Девастатор - Никита Велиханов

думаю, мы сможем перевести тебя в твой родной отдел. С самыми похвальными отзывами, разумеется. Но если ты решишь остаться у нас...

— Да, — решительно сказала Ирина. — Кто бы я была...

Она не закончила своей фразы. Тогда Борисов закончил свою:

— ...тогда больше не звони Леснику.

— А... если он мне позвонит?

Впервые за всё время разговора майор взглянул ей в глаза. У него вообще была странная манера смотреть в рот собеседнику.

— Он не позвонит, —сказал Борисов, и Ирина сразу же поняла, что он прав.

— Так, с этим решено, — Рубцова услышала в голосе майора удовлетворение.— Сейчас разберемся со всем прочим.

Юрий Николаевич устроился за своим столом и несколько секунд внимательно рассматривал физика. Выше среднего роста, сухощавый. Лицо удлиненное, мужественное, нос с едва заметной горбинкой, волосы светлые, длинные. На лице видны следы юношеских угрей. Сильно, видать, парень смолоду намучился. Кожа до сих пор в буграх и ямках. Лоб низкий и широкий, брови прямые, нависают над глазами. Глаза маленькие, серо-зеленого цвета. Подбородок заметно выдается вперед. В профиль, несмотря на светлые волосы, Челноков напоминал американского индейца. Сильно портило его благородные черты выражение лица: озлобленно-высокомерное и, одновременно, несчастное.

Майор предложил задержанному сигарету. Челноков отказался, заявив, что курит только "Кент". Борисов пожал плечами и закурил сам, вглядываясь в резко обрывающиеся скептическим изгибом книзу уголки рта Челнокова.

— В детстве каждый мечтает стать великим человеком, — сказал, наконец, майор. —Наверное, и Вам тоже этого хотелось. Не поверю, если скажете, что нет.

Физик неопределенно хмыкнул и продолжал поглядывать на него подозрительно.

— Хотелось, —ответил сам себе майор. —И в юности, наверное, тоже мечтали?

— Вам-то что? —буркнул Челноков и попросил тоном неуверенно-повелительным. —Давайте вашу "Яву".

Борисов спокойно пододвинул ему пачку и щелкнул зажигалкой.

— Чего Вам от меня нужно? — спросил Челноков.

— Подождите, —улыбнулся Юрий Николаевич. — Слушайте дальше. В какой-то мере Вам это удалось: стать если не великим— об этом будут судить наши потомки —то большим человеком. Значительным. Заметным. Говорю это без всякого намерения к Вам подольститься. Просто хочу указать Вам на одну ошибку. Вы сами её чувствуете и, думаю, согласитесь со мной. Беда в том, что, став большим, заметным человеком, Вы пытаетесь одновременно остаться маленьким и незаметным. Мне нужно от вас, чтобы Вы поняли: у Вас это не получится. В той сфере, которую Вы для себя избрали, остаться большим, но незаметным, можно только в рамках масштабной общественной структуры. Тайной организации, спецслужбы, военного ведомства... Но это означает неизбежную потерю независимости. Вы не случайно отрекомендовались Семенчуку и его людям представителем секретной лаборатории. Ощущали свою слабость, балансировали между выдуманной и реальной организацией. Больше у Вас это не получится. Вас нашли. Вы стали добычей одной организации, а ваш аппарат достался другой. Да, вот такое положение. Думаю, что победа будет на стороне одной из организаций. Но не на вашей это уж точно. Потому что в этой драке не на вашей стороне сила.

Убедившись, что Шаттл внимательно слушает, Борисов продолжал:

— Поэтому ваши планы и намерения мы обсуждать не будем. Я ведь предупреждал, что не собираюсь подлизываться. Обсудим намерения той структуры, которая завладела девастатором. Она гораздо многочисленнее и оснащеннее, поэтому она сумела перехватить у нас инициативу. И Вас тоже, Алексей. Вы, сами того не зная, уже выполнили один их план: убрали Семенчука и его людей. "Он слишком много знал". Вас разыграли втемную, а нас сбили с вашего следа. Вопрос стоит так: будете ли Вы дальше выполнять их планы или они будут выполнять их без вас? Bo втором случае Вы должны умереть, у них такие правила.

Осмелюсь заявить о наших планах, поскольку мы тоже кое-что можем. В наших планах —уничтожить девастатор. "Так не доставайся ж ты никому". Ну а вам... видимо, придется забыть всё. Полечиться специальными лекарствами и стать... простым россиянином.

— Лучше смерть, — пробормотал физик, и по его переменившемуся лицу майор понял, насколько всерьёз это было сказано. У Юрия Николаевича был некоторый опыт в вопросах жизни и смерти.

— Бывает и такое, — кивнул он. — Поскольку тут Вы определились, давайте обсудим судьбу вашего изобретения. Намерения той организации, у которой сейчас хранится девастатор, я Вам доложил. Насколько я был правдив —предоставляю судить вам. Как Вы сами считаете, мне есть смысл врать?

— Я Вам верю, — произнес Челноков после недолгого размышления.

— Наши планы Вы тоже знаете. Больше выбирать Вам не из чего. Так что Вам больше по душе?

У Шаттла дрогнули, расширившись, ноздри:

— Уничтожить.

— Значит, договорились. Тогда я в праве рассчитывать на вашу сознательную помощь. Мне нужно, чтобы Вы как создатель опознали свое детище. Чтобы мы знали, что действуем наверняка. Вам придется поехать с нами в Питер. Само собой, в дороге и на месте за вами присмотрят. Если Вы вдруг передумаете, мы немедленно приведём в исполнение вашу первую резолюцию. Мой долг — предупредить.

Физик кивнул.

— Илья, смени Рената, присмотри за Челноковым. Ты ведь можешь поддерживать с нами контакт из другого помещения?

— Если Виталий и Ирина будут обо мне помнить, — как всегда, двусмысленно, ответил старлей и удалился.

Дождавшись прихода Ахмерова, майор сказал:

— Что ж, давайте готовиться в путь-дорожку. Нас, конечно, "пасут" со всех сторон очень старательно. Нужно сымитировать бурную активность. Виталий, возьмешь три билета до Мариуполя, а сам на "жигулёнке" сгоняешь в Смоленск. Можешь с полдороги вернуться. Что, тот жлоб так и ставит свою "тойоту" в проходном дворе?

Ларькин и Ахмеров дружно закивали.

— Он точно не подставной?

— Нет, мы проверяли, —сказал капитан. —Бизнесмен средней руки, дама сердца у него в этом дворе проживает.

— В какое время он обычно приезжает?

— С двух до четырех плюс иногда с восьми до двенадцати.

— Сейчас два десять, самое время. Придется ему отвезти нас на вокзал. Ренат, поедешь с Ильей сразу после Ларькина и "сломаешься" в проходном дворе. Проверишь, нет ли чужой аппаратуры. А Илья, этак скучая, пока ты чинишься, сломает кайф этой парочке и припряжет мужика, чтобы он через полчасика был за рулем.

— Давайте я, — предложила Рубцова, — у меня с мужчинами хорошо получается.

— Не возражаю, — сказал майор. — Вы один другого стоите. Даже в смысле двусмысленностей. Ренат, ты ключи выточил?

— Ещё две штуки осталось, —ответил Ахмеров.

— Доделывай и начнем, помолясь.