Тайный заговор - Филипп Ванденберг

— Сутки. В таком случае мы увидимся завтра утром?

— Скажем, завтра вечером.

— Мадонна, так долго ждать? — Клаудио вздохнул. — А где мы встретимся?

— В отеле «Эксельсиор».

Клаудио пора было на работу.

А у Жюльетт созрел план…

Глава 7

Клиника Коллина находилась в южной части города, на высоком берегу Изара и, по мнению богатых пациентов, была лучшей. Совсем немногие знали о том, что глава клиники был алкоголиком, поскольку Коллин за свою долгую, зависимую от алкоголя жизнь выстроил вокруг себя надежный щит из оплачиваемого молчания и хорошо спонсируемых карьеристов.

После того как Жюльетт исчезла среди ночи, Бродка сначала подумал, что она вернулась к себе домой. Но на все его звонки Коллинам никто не отвечал, поэтому он решил навестить профессора в клинике.

Ни пожилому портье в темно-синей униформе, ни строгой медсестре в накрахмаленном халате не удалось выпроводить посетителя. Когда Бродка вошел в приемную Коллина и потребовал аудиенции у профессора, туда сразу же ворвались двое санитаров. Но прежде чем они успели за него взяться, в дверях появился профессор Коллин. На нем были белые брюки и белая рубашка.

Узнав Бродку, он сказал своим людям:

— Все в порядке. Господин Бродка — друг семьи.

Оба санитара и секретарша, симпатичная брюнетка, недоверчиво поглядели на Бродку и, после того как Коллин с наигранной вежливостью проводил его в свой кабинет, остались за дверью.

— Я вас не звал, — довольно резко начал Коллин, жестом приглашая Бродку присесть, — но раз уж вы здесь… пожалуйста, присаживайтесь.

— Спасибо, я не отниму у вас много времени.

Бродка опустил руку в карман и бросил на стол револьвер Коллина.

— Может, вы будете столь любезны и объясните мне, что это значит?

Поглядев на оружие, профессор скривился.

— Ах, как нехорошо, как нехорошо, — с иронией произнес он, но при этом старался сохранять спокойствие. — Кажется, я забыл его у вас.

— Дело не в этом. Мне гораздо интереснее другое: зачем вы вообще принесли в мой дом револьвер?

Коллин поднялся и перегнулся через стол.

— Чтобы быть до конца честным, — приглушенным голосом ответил он, — я скажу правду. Я хотел вас застрелить.

Бродка потерял дар речи. Он ожидал, что Коллин станет выкручиваться, начнет рассказывать басни. Но о том, что профессор скажет ему правду, он даже не думал.

— Вы считаете, это правильный путь, чтобы вернуть Жюльетт? — произнес он после паузы.

— Конечно нет, — ответил Коллин, — но если я не могу быть с ней, то пусть никто не будет. И в первую очередь вы.

— Очевидно, вы предполагали другой сценарий вечера.

— Можно сказать и так. Думаю, Жюльетт раскусила меня с самого начала, когда поставила на стол вино. А вы и я — мы вели себя как дети малые. Или вы уже забыли, что мы играли в кости на Жюльетт? — Профессор неестественно засмеялся.

— Вам жаль, что вы не выстрелили?

Коллин подошел к окну и выглянул на улицу.

— Видите ли, господин Бродка, для этого требуется немалое мужество.

— И оно оставило вас в последний момент?

Коллин обернулся и молча уставился на Бродку.

Тот покачал головой.

— То есть вы были готовы к тому, чтобы бросить все это? — Александр обвел рукой кабинет.

Коллин не спускал с Бродки глаз. Губы его сузились в линию. Бродка словно почувствовал, что происходит у него внутри, и уже не ждал ответа на свой вопрос. Коллин был серьезен, невероятно серьезен. На письменном столе по-прежнему лежал револьвер. Оба мужчины, ненавидевшие друг друга, были от него на одинаковом расстоянии. Они напряглись, словно животные перед прыжком.

Судя по тому, как выглядел профессор, нервы его были на пределе. Правый уголок рта подрагивал, выдавая сильное внутреннее напряжение. Бродка, наоборот, внешне оставался спокойным и был уверен в себе. Он дышал тяжело, но неторопливо. Коллину показалось, что на губах Бродки промелькнула хитрая ухмылка.

В этот момент Коллин мысленно перепроверил заряд своего револьвера. Шесть патронов, калибр — девять миллиметров. Достаточно, чтобы застрелить своего смертельного врага или, возможно, себя. Только бы Бродка не опередил его. В голове Коллина проносились спутанные обрывки мыслей. Тот, кто первым доберется до оружия, сказал он себе, должен убить соперника. Тот, кто промедлит, погибнет. Схватить, взвести курок, спустить!

Коллин действовал молниеносно. Он прыгнул, затем отлетел на два шага назад и направил вытянутую руку с револьвером в голову Бродки. Большим пальцем правой руки он взвел курок. И закричал истеричным, срывающимся голосом:

— Вот и все, Бродка! Вот и все!

Закрыв глаза, профессор нажал на курок.

Револьвер издал трескучий звук. Коллин снова взвел и спустил курок. Потом — третий, четвертый раз. И наконец, сдался.

Бродка поднялся со стула и опустил руку в карман куртки. Когда он вытянул руку и раскрыл зажатый кулак, профессор увидел на его ладони шесть девятимиллиметровых патронов. Пару мгновений Коллин стоял не двигаясь. Затем поднял револьвер над головой и со всей силы швырнул его в стеклянный шкаф. Раздался грохот. Оружие отскочило и упало на пол посреди комнаты.

Услышав звон стекла и шум, в кабинет вбежала секретарша, а за ней санитары и медсестры. Они буквально вломились в комнату, взволнованные происходящим. Однако никто не мог понять, что случилось между обоими мужчинами. Коллин стоял у окна. Скрестив руки за спиной, он смотрел в никуда.

Бродка повернулся, чтобы уйти. Он окинул взглядом сотрудников Коллина, кивнул сначала на профессора, затем на револьвер, лежавший на полу, и сказал:

— Он хотел застрелить меня. Но у него не получилось.

Коллеги окружили профессора, по-прежнему неподвижно стоявшего у окна. Секретарша стала звать главврача — мол, господину профессору нехорошо. В мгновение ока в кабинете профессора воцарился хаос.

Бродка незамеченным вышел из клиники.

Все, что с ним произошло, он осознал, только когда добрался домой и, упав в кресло, попытался собраться с мыслями.

Коллин действительно хотел его застрелить. Бродка никогда не думал, что порог, который позволяет принять решение убить человека, может оказаться так низок. Теперь он знал, насколько опасен Коллин. Для этого человека собственная жизнь утратила свою ценность, и поэтому он не испытывал никаких угрызений совести. Наверняка он повторит свою попытку.

Бродка налил себе коньяка. Едва он поднес бокал к губам, как зазвонил телефон.

На другом конце провода оказался Хаген из ДПА. Репортер поинтересовался, знает ли Бродка, что он переслал госпоже Коллин, с которой тот недавно приходил к нему, фотографии с вернисажа. Госпожа Коллин звонила из Рима и попросила прислать ей снимки. Он не видел причин отказывать ей и передал фотографии.

Бродка был в растерянности. Жюльетт в Риме? И зачем ей нужны фотографии Хагена? Эта неожиданная новость вызвала у Бродки нехорошее предчувствие, однако он сделал вид, что все в порядке.

— Нет, нет, — сказал он Хагену. — Все нормально. Это ведь ваши фотографии, в конце концов. На какой адрес вы их отправили?

— Погодите… — Бродка услышал, как Хаген копается в своих бумагах. — Ах да, вот оно. Отель «Эксельсиор», Виа Венето, Рим.

Бродка поблагодарил его.

— Обращайтесь, если смогу быть вам чем-нибудь полезен, коллега.

Бродка был поражен. Он должен был догадаться. Жюльетт не та женщина, которая покорно, не сопротивляясь, подчинится судьбе. Но она подвергала себя огромному риску, несмотря на то что Бродка с самого начала не сомневался, что интрига с подделками была нацелена не на Жюльетт, а на него.

Он схватил трубку, чтобы позвонить и предупредить Жюльетт, но неожиданно передумал и решил лететь в Рим первым же самолетом. Александр понимал, что по телефону ему вряд ли удастся уговорить Жюльетт, чтобы она отступилась.

Рейс ЛХ 3538 вылетел из Мюнхена с опозданием на двадцать минут, примерно в 19.35. Самолет «Боинг 737–500» летел над Альпами покачиваясь, и Бродка обрадовался, когда спустя полтора часа он приземлился в аэропорту Фиумицино.

Несмотря на поздний час, стояла довольно теплая погода. Таксист был почти одного возраста со своим транспортом — оба родились в семидесятых годах, — но при этом не видел причин сдерживать себя: он несся на своем раздолбанном «фиате» по центру города с такой скоростью, что дух захватывало. Поездка до отеля на Виа Венето не заняла и сорока пяти минут.

Конечно же, Бродка задавался вопросом, как отреагирует Жюльетт на его неожиданное появление. Она ушла от него рассерженной, и, если быть до конца честным с самим собой, у нее были на то все причины. И он, и Коллин вели себя не самым лучшим образом. Чертов алкоголь! Будь он хотя бы наполовину трезв, ему никогда бы не пришла в голову идея сыграть на Жюльетт в кости.