Опасное наваждение - Натали Питерс

В конце концов мы оказались у дома на рю де Монморанси. Сет осадил лошадь рядом с черным входом и крикнул Жюля. Слуга немедленно выбежал на улицу, словно только и ждал за дверью, и схватил лошадь за поводья. Сет взял меня на руки и понес в дом.

– В розовой спальне разведен огонь, мсье, – быстро проговорил шедший позади Жюль. – Там же приготовлен графин с бренди.

– Хорошо. Скажи Буше, чтобы тот присмотрел за лошадью. И приготовь ванну.

– Слушаюсь, мсье.

Сет пронес меня через холл, затем по лестнице на второй этаж. Я чувствовала неровность его походки и догадалась, что нога снова причиняет ему боль. Он ударом ноги распахнул дверь комнаты рядом со своей спальней и положил меня на широкую мягкую кровать.

– Не хочешь рассказать, почему тебя собирался арестовать полицейский? – Сет стоял, упершись руками в бока.

– Я убила мужчину. В какой-то гостинице. – Я старалась не смотреть на Сета. – Тот сделал вид, будто он мой друг, но на самом деле хотел изнасиловать меня. Поэтому я ударила его бутылкой. Он это заслужил! Он пытался… обесчестить меня!

Сет хмыкнул. Я услышала позвякивание стекла и звук льющейся жидкости. Сет помог мне сесть и сунул в руки бокал.

– Пей!

Я принюхалась.

– Нет! Я не хочу! Тот мужчина тоже пытался заставить меня пить бренди и…

– Заткнись и пей, иначе я силой волью тебе его в глотку.

Я подчинилась. Этот бренди не жег горло и имел очень приятный вкус. Я опустошила бокал. Сет забрал его у меня и сказал:

– Вставай. – Я медлила. Он схватил меня за локти, словно ребенка, и заставил встать. Я со злостью смотрела на него, он выглядел не менее сердитым.

– Как ты меня нашел?

– Случайно проходил мимо, – сказал он хмуро. – Снимай одежду.

– Не буду!

Сет схватился за вырез платья и грубо рванул, стаскивая его с моего тела. Кошелек и цепочка убитого Луиса вывалились на пол.

– Боже, ты так ничему и не научилась, цыганка!

Сет снял с меня платье, нижние юбки, корсет, панталоны и накинул мне на плечи грубое шерстяное одеяло. На мгновение наши лица оказались очень близко друг от друга. Уголок его рта дернулся, глаза стали огромными и потемнели. Он потянул меня за волосы, заставив откинуть голову назад. Его губы обожгли мне шею. Мне казалось, что я таю, словно кусок сахара под дождем.

Одеяло слетело на пол. Сет гладил руками мое обнаженное тело, не ласково, как это было прошлой ночью, а жадно, словно скупой, ощупывавший свое золото. Внезапные волнообразные спазмы внизу живота заставили меня затаить дыхание. Они были болезненными и возбуждающими одновременно. Я сделала вялую попытку оттолкнуть Сета, но руки плохо слушались меня.

Я почувствовала, как восстало его мужское естество, растягивая ткань бриджей. Сет быстро расстегнул их и заставил меня прикоснуться к своей плоти. Она была бархатисто-гладкой, горячей, твердой, как камень, и в то же время пульсирующей и живой. Я застонала, приоткрыв рот, и Сет мгновенно проник в него языком. Мы опустились на пол. Я прижималась к нему всем телом, направляя это ужасное, восхитительное нечто глубоко в себя. Его движения стали резче и грубее. Его руки и губы безжалостно истязали мое тело. Мое возбуждение росло, желание охватило меня с такой неистовой силой, что, наверное, если бы в тот момент Сет отодвинулся, я бы умерла от отчаяния.

В меня, казалось, вселилось безумие: я была распутной, полной животной страсти, забывшей обо всем на свете шлюхой, но мне было все равно. В какой-то момент я почувствовала, что больше не вынесу и стала умолять его остановиться. Сет не обратил на мои стоны ни малейшего внимания и лишь ускорил свои движения. Где-то внутри меня вдруг словно прорвало плотину. Я содрогалась и извивалась в его объятиях, не в силах остановиться. Возбуждение подняло меня до немыслимых вершин и внезапно, взорвавшись снопом огней, отхлынуло. Сет несколько раз конвульсивно вздрогнул и затих.

Мне было стыдно смотреть ему в глаза. Он снова доказал свою власть надо мной, а я не только разрешила ему это, нет, я просто умоляла его взять меня. В душе я все еще оставалась свободной цыганкой, но мое тело принадлежало этому мужчине. И он знал об этом.

Сет отодвинулся, и я мгновенно ощутила себя одинокой и несчастной. Я лежала с закрытыми глазами, не шевелясь, а когда он вышел, свернулась комочком на одеяле и выплакалась всласть, как «обычная» цивилизованная женщина. Впервые в жизни я дала волю слезам. Даже в дни траура по своему табору я так не горевала. Я ненавидела Сета Гаррета за то, что он довел меня до подобного состояния.

Мне не стоило и пытаться убежать от него. Я просто на время забыла предсказание Урсулы о том, что наши скитания, наши жизни связаны воедино. Как обычно говорил Любов: «Нельзя спрятаться от Бога в кроличьей норе». Судьбу не обманешь.

В дверь тихо постучали. Я собралась с силами, быстро вытерла слезы и, встав на ноги, завернулась в одеяло.

– Войдите. Это был Жюль.

– Ванна готова, мадемуазель. Мадам Морней прислала сундук с вашими вещами, и я взял на себя смелость распаковать его. Вы найдете свои платья в шкафу.

– Спасибо. Где мсье Гаррет?

– Он снова ушел и скорее всего вернется очень поздно. Он отправился играть в карты к мсье Дюма.

Карты. Я и забыла, что Сет был отъявленным картежником. Благодаря игре" в карты мы и познакомились с ним.

Я прошла вслед за Жюлем в маленькую, обшитую деревянными панелями комнатку рядом со спальней Сета. В центре ее стояла большая ванна, полная до краев дымящейся горячей водой. Рядом на стуле лежала стопка полотенец. На стене висел мой халатик, а рядом с ним – большой шелковый халат серого цвета. На маленькой полке стоял набор предметов для бритья. Мой взгляд остановился на ножницах.

– Если вам что-нибудь понадобится, мадемуазель, – сказал Жюль, – пожалуйста, не стесняйтесь и позовите меня. Один шнур звонка вот здесь, другой – в вашей комнате, около двери. Может быть, принести вам ужин?

– Нет, спасибо, мсье Жюль, – тихо ответила я. – Я не хочу есть. – Я огляделась по сторонам. – Очень красивый дом. Сет выиграл его в карты?

– Да, мадемуазель, – сказал Жюль. – Думаю, что да. Особняк очень старый, им более двухсот лет владела одна семья. Молодой человек, который проиграл его, был последним в роду.

– Должно быть, он очень огорчился, потеряв фамильный дом. И куда же он делся? Купил себе другой дом?

Жюль нахмурился. Он выглядел очень расстроенным.

– Насколько мне известно, молодой человек покончил с собой, мадемуазель. Ужасная трагедия.

Он вышел. Ужасная трагедия, подумала я. Потерять свою гордость. Быть опозоренной мужчиной вроде Сета Гаррета. Я подошла к полке и взяла в руки ножницы.