Высокая магия - Илья Новак

Он покачал головой.

– Только вдвоем. Есть одно место, Джанки. Ты просто забыл.

3

Меня трясло как в лихорадке. Дождь все еще моросил, горные долины стали грязевыми болотами. Мы остановились там, где заканчивались предгорья. Летели долго – небо уже начало светлеть, и на фоне его медленно проступили остроконечные вершины.

– Очень давно здесь было несколько войн, – сказал Лоскутер. – Знаменитых войн. Где-нибудь в пещерах ты разыщешь лагеря древних армий. Здесь есть птицы, козы. Можно найти ровную земляную площадку и попробовать что-нибудь вырастить. Ты проживешь, Джанк. Дай мне что-нибудь.

Я вопросительно посмотрел на него.

– Воротник или манжет. Что-нибудь.

– Повязка? – Я оторвал лоскут от перематывающей руку материи. – Это сойдет?

Лоскутер взял его и сунул в карман.

– По нему я смогу направить квальбатроса. Дам знать, когда тебе можно будет вернуться.

– И что, Лос? Сколько мне сидеть здесь? Если макгаффин настолько важен для них… Полгода, год, пять лет?

– Не знаю. Но Неклон стар. И у него много могущественных врагов.

– А Протектор?

– Через Патину тебя может искать только колдун.

– Я отомщу им.

Зажмурившись, я сжал зубы, пытаясь унять дрожь. Дождь монотонно шелестел, воздух был свеж и чист. Небо светлело, и горы светлели вместе с ним – они уже перестали быть темными конусами, из мрака медленно проступали склоны и кусты, очертания уступов и скрюченные стволы карликовых деревьев.

Но не снег.

Снега не было даже на вершинах. Живая энергия Старых гор, та, что не позволит найти меня через Патину, растапливала его.

Я повернулся, глядя туда, откуда мы прилетели. Конечно, среди долин и лесов не было видно Кадиллиц, но тонкий ручеек – исток реки, на берегу которой стоял город, – извивался по ущельям, и по нему я мог примерно определить направление.

– Вот теперь можешь сказать мне «улетай», – произнес Лоскутер.

Я лишь крепче сжал зубы. Меня трясло все сильнее, рука горела огнем. Пора было мазать ее снадобьем Гаруна.

– До встречи, – сказал я.

– До встречи.

Когда альфин взлетел, я даже не стал провожать его взглядом. Я смотрел туда, где лежал невидимый город, и думал, что сделаю с ним, когда вернусь.

Часть третья Призрак и кол

Долгожданная весть

1

Снаружи меня ждала верная смерть, но здесь я был в безопасности.

Самое большое неудобство – приходилось постоянно жить в пещерах. Наверх я выбирался раз в день-два, чтобы глаза не отвыкали от солнечного света.

Из соленого озера торчал каменный палец высотой в тридцать локтей. Глубина небольшая, по пояс, но я, как всегда, воспользовался утлой плоскодонкой. Оставив лодку у основания пальца и пройдя по огибающей его серпантином каменной полке, перепрыгнул на широкий выступ, для равновесия положив ладонь на стену. Камень, как и везде в этих местах, был чуть теплым. Затаив дыхание, я ощутил легчайшую, почти неуловимую дрожь. Энергия, струившаяся в толще Старых гор, делала меня невидимым.

Гору, где скрывалась моя пещера, венчала круглая проплешина, словно лысина старика, обрамленная венчиком волос-кустов. Я выбрался наружу, несколько раз присел, разминаясь, и шагнул к краю.

Высота мне нравилась всегда. Высота и простор… Недаром я с детства привык к большим помещениям и верхним этажам. Эта вершина находилась в сердце Старых гор. Вокруг – долины и ущелья, угнездившиеся на уступах карликовые деревца, склоны, кусты и камни, зеленое и коричневое… Но не белое. Снег не лежал даже на вершинах – струившаяся в камнях энергия растапливала его. И никого, даже птиц не видно.

Разувшись, я лег на заросший мхом валун, свое излюбленное место.

Уже давно я привык к ровному мерцанию светящихся сталактитов, плеску подземной реки, изгибам каменных сводов. И одиночеству. К одиночеству было привыкнуть тяжелее всего. Не то чтобы я отличался особым дружелюбием, но когда ты столько времени не имеешь собеседников… Язык отвык от разговоров. Иногда я пел – хотя музыкальный слух у меня был, мягко говоря, не развит – иногда говорил сам с собой, иногда декламировал баллады.

Я лежал, подставив солнцу грудь под расстегнутой рубахой. На шее висел узкий кожаный шнурок со стеклянным ключиком. Энергия гор окутывала окрестности незримым пуховым облаком, гасящим любое магическое проникновение, и я словно висел в центре этого облака, в одиночестве и полной безопасности. Солнце только-только поднялось, но глаза я закрыл, и под веками расплывались бледные круги.

А потом скользнула тень.

И зачесалось родимое пятно на правом запястье.

Через мгновение я понял, что уже не лежу на валуне, а стою рядом с ним, пригнувшись. Квальбатрос, чья тень несколькими секундами раньше упала на мое лицо, сложил крылья и опустился на валун. Я уставился на него, а он на меня. Длинные крылья с черными перьями он прижал к телу. Спина была грязно-серой, все остальное – белым; по бокам мощного, чуть изогнутого на конце желтого клюва виднелись круглые выходы ноздревых трубочек. Через них, как считалось, выводились излишки соли – квальбатросы могли пить морскую воду. Темные глаза птицы были безумными. Наверное, соль все-таки разъедала ей мозги. Странствующие квальбатросы способны, воспользовавшись подходящими воздушными течениями, без отдыха перелететь через океан.

Босыми ступнями я чувствовал, как усиливается дрожь. Горы насторожились, ощутив появление чего-то магического.

Птица приоткрыла клюв и сказала:

– Джанни Дэви! Микоэль Неклон умер. Некролог выставлен в Патине. Похороны завтра на рассвете. В Кадиллицах все изменилась. Протектор Безымянпый-IX опасается бунта. Загляни на Сирое Пятно в области Колониального Единства. Точка юго-запада Эплейского нома подтвердит это сообщение. Если поверишь – приходи. Если придешь – встретимся. Лос.

Квальбатрос покосился на меня безумным глазом, расправил крылья и тяжело взлетел. Его тень скользнула по вершине, на мгновение погасло солнце. Для того чтобы зарядить его данным сообщением, понадобилось использовать некоторые формулы, и камни Старых гор ощутили это. Но когда птица улетела, энергия, уже начинавшая бурлить, выплескивая на вершины пену, предвестницу будущего магического шторма, вернулась в свое обычное русло.

Я выпрямился, растерянно глядя на валун. В голове ударами молота по наковальне гудела мысль:

МИКОЭЛЬ НЕКЛОН УМЕР! УМЕР, УМЕР МИКОЭЛЬ НЕКЛОН!

Когда оцепенение прошло, закатал правый рукав и рассеянно почесал крупное бледно-розовое пятно на тыльной стороне запястья. Оно все еще пульсировало, но постепенно успокаивалось.

По дороге вниз радость боролась с недоверием. Микоэль, мой гонитель, сколько же тебе было лет? Сто? Сто двадцать? Колдуны живут долго – если не умирают раньше времени насильственной смертью, – но этот был придворным магом Кадиллиц, ближайшим доверенным Протектора…

В пещерах когда-то располагался постоянный лагерь одной из армий прошлого. Здесь еще оставались проржавевшая, рассыпающаяся в руках броня, обломки оружия, шлемы, сколоченная на скорую руку мебель. Частью старых предметов я пользовался во время своего добровольного заточения и теперь улегся на шаткую лежанку, стоявшую в глубокой нише. Правый рукав все еще был закатан. В проеме ниши виднелись массивные водяные часы, которые я от нечего делать соорудил. Вода, каждую секунду капавшая с короткого сталактита, попадала в металлическую чашу, одну из многих, укрепленных на концах расходившихся звездой прутьев. Звезда проворачивалась на оси и при помощи простой системы рычажков и колес двигала стрелки на круглом, вытесанном из дерева циферблате. Я рассчитал так, что короткая стрелка описывала полный оборот за сутки, и каждый раз куском крошащегося в пальцах горного мела проводил черту на стене.

В нише было отверстие, из него постоянно шел жар. Я не знал, что находится внизу, и однажды решил проверить, насколько там глубоко, но звука падения брошенного в колодец камня не услышал. Иногда я использовал дыру, чтобы разогревать пищу.

Некоторое время я наблюдал, как вращаются стрелки, потом приложил палец к родимому пятну, закрыл глаза и попытался отрешиться от окружающего. Здесь я еще ни разу не пытался воспользоваться меткой. Когда-то Лоскутер сказал, что вся мощь Старых гор не сможет помешать визиту в Патину. Патина всеобъемлюща и всепроникающа. К тому же магия в ней чересчур рассеяна, чтобы горы воспротивились. Но я предпочитал не рисковать по другой причине. Меня могли обнаружить, вот и все. А теперь…

Картинка окружающей меня реальности еще плавала под веками, но быстро темнела и расплывалась. Я лежал неподвижно, очень четко чувствуя, кто я и где нахожусь, ясно осознавая толщу каменных сводов вокруг и ток холодного воздуха, слышал падение капель и щелканье механизма в водяных часах…