джамбулат убедился, что охранников было всего два, значит двор, где легко было устроить засаду, точно никто не осматривал. Вывод напрашивался сам собой. Эти парни, что приехали с Гилани Гирмасолатовичем, в действительности не больше, чем лакеи, хотя и строят из себя охранников. И только сам Гилани, похоже, не видит этого, он превыше всего остального ценит преданность.