Командировка в ад (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

Ожидание было вознаграждено, но не самым желанным образом.

— Ауфштейн! Шнель!

Другой голос повторил приказ быстро встать, но уже по-хорватски.

Его окружили пятеро, наставив стволы автоматов, целясь преимущественно в голову. Никакой кокон не спасет от расстрела в упор с расстояния в метр, тем более, волхв находится далеко не в лучшей форме.

Борис объяснил, что ранен в ногу и не может встать. Обильная кровь на траве убедили солдат — не врет.

Немец приказал двум хорватам перевернуть пленного на пузо. Кисти рук сцепили наручниками, пропустили внутри образовавшегося кольца веревку, обвязанную вокруг двух конвоиров. Они наверняка знали, что за птица попалась им в руки и какой грузоподъемностью обладает — человека не поднимет, тем более — двоих.

Снова опрокинули на спину. Немец спросил: нужна ли помощь, Борис отказался, сообщив, что остановил кровотечение сам.

Больше часа ждали вертолета. Корпускулы Несвицкого за этот срок отработали на славу. Рана на бедре не кровоточила больше, если ее не тревожить, через сутки останется лишь шрам. Кости срастаются дольше, но через день-два на ногу уже можно наступать. При условии, что немцы отпустят ему эти день-два.

Старший в группе часто говорил с кем-то по рации. Она была столь громкая, что Касаткин-Ростовский слышал ответы. Большей частью они касались прибытия вертолета. Однажды невидимый собеседник пообещал: генерал Шварцкопф будет доволен.

Кто это, Борис не знал, но в Бундесвере генеральскими званиями не разбрасываются. Командующий вторжением — всего лишь с двумя крестами на погоне, это как двузвездочный генерал в США или генерал-лейтенант в Варягии. Любой из них — большая шишка, а князю, выходит, будет оказана большая честь… пока не расстреляют.

Одно утешало: мост рухнул. Сторожившие его вояки тревожно обсуждали, чего больше получат — пряников за поимку диверсанта или звездюлей за потерю важнейшей железнодорожной артерии. Если группе Несвицкого удастся выполнить задание, у немцев останется только автомобильный и воздушный транспорт для продвижения на юг. Наверное.

Мост охранялся по высшему разряду. Все подходы расчищены, деревья вырублены. От каких-то строений остались только фундаменты. Точно такая же картина наблюдалась на противоположном берегу.

Несвицкий передал бинокль Душану. Василий и Олег, составлявшие снайперскую пару, тоже рассматривали будущее поле боя.

— Разумнее было бы подорвать полотно в километре или двух от моста, когда будет проходить поезд, — высказал мнение Давидовац, и он по-своему имел право так считать. Тем более, полицейский не рисковал: по плану напасть на охрану собирались летающие волхвы.

Петар, только сейчас узнавший о плане диверсии, удивленно хлопал глазами.

Несвицкий, заслушав каждого, принял трудное решение.

— Другови! Мы же не ради одного состава сюда приехали. Но в словах Богдана есть справедливое зерно. Оставляем вам с Петаром несколько шашек и радиодетонатор. Если наша затея провалится… — он не произнес «и мы погибнем», все люди взрослые, понятно без слов. — В общем, дуйте на несколько километров южнее, минируйте путь и ждите поезд. Только обычный пассажирский не рвите, там запросто могут оказаться цивильные сербы. Как тот, на котором мы доехали до поселка Петара.

Приняв решение, ждали ночи. Тем более, Несвицкому после чрезвычайных усилий по возвращению к жизни умирающей, как и трем бойцам, налетавшимся впереди пикапа над ночной лесной дорогой, требовалась «перезарядка батареек». Отдыхали в том же пикапе, пока Давидовац с Петером ходили в ближайшую деревню разжиться продуктами.

— Хреновое у меня предчувствие, — признался Олег, когда стемнело, и четверка принялась за снаряжение к вылету. — Видите? У них зенитные прожектора. Мало им тепловизоров. Знают же твари, кто отправлен к ним в тыл. Найти бы ту пичку, что настучала фашистам про наш поход…

С легкой руки Николая немцы для его окружения стали фашистами. Никто не знал, что это конкретно означает, но, бесспорно, нечто отвратительное.

— Стараемся не попасть в луч, — брякнул очевидное Душан. — Плохо, что глушители пришлось расходовать при стрельбе по полицейским. С каждым выстрелом толку от них меньше.

— Зато благодаря тем же полицейским у нас почти безграничные патроны, — возразил Олег, увешанный магазинами как елка цветными шарами. — Я, пожалуй, еще пулемет возьму.

Несвицкий запретил. Унаследованный от убитых полицейских чешский пулемет на сошках и с магазинным питанием действительно был удобен, но одновременно тяжел. Сушинский и без того летает на пределе возможностей, поднимая в воздух центнер собственного веса. С пулеметом в руках — дополнительный расход энергии. А в ближнем бою пистолет-пулемет — идеальное оружие, если у солдат нет бронежилетов. А вот это вряд ли, они же — не спецназ Бундесвера.

Вылетели с приближением состава. Дополнительный шумовой эффект отвлекал часовых. А три яркие фары тепловоза, надо надеяться, заставили их на несколько секунд отвернуться, ослабив внимание.

Открыли огонь, пока хвост поезда тянулся по мосту. Несвицкий высадил первый магазин, находясь в воздухе. Сменив, приземлился и пошел прямо на автоматные вспышки, словно в боевике про бессмертных воинов. Защитный кокон, принимая и нейтрализуя пули, зачах на глазах, но немцы закончились еще быстрее. Душан, более уязвимый, работал из-за спины командира, зачищая раненых. Когда Николай обернулся к нему, то в ярких фонарях, освещавших пост охраны, не увидел на лице серба ничего, кроме удовлетворения от сделанной работы. Тот убивал без жалости и гнева. Отключил эмоции.

Проснулась рация. Василий сообщил, что они зачистили южную сторону, но Олег ранен. Слишком крупная цель.

Несвицкий прикинул, что время на установку зарядов удлиняется вдвое. Сушинский вышел из строя, и ему придется оказывать помощь раненому бойцу. Поскольку сигнал «алярм» немцы почти наверняка успели отправить, то сейчас к мосту мчится кавалерия. Как скоро прибудет — вопрос. Не имея на него ответа, Николай прикрикнул на своих — быстрее работайте.

Олег успел себе сделать инъекцию. Но пришлось поколдовать как над Марией, чтоб парень быстрее вернул способность к передвижению своим ходом. Когда Несвицкий собирался присоединиться к минирующим мост, из рации долетел голос Давидоваца:

— Командир! С юга приближается колонна военных машин. Вижу не менее трех тентованных грузовиков. Нет, не меньше четырех… Прием.

Вот и «кавалерия» пожаловала. Быстро.

— Нам надо еще три минуты! — в отчаянии воскликнул Николай.

Конечно, если подорвать уже установленные шашки, а это килограмм семьдесят-восемьдесят, мост вероятнее всего рухнет. Или точно не сможет служить без основательного ремонта, рискуя уронить пролет в реку под весом проходящего состава. Но хотелось наверняка.

— Будут вам три минуты.

Одна из обещанных прошла тихо. Потом тишину порвала очередь чешского пулемета, а еще через несколько секунд к нему присоединились десятки стволов.

Несвицкий на миг отвлекся от дела и повернул голову. Над местом скоротечной стычки мелькали красные искры трассеров. Видимо, ими был заряжен чешский ган или оружие нападавших.

Наконец, все стихло. Николай нажал на вызов рации.

— Мы закончили, уходим! Гони к месту встречи.

Четверо, включая поддерживаемого товарищами Олега, прибыли к лесной опушке, где намеревались пересечься с Богданом и Петаром на пикапе. Но… Ни расхлябанного звука старого авто, ни мелькания фар в ночи. И рация не отвечала, транслируя на их частоте одни помехи. А затем с той стороны, где произошла перестрелка, рванул сноп пламени, докатился грохот взрыва.

— У Петара и Богдана были шашки для подрыва полотна… — тихо промолвил Василий. — Командир?

— Значит, наша очередь. Салют в честь погибших товарищей, — он нажал кнопку радиовзрывателя.

По сравнению с подрывом автомобиля этот звук показался орудийным громом после новогодней петарды. В свете непогашенных прожекторов было видно, как пролет одной своей стороной расстался с опорой моста и устремился вниз. Уши, пережившие удар по барабанным перепонкам, с трудом уловили другой звук, несколько даже жалобный. Стонали металлические конструкции, разрывавшиеся под весом обрушенных ферм.